Личные переживания дали Гесиоду основу для поэмы «Труды и Дни». Обездоленный братом, он выбился из нужды личным трудом и на собственном опыте убедился в значении труда, который приносит человеку богатство: «Ведь состоянье бывает душою у смертных несчастных» (686). Богатый и бедный чувствуют себя совершенно по-разному: бедность убивает личность в человеке, богатство дает ему смелость. «Стыд, — говорит Гесиод, — за убожеством следом идет, за богатством же смелость» (319).
Общество, с точки зрения Гесиода, представляет собою два класса — царей и пастухов. «Цари» — это знать, они же и богатые: они блистают среди смертных и почитаются как боги, творят суд и расправу и со сладкими речами выступают на сходках, смиряя всякие споры («Феогония», 80 — 93), но они запятнали себя неправдой и лихоимством — это «цари-дароядцы» («Труды и Дни», 39). Другой класс — пастухи и ремесленники. Гесиод нигде не упоминает крестьян, но о земледельческом хозяйстве говорит на протяжении всей поэмы. Симпатии его всецело на стороне земледельцев. К ремесленникам он относится с некоторой подозрительностью. Гесиод представляет Прометея как образец хитрости ремесленника. В обеих своих поэмах он выводит его в виде богоборца. Прометей обманул Зевса при жертвоприношении в Меконе («Феогония», 535 — 560) и украл огонь («Феогония», 565 — 569; «Труды и Дни», 48 — 58). За это расплачиваться пришлось людям, да и сам Прометей жестоко пострадал («Феогония», 520 — 531; 613 — 616). Никак не выделяет Гесиод рабов, но вся его хозяйственная система имеет определенно выраженную рабовладельческую основу («Труды и Дни», 459, 470, 597, 608).
Всюду в жизни Гесиод видит борьбу, которая является величайшим злом, источником всяких бедствий, но часто она превращается в полезное соревнование.
Взглянет один на другого, и сам потрудиться захочет,
Видя богатство того, кто с усердием пашет и сеет
Или хозяйство заводит. Сосед соревнует соседу,
Раз тот достигнет богатства; полезен спор этот для смертных.
(«Труды и Дни», 21 — 24)
Наблюдение над окружающей жизнью наводит его на пессимистические мысли:
Тысячи бедствий жестоких витают повсюду средь смертных;
Злом и земля переполнена вся, и все море полно им.
(«Труды и Дни», 100—101)
Стараясь объяснить происхождение несчастий человеческого рода, Гесиод приводит сказку о том, как Зевс, желая погубить людей, послал на землю обаятельную женщину Пандору с сосудом, из которого вылетели все бедствия — осталась им только Надежда (70 — 98). Эта же мысль проходит и в рассказе о пяти веках (109 — 201). После полного счастья, которым люди наслаждались в течение золотого века, когда они жили, как боги, и когда земля давала им все в изобилии и без труда, наступило постепенное ухудшение — серебряный и медный века. После кратковременного улучшения в век героев наступил, наконец, пятый век — железный, век насилия и неправды: это — время самого поэта, и он делает вывод, что лучше было бы вовсе не жить в этот ужасный век. В связи с этим Гесиод в назидание современникам приводит басню о Соловье и Ястребе (первая известная нам басня).
Басню теперь я царям расскажу, хоть они и разумны.
Вот что однажды сказал Соловью пестрошейному Ястреб —
Нес он его высоко в облаках, обхвативши когтями.
Жалобно плакался пленник, язвимый кривыми когтями.
Ястреб же молвил надменно в ответ ему слово такое:
«Глупый, о чем же кричишь ты? ведь держит тебя много лучший.
Будешь ты там, куда я понесу, хоть певец ты отличный.
Съем тебя, коль захочу, а могу отпустить и на волю.
Тот неразумен, кто с более сильным захочет тягаться;
Не достигает победы, позор лишь да горе потерпит».
Так быстролетный тот Ястреб сказал, простирающий крылья.
(«Труды и Дни», 202 — 212)
В этой басне аллегорически изображаются современные поэту социальные отношения. «Цари», т. е. аристократы, держат в своих руках всю власть. Незнатный, хотя бы и дельный, способный и даже талантливый человек слаб, так как находится в полной зависимости от сильного. Мы видим, что в этих словах звучит уже негодование поэта, который на себе испытал силу «царей». Мы вспоминаем сцену с Ферситом у Гомера. Там была лишь слабая попытка протеста против произвола знати, и поэт представил ее в комическом виде, так как отражал точку зрения правящей группы. Гесиод же прямо заявляет протест против существующего порядка. Этот факт лучше всего свидетельствует о том, насколько изменились социальные взаимоотношения.
Многие рассуждения Гесиода носят пессимистический характер, однако пессимизм поэта не представляется безнадежным. Он верит в богов и находит твердую опору в труде. Царству неправды и насилия Гесиод противопоставляет высокий идеал Правды и посвящает целый раздел ее прославлению.
Ты же, о Перс, хорошенько прими это к сердцу и помни:
Голосу Правды внимай, о насилье забудь совершенно.
(«Труды и Дни», 274 — 275)
Самыми привлекательными чертами изображает он счастье и благоденствие людей в государстве, где правители соблюдают Правду (225 — 237). Даже среди бедствий железного века он открывает черты добра и верит, что Зевс положит конец злодеяниям. В этой вере его обнадеживает то, что 30 тысяч стражей Зевса, в том числе дочь Зевса — Правда (248 — 264), витают среди людей и охраняют их от неправды.
