Антология древнекитайской философии. М., 1972. Т. 1. М., 1973. Т. 2.
Антология китайской поэзии / Пер. под общей редакцией Го Можо и Н. Т. Федоренко. М., 1957. Т. 1.
Бамбуковые страницы: Антология древнекитайской литературы / Сост. И комм. И. С. Лисевича. М., 1994.
Древнекитайская философия: В 2 т. М., 1972.
Древнекитайская философия. Эпоха Хань: Антология / Сост. Ян Хиншук. М., 1990.
Книга правителя области Шан / Пер. и комм. Л. С. Переломова. М., 1968.
Сыма Цянь. Исторические записки (Ши цзи) / Пер. и комм. Р. В. Вяткина. М., 1972. Т. 1.
Шицзин. Книга песен. Избранное. М., 1986.
Legge J. The Chinese Classics. Hong Kong, 1972. Vol. 1–8.
Васильев Л. С. Аграрные отношения и община в Древнем Китае (XI–VII вв. до н. э.). М., 1961.
Го Можо. Эпоха рабовладельческого строя. М., 1956.
Древние китайцы в эпоху централизованных империй / М. В. Крюков, Л. С. Переломов, М. В. Софронов, Н. Н. Чебоксаров. М., 1983.
Крюков М. В. Формы социальной организации древних китайцев. М., 1967.
Кучера С. Китайская археология. М., 1977.
Малявин В. В. Гибель древней империи. М., 1983.
Литература Древнего Китая. М., 1969.
Переломов Л. С. Империя Цинь – первое централизованное государство в Китае (221–202 гг. до н. э.). М., 1962.
Переломов Л. С. Конфуцианство и легизм в политической истории Китая. М., 1981.
Переломов Л. С. Конфуций: жизнь, учение, судьба. М., 1993.
Рубин В. А. Идеология и культура Древнего Китая. М., 1970.
Синицын Е. П. Бань Гу – историк Древнего Китая. М., 1975.
Смолин Г. Л. Источниковедение древней истории Китая. Л., 1987.
Фань Вэнь-лань. Древняя история Китая. М., 1958.
Юань Кэ. Мифы Древнего Китая. М., 1987.
Яншина Э. М. Формирование и развитие древнекитайской мифологии. М., 1984.
Bodde D. China's First Uunifier. Leiden, 1938.
Bоdde D. China's Cultural Ttraditions. N. Y., 1957.
The Cambridge History of China. L.-N. Y., 1986. Vol. 1: The Ch'in and Han Empires. Ed. D. Twitchett and M. Loewe.
Chang K. Ch. Shang Civilisation. New Haven-L., 1980.
Gernet J. Ancient China: From the Beginnings to the Empire. L., 1968.
Loewe M. Everyday Llife in Early Imperial China during the Han Period. L., 1968.
RawsonJ. Ancient China: Art and Archaeology. L., 1980.
Заключение
История Древнего Востока предстала перед нами как история большей части человечества на первом этапе его существования в рамках цивилизации. Несмотря на всю этнокультурную пестроту древневосточных обществ, многочисленные народы Востока имели общие судьбы. Они все шагнули из первобытной эпохи на более высокую ступень цивилизационного развития, а затем последовательно прошли сложный путь от зарождения к зрелым формам древних цивилизаций. Общие закономерности исторического процесса были обусловлены природно-исторической средой обитания на Востоке. Кроме того, практически все древневосточные цивилизации существовали в зоне субтропического климата.
Типологически однородной была и социальная структура, устойчиво сохранявшая архаические черты с резким разделением на знать, как правило, родовитую, обладавшую властью и богатством, и простолюдинов. Несмотря на наличие городов, на Древнем Востоке основой жизнедеятельности выступало сельское хозяйство и сельская община, во многом предопределившая медленный эволюционный процесс развития и сохранение традиционных форм жизни.
Общим фоном древневосточной истории стало возникновение деспотии в рамках речных долин. Для древневосточных деспотий характерна абсолютная власть монарха и сакрализация его личности, доходящая порой (как в Египте и Китае) до обожествления. Влияние этой формы политического устройства на соседние государства было столь значительным, что черты деспотии в той или иной мере проявились во многих древневосточных царствах. Это привело к особой (только на Древнем Востоке встречающейся) форме взаимоотношений между правителем и обществом. Ее главная особенность заключается в том, что при наличии правовых систем подданные не имели нормальных правовых гарантий защиты от монарха.
