Давит Таикский ответил на требования мусульман решительным отказом. Несмотря на свой пожилой возраст, он, помолившись, созвал своих военачальников, и среди них Матвей Эдесский упоминает трех знаменитых воинов, которых мы позже обнаружим и в византийских армиях, – Ваче, Тевдата, или, вероятнее, Тердата, и Перса (у Кедрина они названы Пакурианос, Певдатос и Персес). Но главным было то обращение Давита за помощью к армянским союзникам. Царь Армении Гагик I, царь Карса Абас и молодой царь Абхазии Баграт, или Багарат III, присоединились к нему и вместе выступили в поход против захватчика. Эмир Мамлан действительно перешел от слов к делу: он ввел свои войска в Армению и, как сообщает Асохик, расположил их лагерем возле Костеанка в области Дзахкотн у подножия Аладага, к северо-востоку от Маназкерта. «Давит и армянские князья, чтобы сразиться с ним, вошли в область Багреванд и сосредоточили большую армию в городе Вагаршакерт. Тогда персы (т. е. азербайджанцы), боясь вступить в бой в строю, ушли прочь маленькими отрядами и ночью, повернув к востоку, подожгли своими факелами всю область Багреванд, множество жилых построек. Затем они вернулись на дорогу, которая вела в их страну». Давит Таикский стал мирно владеть и Багревандом, и Маназкертом[436].
Так рассказывает Асохик, который был современником тех событий, потому что, видимо, писал свою книгу, по приблизительным подсчетам, в период между 990 и 1020 годами. По словам Матвея Эдесского, который, правда, писал намного позже (он умер в 1136 г.), мусульмане отказались от своего замысла лишь после разгрома, который устроил им Кармракел из Месхии, один из приближенных военачальников Давита Таикского. «Дойдя до границы Апахуника, Давит назначил ночным командующим доблестного Кармракела и отдал ему под начало отряд из 700 всадников. Он (Давит) провел ночь в молитве. Незадолго до рассвета появился начальник армии Мамлана с 1000 конных воинов. Между этими двумя отрядами начался бой, хотя еще была ночь. Луна светила ярко. В это время на горы пролился легкий дождь, и они стали сверкать, как пламя пожара. Это зрелище заставило неверных подумать, что там стоит лагерем огромная армия христиан, и они все мгновенно обратились в бегство. Увидев это, Кармракел с мечом в руке помчался по их следам и безжалостно стал истреблять их, рубя, словно густой лес. Он завладел женой Мамлана и его боевым конем и послал их Давиту вместе с радостным известием о своей победе. Давит все еще молился. Он сразу же вместе со всеми своими войсками начал преследовать неверных и завершил их разгром, устроив им большую резню. В его руки попали множество пленных и значительное количество золота и серебра. Мамлан со стыдом вернулся в свое государство».
Броссе не решается примирить эти две версии. На самом же деле часть рассказа Матвея Эдесского описывает не первый этап боевых действий, о котором рассказал Асохик, а их следующий этап. Очень похоже, Матвей перепутал события, соединив две кампании в одну.
После того как вторжение Мамлана закончилось неудачей, куропалат Давит Таикский, развивая полученное преимущество, послал часть своих войск осаждать мусульманский город Хелат у северо-восточной части озера Ван. Но, как сообщает Асохик, большинство в войсках Давита составляли грузины, и они, к несчастью, воспользовались священной войной, чтобы дать волю своей религиозной вражде против армянской церкви. «Эти войска, прибывшие зимой 446 года (зимой 997/98 г.), изводили местных жителей железом и голодом. Стоявшую вне городских стен армянскую церковь, которая стала резиденцией епископа и религиозным центром, а также церкви Святого Креста и Святого Гамалиеля грузинская армия превратила в свои жилища конюшни. Арабы с крепостной стены кричали им: „Так вот что вы, христиане, делаете с христианскими святынями!“» Независимо от этой достойной сожаления вражды между христианами перед лицом врага ясно, что грузинская армия, осаждавшая Хелат, была не очень осторожна. Мумаххид ад-Даула (997–1011), владетель Амида, Майяфарикина и Хелата, пришел снять с этого города осаду. Во время первых стычек «доблестные и умелые лучники из Таика» ранили многих воинов этого эмира, и он должен был отвести свои войска в лагерь. Но на следующую ночь – это была пасхальная ночь 998 года – грузинские войска в панике отступили, а мусульмане преследовали их и убили многих из их числа. Во время этого отступления погиб магистр Багарат, сын Торника Монаха, а князь Бакуран взят в плен.
Мамлан, эмир Азербайджана, пользуясь поражением таикской армии у Хелата, возобновил борьбу против куропалата Давита. По словам Асохика, Мамлан «имел план завоевать Армению и Грузию и разорить Таик, чтобы отомстить за разрушение христианами маназкертской мечети. Выступив в поход из своего города Таврис во главе грозной армии в сторону границ области Гер (Хой), он прошел через Васпуракан и встал лагерем в области Апахуник. Теперь настало время вставить в наш текст рассказ Матвея Эдесского. По его словам, эмир имел до 200 000 воинов, но эта цифра явно преувеличена. Асохик сообщает, что их было лишь 100 000.
