Это значит, что Византия охотнее была готова отдать Армению мусульманам, чем позволить ей остаться независимой. Это было настоящее предательство интересов христианского мира, а в ту эпоху христианский мир и европейская цивилизация были одно и то же.
Ободренный Абул-Усвар захватил немало крепостей и селений. «Везде он заставлял местных жителей под страхом смерти принять ислам». В это же время (в начале 493 г., который продолжался с 10 марта 1044 по 9 марта 1045 г.) император Константин Мономах прислал паракимомену Николаю подкрепления и поручил ему захватить Ани. Несчастный Гагик II, оказавшийся между двух огней – между объединившимися против него византийцами и мусульманами, – старался вступить в переговоры с Абул-Усваром, чтобы убедить его разорвать союз с Византией. Судя по тому, что пишут греческие авторы, царю частично удалось обезвредить эмира, но его положение по-прежнему оставалось отчаянным, так как со всех сторон его окружали интриги и предательство.
Григорий Магистрос в Опале
Молодой царь Гагик II проявил себя очень мужественным и деятельным. И эти качества ставились ему в еще большую заслугу оттого, что по характеру он не был создан для действия. Киракос Гандзакеци описывает его как очень начитанного человека, «который с детства был увлечен изучением книг и находил в этом удовольствие». Молодому царю удавалось справляться со всеми навалившимися на него трудностями до тех пор, пока он следовал рекомендациям Ваграма Пахлавуни и его знаменитого племянника Григория Магистроса. Но вскоре тот же зловредный Саргис, который за два года до этого пытался отнять у царя трон и которого царь тогда пощадил, снова попал к Гагику в милость и начал давать ему коварные советы. Вначале Саргис стал очернять перед царем Григория Магистроса, а именно оклеветал его, заявив, что тот будто вступил в сговор с Абул-Усваром, эмиром Двина. Можно предположить, Григорий вел с эмиром переговоры, чтобы прекратить грабежи, которыми занимались отряды Абул-Усвара, а Саргис эти необходимые переговоры назвал преступлением.
В результате этой клеветы Григорий был смещен со всех своих должностей и вынужден был уехать в Тарон, в свои поместья, «где пытался утешиться учебой». Затем, в том же 1044 году, «он отправился в Константинополь, где раньше учился и где, поскольку уже давно был там известен как военный, переговорщик, ученый и философ, встретил самый лестный для себя прием при дворе императора Константина Мономаха и у всех знаменитых горожан. За время вынужденного бездействия он перевел на армянский язык многие греческие сочинения и с увлечением, убедительно и красноречиво, стоя на кафедре Святой Софии, публично выступал перед греческими философами, которые почтили его своим восхищением. Константин Мономах был очень милостив к нему. Именно в это время он присвоил Григорию высокий сан магистра. Возможно, Григорий заключил с этим монархом тайный договор о таком желанном для Константина вхождении Армении в состав империи.
Это предположение может быть обоснованным или нет, но нельзя сомневаться, что Гагик II, отправив Григория Магистроса в опалу, совершил большую ошибку. Григорий был хорошо знаком с жизнью византийской знати, был известен в Константинополе и находился в милости у константинопольского двора; уже одно это молодой монарх мог использовать, чтобы сохранить за собой трон в Ани. Но вместо этого, как только Григорий, так позорно изгнанный из Ани, был радушно встречен византийцами, Гагик II стал подозревать его в измене и отправил ему полное упреков письмо. Григорий прислал ответ, в котором утверждал, что ни в чем не виновен, и старался убедить своего молодого и неопытного государя, что если кого-либо и надо обвинять в предательстве, то не его, а как раз вестиса Саргиса.
Гагика II заманивают в Константинополь
Слова Григория были более чем верны: Саргис, дойдя до предела в своем коварстве, убедил Гагика II совершить поступок, который стоил Армении независимости. Матвей Эдесский пишет об этом так: «Гнусный Саргис предложил Константину Мономаху, чтобы тот пригласил царя Гагика к себе в Константинополь, заманив его уверениями в дружбе, и внезапно отнял у него город Ани. Этот совет необыкновенно понравился императору. Он написал Гагику письмо, в котором дал самые торжественные клятвы и настолько забыл всякий стыд, что вместе с этим письмом прислал в знак своей искренности Евангелие и Святой Крест. Так он убедил царя Армении приехать к нему якобы для того, чтобы удовлетворить желание Константина увидеться с царем»[465].
То же рассказывает и Аристакес, которого от этих событий отделяло меньше времени. «Клятвой и крестом Гагика убедили от имени императора, что тот, увидев его, сразу же вернет ему его царство и письменно объявит его навсегда хозяином его страны и его города (Ширака и Ани). Гагик поверил в это, потому что, как сказано в пословице, слова лжецов жирны, как перепелки, и безумец их глотает. Была его доверчивость вызвана верой в клятву и крест или же мирными наклонностями его ума и природной религиозностью? Этого я не знаю. Итак, отдав ключи от Ани патриарху Петросу, он поручил ему общее управление страной, но перед этим заставил его заключить договор, скрепленный торжественными обязательствами. Не слушая советов Ваграма Пахлавуни и других знатных господ, которые сделали его царем, он прислушался к коварным подсказкам Саргиса, покинул свою столицу и отправился в Константинополь, откуда никогда не должен был вернуться, словно рыба, попавшаяся на крючок, или птица, пойманная в западню».