Специфически древневосточной чертой является и слабое развитие (вплоть до заключительного этапа древней истории) частной собственности и, как отражение этого, порождение широкого спектра различных форм зависимости и подневольного труда. На Древнем Востоке сложились самые примитивные и порой грубые формы эксплуатации подневольных работников, ими были как соплеменники, так и захваченные в плен иноземцы. Внеэкономическое принуждение, выступавшее в различных формах контроля (физического и идеологического), было господствующим во всех цивилизациях Древнего Востока, что, впрочем, не мешало существованию многообразных хозяйственных укладов, среди которых рабовладельческий не был ведущим и структурообразующим. Этот факт не позволяет нам характеризовать древневосточное общество как рабовладельческое[39].
Соотношение государственной и частной эксплуатации вообще было самым болезненным социально-экономическим вопросом для любого древнего общества. Дело в том, что всякая эксплуатация может быть социально полезна только в той мере, в какой изъятый с ее помощью продукт вкладывается затем в торговлю, производство, политическое и культурное обеспечение общества, т. е. в сферы жизни, полезные в конечном счете для всей страны.
В обществах древности, с неразвитым обменом и доминированием натурального хозяйства, богатство частного лица либо «проедалось», либо омертвлялось в виде сокровища, либо умножало само себя ростовщическим путем, но почти никогда не вкладывалось в общественно-полезные процессы (единственным серьезным исключением могла быть внешняя торговля). Добывалось же частное богатство, как правило, путем успешного использования имущественного неравенства, втягиванием в долговую кабалу и концентрацией земли.
Государственная эксплуатация, напротив, обеспечивала функционирование необходимых всей стране институтов. Важнейшими задачами государства, которые оно везде выполняло, были оборона страны, поддержание внутреннего мира и законности, организация необходимых для жизни общественных работ – строительства и ремонта храмов и ирригационных сооружений (на эти работы государство мобилизовывало по повинности любые категории населения и тратило значительные собственные средства).
Таким образом, для аграрного общества древности частная эксплуатация была в больших масштабах всегда вредна, государственная же могла быть весьма полезна (в зависимости, правда, от доли продукта, взыскиваемого государством), а в определенных размерах – необходима. Поэтому жизнь многих стран Древнего Востока колебалась от разрушительного усиления частной собственности и частной эксплуатации (приводивших к разорению и порабощению огромной массы лиц) к их ограничению государством и укреплению государственного сектора экономики.
Общими чертами характеризуется и духовная жизнь общества на Древнем Востоке. Отличительной особенностью большинства древневосточных культур являлось внешне парадоксальное сочетание крепости и заглавной роли иерархических и корпоративных отношений в социальном быту с довольно высоким уровнем личного сознания и индивидуализации. Соответственно, на первый взгляд социальные установки воспроизводят «коллективизм», а тексты отражают «индивидуализм». В действительности речь идет о специфических взаимоотношениях личности и общества, не схожих ни с античными, ни с феодальными. Это обеспечивало устойчивость традиционных форм культуры. Духовный расцвет древних цивилизаций Востока был связан с мифологической картиной мира, которая не исключала накопления обширных научных знаний и появления интересных изобретений.
Но, помимо общего, типологически однородного, каждая цивилизация продемонстрировала неповторимое своеобразие исторического пути развития. На протяжении более четырех тысячелетий народами обширных регионов Азии и Африки были испробованы многообразные пути и варианты развития во всех сферах жизни и деятельности. Уже пестрота природно-климатических регионов диктовала людям различные формы хозяйственной деятельности – от ирригационного земледелия до кочевого скотоводства. Особенности производственной деятельности, в свою очередь, оказывали влияние на формы социальных связей и структуру общества, которые в каждом отдельном случае представали по-новому, со своими нюансами. А своеобразная социально-экономическая модель формировала адекватную ей политическую модель устройства. В истории государства, его взлетах и падениях наиболее ярко проявлялось своеобразие и уникальность исторической судьбы каждого народа.
Свои коррективы в пути и темпы развития древневосточных цивилизаций вносило и то, какой материал для изготовления орудий труда и оружия освоило общество. Эпоха бронзы обусловливала замедленные темпы развития. Железный век, наоборот, оказал непосредственное влияние на ускорение и динамику исторического прогресса прежде всего тех народов, которые вышли на историческую арену именно в этот период. Однако у подавляющего большинства народов, которые вступили на путь цивилизационного развития в эпоху бронзы, быстрых и радикальных изменений не произошло. Этому мешала традиционность мышления, господствовавшая в древневосточном обществе, благодаря которой сохранялись те социально-экономические и политические институты, которые пришли из прошлого, были анахронизмами, но освящались авторитетом предков, продолжали функционировать, мешая историческому прогрессу.
Наиболее наглядно особенности историко-культурного развития каждой цивилизации отражали многообразные системы письменности, созданные на Востоке на протяжении многовекового развития. Иероглифическое, слоговое письмо и, наконец, алфавитная система пись