Афродита на троне прекрасном,
Ты, плетельщица хитрых сетей,
О, дочь Зевса! страданьем напрасным
Не томи, мои муки рассей!
Но приди. Ведь и прежде бывало,
Лишь заслышав молитву мою,
Ты златой дом отца покидала,
Колесницу запрягши свою.
Воробьи тебя быстрые мчали
Над землею с небесных высот
И несли чрез эфирные дали,
Взмахом крыл ускоряя полет.
Принесли в один миг. Неземною
Озарился улыбкой твой лик;
Ты спросила меня, что со мною,
Для чего я зову в этот миг.
Чего нужно душе моей страстной.
Говорила: «Кого покорить
Ты любовью стремишься напрасно?
Кто, Сапфо, тебя мог оскорбить?
Коль ушла, — за тобой устремится;
Коль, даров не брала, — принесет;
Не любила, так будет томиться
И к тебе поневоле придет».
О, приди же, от горькой напасти
Разреши истомленную грудь;
Исполненье пошли моей страсти
И сама мне союзницей будь!
В другом стихотворении Сапфо описывает пылкую страсть (фр. 2):
Тот, мне кажется, богу подобен,
Кто сидит пред тобой ближе всех
И кто голос твой слушать способен
Или твой восхитительный смех.
У меня же душа так и вспыхнет...
На тебя лишь успею взглянуть.
Как мой голос мгновенно затихнет
И не в силах сказать что-нибудь.
Неподвижно язык онемеет,
Загорится все тело огнем;
Все в глазах у меня потемнеет,
А в ушах зазвенит точно гром.
Сразу пот заструится обильный,
Дрожь по телу всему побежит.
Я бледней стану травки бессильной:
Точно смерть предо мною стоит.
Ученые в настоящее время склоняются к мысли, что этот отрывок был началом свадебной песни, которая исполнялась хором девушек под руководством самой Сапфо.
С такой силой не удалось выразить свои чувства ни одному поэту. Ее любовь — страдание; она ощущает его физически и передает с с исключительной эмоциональной силой. «Опять меня мучит Эрот, расслабляющий члены, — говорит она в другом стихотворении, — сладостно-горькое и непреоборимое чудовище» (фр. 137), «Снова сердце Эрот мне потряс, — пишет она еще, — словно ветер в горах, на дубы налетевший» (фр. 5 0).
Из стихотворений Сапфо видно, что у нее была дочь. Ей посвящен следующий отрывок (фр. 152): «Есть у меня дочь, возлюбленная Клеида, видом подобная золотым цветам; за нее не возьму я и целой Лидии...» (фр. 152).
Глубоким чувством проникнуто стихотворение на возвращение брата. Из «Истории» Геродота (II, 135) мы знаем, что брат Сапфо, Харак, вероятно, по торговым делам был в Навкратисе, в Киренаике (в Северной Африке) и в этом портовом городе увлекся гетерой Родопидой. Так как эта связь компрометировала знатную семью, родные старались его образумить, и большой радостью для сестры было известие о том, что он порвал свою связь и возвращается домой. Стихотворение Сапфо содержит обращение к морским богиням Нереидам, чтобы они благополучно доставили брата домой и дали возможность восстановить семейное счастье (фр. 25). Однако надежда оказалась обманчивой: разрыв был только временным.
Значительную часть произведений Сапфо составляли «эпифаламии», свадебные песни, которые пелись вечером, когда при свете факелов невесту вели в дом жениха. Основой их были народные песни. Часто они исполнялись двумя хорами: хор юношей выражал радость, что жениху досталась славная добыча; хор девушек жаловался на то, что из их среды похищается подруга. Одни славили вечернюю звезду как подательницу счастья, другие осыпали ее упреками как виновницу скорби. Эти песни часто сопровождались припевом: «Гимен, о Гименей!», что дало свадебным песням название «гименей», а отсюда и божество брака получило название «Гименей».
Один отрывок из свадебной песни Сапфо образно представляет невесту, как румяное сладкое яблоко, которое висит так высоко, что при сборе никто не мог его достать. Какой же счастливец жених, если сумел это сделать (фр. 116)!
Сладкое яблоко так вот краснеет на ветке высокой
Там высоко-высоко: про него, знать, забыли при сборе?
Нет не забыли его там, а только достать не умели.
Любопытно, что в рамки этой поэзии Сапфо вводила иногда целые эпизоды из мифологии, например об Атридах, о похищении Елены, о свадьбе Гектора и Андромахи (фр. 27, 28, 55). Про девушку по имени Анактория Сапфо говорит: «Лучше хотела бы я видеть милую поступь ее и светлый взор ее чела, чем колесницы лидийцев, и их самих, сражающихся с оружием в руках» (фр. 27). Эпифаламии Сапфо мы отчасти знаем также по подражаниям или переводам римского поэта I в. до н. э. Катулла.