Матвей Эдесский утверждает, что Гагик II в какой-то степени догадывался о западне, которую ему готовили, и сначала в какой-то мере сопротивлялся приглашениям императорского двора и коварным советам Саргиса. «Вначале Гагик отказался, потому что знал, насколько двуличны византийцы. Но предатель Саргис и другие знатные господа, которые были с ним в сговоре, побуждали царя отправиться в эту поездку. «О царь, – говорили они ему, – почему ты не решаешься на это после таких клятв, подтвержденных присылкой Евангелия и Святого Креста? Не бойся ничего с нашей стороны. Мы умрем за тебя, если будет нужно!» Они сделали патриарха Петроса своим поручителем за правдивость их клятв. Они принесли священные и таинственные Тело и Кровь Господа, и, окунув перо в эту животворящую Кровь, патриарх подписал эту клятву.
«Поэтому Гагик отправился в Константинополь. Когда он приехал, все горожане толпой вышли ему навстречу и привели его к императору с великой пышностью и со всеми почестями, положенными Гагику по сану. Какое-то время Мономах оказывал ему величайший почет», – сообщает Матвей. Причиной почета было то, что в Армении имперские войска еще не смогли завладеть городом Ани, и потому императору было нужно пока усыпить подозрения несчастного Багратида.
Захват города Ани византийцами
Мы уже знаем, что Константин Мономах поставил во главе войск, которым было поручено занять Ани, паракимомена Николая, евнуха. По словам Матвея Эдесского, император «хотел отдать Армению этому мужчине-женщине, желая заменить им доблестного Гагика, которого навсегда изгнал с Востока». Но жители Ани отказались сдать византийцам свой город в отсутствие Гагика. «Они настойчиво и решительно требовали к себе своего царя и осыпали проклятиями нападавших. Они устроили вылазку, в которой участвовали все горожане, и у ворот Ани произошло большое сражение. Жители Ани заставили византийцев бежать, преследовали и убивали их и разграбили их лагерь. После этой блестящей победы они вернулись за свои стены, а византийцы в это время со стыдом уходили от города. Паракимомен отвел свои войска на зимние квартиры в Ухтик» (иначе Олты, в Таике).
«Когда армяне, – продолжает Матвей Эдесский, – поняли, что им никогда не вернут их царя и смогли узнать, как нахарары предали его, весь народ пролил слезы. Множество жителей Ани простерлись на земле вокруг могил своих прежних государей и стали горько оплакивать утрату своего главы и уничтожение престола царей их народа. Они рыдали о Гагике и о роде Багратидов и жутко проклинали тех, кто обманул их государя».
Знатные жители Ани, понимая, что византийцы никогда не позволят Гагику вернуться в Армению, предполагали отдать свой город либо Давиту Анхохину, царю Ташира, то есть армянского Гугарка (со столицей Лори), Багратиду из младшей ветви этого рода и доблестному воину, или даже Абул-Усвару из курдской династии Бану-Шеддад, эмиру Двина, женатому на княжне из рода Багратидов, сестре Давита Анхохина. Вот как отчаянно все держались в час величайшего бедствия за древний род Багратуни, который когда-то освободил их страну от власти арабов и без которого совершенно невозможно было представить величие хайского народа. Думали и о том, чтобы отдать Ани Баграту IV, царю Грузии и абхазов. Баграт IV ведь тоже был из боковой ветви семьи Багратидов, хотя эта ветвь уже давно стала иберийской, перейдя в халкидонскую веру, и ее представители чувствовали себя грузинами. Любопытно, однако, что сторонники законной власти в Армении, искавшие подлинного Багратида, не вспомнили о тезке Гагика II – о Гагике-Абасе, царе Карса и Вананда (1020–1064), который имел столько же прав на венец царей Ани, сколько эти трое, и был близким не только родственником Гагика II, но и соседом Ани, что было преимуществом.
В это время патриарх Петрос Гетадарц сказал свое решающее слово. Для него, несомненно, все три претендента на власть над Ани были нежелательны. Абул-Усвар, хоть и женатый на княжне из семьи Багратидов, был фанатичным мусульманином и незадолго до этого ограбил Ташир и насильно обратил его жителей в ислам. Давит Анхохин, хоть и был армянином по происхождению и христианской вере, вел себя ничуть не лучше в Шираке во время своего грабительского похода. Что касается Баграта IV, то хорошо известно, как отвратительна была армянам мысль признать своим царем грузинского правителя. И патриарх Петрос предпочел не соглашаться ни на одного из трех претендентов, а отдать Ани под власть византийцев. По свидетельству Аристакеса, патриарх сообщил византийскому наместнику Самосаты о своем намерении сдать императору армянскую столицу. «Сообщи императору, – заявил Петрос, – что, если он согласится дать нам что-нибудь взамен, я передам ему город Ани и все остальные крепости царства». Можно догадаться, как обрадовался Константин Мономах, узнав об этих предложениях. «В награду он одарил Петроса большими деньгами и назначил управлять городом. Так византийцы стали хозяевами Ани и всей области Ширак».