Из наставлений неразумному Персу выясняются взгляды Гесиода на добродетель и труд. Он возводит их в категорию законов, предначертанных людям богами.
Блага желая тебе, я скажу это, Перс безрассудный:
Можно порочность легко приобресть хоть в большом изобильи.
Легкий ведет к тому путь, и живет она близко отсюда.
Пред добродетелью ж боги бессмертные труд положили
В поте лица, и далекий к ней путь по крутому подъему,
Да и суровый сперва; но когда ты дойдешь до вершины,
Станет легка добродетель, столь трудная в самом начале.
(«Труды и Дни», 286 — 292)
Развивая мысль о необходимости труда, Гесиод показывает, как от труда приходит и богатство.
Помни же ты ежечасно завет этот мой и трудися,
Перс, о божественный отпрыск, чтоб голод тебя ненавидел,
Но чтоб Деметра любила прекрасновенчанная вечно,
Чтимая всеми, и житницу хлебом твою наполняла.
Пусть тебе будет любезно труды свои скромные делать,
Чтоб у тебя были полны все житницы вызревшим хлебом.
Все от трудов своих люди — и скот, и богатство — имеют,
Да и бессмертным, трудясь, они много любезней бывают.
Труд никакой не позорен, позорна одна только праздность.
(«Труды и Дни», 298 — 311)
Поэма Гесиода дает нам живую картину жизни в его стране. В земледельческой стране, какой была Беотия, труд представляется ему именно как земледельческий. Обычно Гесиода представляют как крестьянина. Однако его умственный кругозор и имущественное состояние показывают, что он был мелким землевладельцем, который имел целое хозяйство с небольшим количеством рабов и даже наемными батраками. Но в отсталой в хозяйственном отношении Беотии сам хозяин еще берется за плуг и идет за волами, а в зимнюю пору починяет свой инвентарь.
Для характеристики экономических отношений эпохи чрезвычайно показательно то, что в семейном быту поэт советует иметь только одного сына, так как лишь при таком условии можно приумножить состояние, а если их будет несколько, придется наследство делить (376 — 380). Он дает практические наставления — ни у кого не одолжаться, так как это обязывает в свою очередь давать взаймы (395, 401, 408), поддерживать добрые отношения с соседями, поскольку от них можно ждать поддержки в трудном положении (342 — 345) и т. д. Все показывает в нем мелкого собственника, который упорным трудом сколачивает себе состояние.
6. ГЕСИОД И ЕГО ПОЭМЫ. ПОЭЗИЯ ТРУДА И ПЕРВЫЕ НАУЧНЫЕ ЗАПРОСЫ
Гесиод известен главным образом двумя поэмами: «Труды и Дни» и «Феогония». Свое поэтическое призвание он определяет в начальной части «Феогонии». Вместе с тем он показывает и отличие своей поэзии от гомеровской. Он облекает это в форму поэтического рассказа: однажды, когда он пас свое стадо у подножия горы Геликон, к нему явились сами музы.
С речью такой ко мне обратились сначала богини,
Музы Олимпа, Зевеса эгидодержавного дщери:
«Пастыри сельские, жалкий вы сброд, для утробы живущий!
Много умеем мы лжи говорить, что похожа на правду;
Но пожелаем когда, возвестить мы и правду умеем».
(«Феогония», 24 — 28)
Этими словами подчеркивается, что прежние поэты передавали свои измышления, а поэт нового направления будет говорить одну правду. Такому различию содержания отвечает и новая форма исполнения: поэт выступает перед слушателями не с пением под аккомпанемент кифары, а декламирует с посохом в руках.
Молвили дщери великого Зевса, искусные в слове.
Посох при этом вручили из ветви цветущей лавровой,
С древа сорвавши — чудесный, и к песням меня вдохновили
Дивным, дабы прославлял и грядущее я, и былое.
(«Феогония», 29 — 32)
Поэма «Феогония» (Происхождение богов) посвящена теме происхождения мира и богов, причем дается их родословная.
Так как в начальной части говорится о Гесиоде в третьем лице: «Некогда песне прекрасной они (музы) Гесиода учили» (22), некоторые ученые отрицают принадлежность этой поэмы Гесиоду. Но скорее всего это только форма выражения, которая не дает достаточного основания для такого вывода. Древние же согласно приписывали поэму Гесиоду.
Поэт начинает с прославления муз (36—115), после чего обращается к основной теме. Началом мироздания он считает зияющую бездну Хаос, после чего родилась Гея-Земля, затем появились Тартар — подземное царство и Эрот — сила любви, влекущая друг к другу элементы мироздания. От Геи родились Уран (Небо), Эреб (Мрак) и Ночь, от нее Эфир и День. Детьми Урана и Геи были титаны, среди них Крон, отец Зевса. В дальнейшем перечисляются все главные божества греческой мифологии, какие почитались в эпоху Гесиода. Здесь рассказывается, как Крон низвергает отца своего Урана и затем, опасаясь, что сам будет низвергнут кем-нибудь из сыновей, он проглатывал своих детей, как только они рождались. Наконец, его супруга Рея сумела спасти одного из сыновей — Зевса, дав отцу вместо младенца запеленатый камень. Зевс, когда возмужал, заставил отца изрыгнуть проглоченных детей и вместе с братьями и сестрами воцарился над миром, оставив за собой первенство в качестве отца богов и людей. Далее рассказывается о том, как от этих богов рождались новые поколения богов, а от браков богов со смертными женщинами рождались герои.