В свадебном обряде немало места отводится всевозможным шуткам — насмешкам над женихом или дружкой. Эти мотивы встречаем и у Сапфо. Жених, например, представляется таким великаном, что надо поднимать крышу дома (фр. 123). Или вот еще: «У привратника ноги семь сажен длины, а сандальи его из пяти бычьих шкур» (фр. 124) и т. п.
Поэзия Сапфо, обладавшая удивительной поэтической силой, пользовалась любовью во все времена. Философ Платон называл ее десятой музой:
Девять есть муз, говорят. До чего ж ошибаются люди!
Нет, и десятая есть: это лесбийка Сапфо.
Очень много откликов нашла поэзия Сапфо в русской литературе в XVII, а особенно в XVIII и начале XIX в. К концу XIX и началу XX в. относится много переводов ее поэзии.
Третий представитель простейшей мелической поэзии Анакреонт родился в городе Теосе (в юго-западной части Малой Азии). После покорения города персами он переселился в Абдеру (во Фракии), затем долгое время жил на острове Самосе при дворе тирана Поликрата (537 — 520) до его трагической гибели. В это время он принял приглашение Писистратидов в Афины, а когда был убит Гиппарх, он покинул Афины и последние годы провел в Фессалии при дворе Алевадов. Веселая придворная жизнь, пышные праздники, пиры и любовные приключения, отсутствие политических интересов — все эти условия определили направление поэтической деятельности Анакреонта. Любови, вино, женщины — вот основные темы его поэзии. Дожив до преклонного возраста, он сохранил жизнерадостность и остался верен влечениям своей юности. В памяти потомства таким и запечатлелся его образ. В противоположность глубоким чувствам Сапфо чувства Анакреонта легкие, поверхностные. Не мучительные переживания, как у нее, а легкая тонкая игра — вот что характеризует его поэзию.
Характерно стихотворение Анакреонта, в котором поэт представляет себя седым, с беззубым ртом, но полным жизни, жаждущим наслаждений и ненавидящим Тартар, т. е. загробный мир (фр. 44).
Седина виски покрыла,
Голова совсем бела.
Сладкой юности вся сила
Безвозвратно уж прошла.
Зубы стары; жизни милой
Часть большая протекла.
Вот и плачу ежечасно.
Тартар страшен мне всегда.
В нем Аид царит ужасный.
Тяжкий путь ведет туда:
Кто им спустится, несчастный,
Не вернется никогда.
В другом стихотворении он представляет себя опытным возницей, который сумеет блестяще выполнить самую трудную задачу в конском ристании, сделает лихой поворот вокруг «меты», т. е. крайнего столба того барьера, который разгораживает середину ипподрома и вокруг которого мчатся колесницы. Это требовало от возницы особенного искусства, так как при крутом повороте был большой риск задеть за мету осью колесницы (фр. 88).
Что, фракийская лошадка,
На меня косишь свой взор,
Прочь бежишь с такой повадкой,
Точно я уж не хитер?
Знай же, я еще сумею
На тебя надеть узду.
Нет, вожжами я владею
И вкруг меты проведу.
По лугам теперь ты бродишь
И гарцуешь так легка:
По себе, знать, не находишь
Ты лихого ездока.
В образе лошадки, которая косится на старика-возницу, поэт разумеет любимую девушку и надеется, что победит ее отвращение к своим сединам. А вот отрывок из другого стихотворения (фр. 5):
Мяч бросая ярко-красный,
Златокудрый бог Эрот
С девой в обуви прекрасной
Вот играть меня зовет.
Но красотка — ведь рожденьем
Она с Лесбоса — бранит
Седины мои с презреньем,
На другого все глядит.
Анакреонт писал стихотворения разного рода: гимны, элегии, эпиграммы, застольные песни и т. п. Но все они одинаковы по характеру: в них на разные лады воспеваются вино и любовь. Любовная лирика этого рода переносит нас в своеобразную обстановку античной жизни. Ф. Энгельс справедливо замечает по поводу этого: «... Для классического поэта древности, воспевавшего любовь, старого Анакреонта, половая любовь в нашем смысле была настолько безразлична, что для него безразличен был даже пол любимого существа»[91].
Легкость содержания и формы и музыкальность стиха обеспечили успех поэзии Анакреонта во все времена. Подражания ему начались еще в древности — в пору эллинизма и Римской империи (см. гл. XIX и XX). Образовалось даже специальное направление — «анакреонтическое», которое нашло широкое выражение у многих поэтов нового времени. Полный перевод Анакреонта и его подражателей дали поэты Л. М. Мей, А. Баженов и др. А. С. Пушкину принадлежат переделки упомянутых выше стихотворений «Поредели, побелели...», «Кобылица молодая...» и некоторых анакреонтических, а также оригинальное стихотворение «Гроб Анакреонта». Интересно использовал наследие Анакреонта М. В. Ломоносов, который под видом «Разговора с Анакреонтом» дал перевод нескольких его стихотворений со своими ответами, показывая в противоположность гедонизму и беззаботности Анакреонта тяжелые условия своей жизни.