Куропалат Давит Таикский был слишком стар, чтобы лично руководить сопротивлением. Он обратился к царю Армении Гагику I и к царю-куропалату Грузии Гургену. Гагик прислал ему 6000 своих лучших воинов под командованием Ваграма, сына Григора Пахлавуни (основателя монастырей Мармашен и Бргнер), магистра Сембата, сына Вахрама, и марзбана Ашота. Войска Абаса, царя Карса (иначе – царя Вананда), тоже присоединились к ним. А царь Грузии Гурген прислал 6000 всадников под командованием князя Перса, сына Джоджика. Войсками же самого Давита Таикского командовал некий Габриел, сын Очопентира. В числе грузинских, или таикских, военачальников назван и Кармракел, герой повествования Матвея Эдесского.
Теперь рассказ продолжает Асохик. Авангард христианской армии расположился на горе Сукав в долине Цорн-Ахтиц и остановил там передовые отряды мусульман, которые пытались проникнуть в Багреванд. Затем на место прибыли основные силы армян и грузин. Они заняли позицию «в Апахунике, напротив армии Мамлана, на высоком плато с крутыми склонами, возле селения Дзумб» в районе города Арджеш, северо-восточнее озера Ван.
Христиане, как повествует Асохик, были испуганы огромным числом мусульманских воинов, рассредоточившихся по равнине, а потому укрывались на скалистом плато, где находился их лагерь, и не решались сойти оттуда, чтобы вступить в неравный бой. Князья, которые командовали христианской армией, молили Бога о помощи. «Они щедро раздавали милостыню в пользу бедных, а духовенство и патриарх (Саргис из Севана) проводили ночи в чтении служб и пении псалмов».
Мусульмане поняли, что армяно-грузинская армия не хочет спускаться на равнину, и, зная о ее численном меньшинстве, решили атаковать. Во вторник 18 октября 998 года, «поднявшись уже на рассвете, они построились полк за полком в боевой порядок на всем пространстве обширной равнины Делмастан, затем подошли к горе, на которой стояли лагерем армяне и грузины». Чтобы заставить противника вступить в бой, мусульмане начали провоцировать христиан множеством вызовов. Но христиане повели себя мудро: армяно-грузинская армия, несмотря на насмешки врагов, не покинула свое природное укрытие – ключевую позицию, на которой она находилась. Лишь несколько воителей по собственному желанию спустились, чтобы, по обыкновению того времени (как раз в те годы была написана «Шах-наме»), вступить в единоборство. Пять из них, грузины, были убиты.
Это стало сигналом к началу общего сражения. «Персы (т. е. азербайджанцы), нарушая свои боевой порядок и ряды, пустили каждый своего коня в галоп и помчались со всех сторон на лагерь христиан грабить и захватывать добычу, словно им оставалось только обобрать мертвых. Во главе армян и грузин не было ни одного государя. Но их главой был Христос, царь всего мира; его они и призывали, все вместе. Быстро надев доспехи и прыгнув в седла, они помчались в бой не в боевом порядке, а становясь на места семьями согласно расположению полков, в которые входили. С кличем, похожим на рычание львов, они бросились в самую гущу персидской армии. Армянские войска бросились на правое крыло грозной персидской армии, и армяне с мечом в руке, снова и снова рубя и пронзая варваров, обратили вражеские полчища в бегство. Знаменитые братья Кармракел из грузинской армии с неодолимой силой бросались на врага, рубя на куски всадников и коней. Войска из Таика двигались вперед… подобно пожару, который загорается в лесах, или мощно летящим орлам, которые сеют смятение среди птичьих стай»[437].
Эмир Мамлан, увидев, что его войска разбиты, бросился бежать; армяно-грузинская конница преследовала его до заката и гналась за ним до ворот мусульманского города Арджеша, где эмир наконец нашел убежище. Его лагерь, казна, кони и драгоценные одежды попали в руки христиан[438].
Смерть куропалата Давита Таикского
Давит Таикский совершил большие дела. Он не смог отнять у мусульман Хелат, зато отвоевал у них более крупный город Маназкерт. Теперь он правил обширной территорией, в которую входили Таик, область с главным городом Карин (Эрзерум), Басеан, Багреванд и Апахуник (Маназкерт). Он был союзником и другом и армянских царей Гагика I из Ани, Абаса из Карса и Давита из Ташира, и грузинских правителей Гургена Грузинского и Баграта III Абхазского. Как старший из них по возрасту, он имел на них влияние, и оно было благотворным, потому что куропалат явно использовал это влияние для поддержания мира и согласия между ними всеми и их единства в борьбе против мусульман. Греческое православие, которое он исповедовал, как все грузинские или ставшие грузинами князья, хотя и был Багратидом, видимо, нисколько не мешало ему жить в согласии с его родственниками из Армении, которые оставались григорианцами. В несчастных случаях при осаде Хелата, о которых было здесь рассказано, он не был виноват, потому что не присутствовал при этом. Нет сомнения, что этот ставший грузином по культуре Багратид никогда не забывал о своем армянском происхождении. Он даже объединил в тесный союз с царем Армении Гагиком I все силы армян и грузин в борьбе против ислама, действуя как моральный глава всех закавказских христиан. Если бы он опирался лишь на себя и на Гагика I, то Хелат и Двин, последние мусульманские анклавы на армянской земле, несомненно, исчезли бы так же, как исчез благодаря ему Маназкертский анклав.