[479]. Царь был очень доволен, что такой ценой заключит мир с султаном. В «Хронике» даже сказано, что Кюрике сначала отказался последовать совету Баграта IV. Тогда Баграт послал к нему эристава Вараз-Бакур-Гамрекела, который, переманив на свою сторону свиту и слуг Кюрике, захватил того в плен. Баграт освободил несчастного Кюрике лишь после того, как тот уступил ему пограничную крепость Шамшвилде, или Самшвилде, в грузинском Гугарке, давний предмет спора между грузинами и армянами. В «Хронике» даже сказано, что грузины привезли Кюрике к стенам Самшвилде, привязали к виселице и держали так, пока он не согласился отдать крепость.
Вот какими жалкими территориальными спорами занималась династия грузинских Багратидов в то время, когда большая армия вторгшихся турок грабила Грузию и Армению. Правда, как утверждает «Хроника», Баграт IV поспешил добиться от султана заключения мира, удовлетворив его каприз относительно армянской княжны. Получив свободу действий в этом отношении, он старался возместить за счет царя из Лори тот огромный ущерб, который сам потерпел из-за вторжения сельджуков.
Пока Алп-Арслан водил часть своей армии по Грузии в этом грабительском походе, одна из остальных ее частей под номинальным командованием его малолетнего сына Мелик-шаха, но во главе с министром султана Низам аль-Мольком захватывала византийские крепости и овладела многими из них. В их числе сельджуки захватили Сурмари, иначе Сурб-Мари, теперь Сюрмелю, у византийцев носившую название Хагиа-Мария; мы уже знаем, что эта крепость стояла на Араксе, восточнее места, где в него впадает Ахурян. Онигман обоснованно считает, что турки тогда захватили также Анберд (Бюракан, к северу от Эчмиадзина) и Хагиос-Георгиос (Сурб-Георги-Ванк?). Должно быть, они захватили и Беджни в округе Ниг, севернее Еревана. И наконец, арабские источники сообщают, что турки захватили город Марьям-Нишин; видимо, это был Мармашен в Шираке. Там эти две турецкие армии соединились.
Арабские источники сообщают, что турки завоевали Сипед-Шахр. Это название переводится как Белый город и, возможно, означает грузинский город Тетрис-Цихе, стоявший на армяно-грузинской границе севернее Мармашена, возле одного из истоков Ахуряна. В тех же летописях упомянуто, что турки сожгли Лал; Минорский считает, что это город Алаверди, стоящий у подножия горного массива Лелвар северо-восточнее Лори на реке Бердудж, она же Дебеда и Борчала. Но если это правда, Алп-Арслан к тому времени уже порвал отношения со своим новым тестем Гургеном-Кюрике, царем Ташира, иначе царем Лори.
Захват Ани Алп-Арсланом
После этого Алп-Арслан со всеми турецкими войсками осадил Ани.
Мы уже знаем, что византийцы, завладев этим городом, постепенно вывели из него все армянские войска и заменили их наемниками. Начальниками этого гарнизона были, видимо, два грузина – «Баграт, отец Сембата, и Григорий, сын Пакуриана». Последний был «грузином по происхождению», так называет его Матвей в своем тексте. Хонигман отмечает, что этим «сыном Пакуриана» был Григорий Пакурианос, потомок старинной грузинской семьи, состоявший на службе у византийцев и позже ставший известным как автор типикона[480], который он написал в 1083 году для монастыря Петрицос возле Филиппополя. Григорий Пакурианос до службы в Ани командовал византийским гарнизоном Карса, а позже был дукой Феодосиополя (Эрзерума). Он имел большие владения в области Ширак, где Ани был главным городом, а также в Таике в Чормаири (по-гречески Цурмере), к северо-западу от Эрзерума. От этого наследника семьи военных можно было ждать героической обороны Ани. И действительно, осажденные сначала попытались противостоять Алп-Арслану перед городскими воротами, на открытой местности, но быстро были отброшены внутрь Ани.
Положение было очень тяжелым оттого, что в городе находились тысячи небоеспособных людей – женщин и детей из всего Ширака, которые искали убежища за городскими стенами. «Их было так много, что неверные решили, что внутри стен собралось большинство населения Армении. Город почти весь стоял на крутых склонах, и его окружала своими извивами река Ахурян. Лишь с одной стороны на участке длиной примерно в один полет стрелы город спускался по пологому ровному склону. В этом месте турки обрушили стену при помощи баллисты. Осада продолжалась долго, но они не могли проникнуть в город. Турки, разочарованные неудачей, стали действовать медленнее».
Но, по словам Матвея Эдесского, в это время произошло необъяснимое: два имперских военачальника, Баграт и «Григорий, сын Пакуриана», оставили нижний город на произвол судьбы и ушли во «внутреннюю цитадель» (нерки-берд). Этот поступок еще более необъясним оттого, что, по словам того же Матвея, «в тот самый день султан, его осадные войска и вся его армия были отброшены и имели намерение уйти назад в Персию».
Отступление византийского гарнизона в цитадель, разумеется, вызвало ужасную панику у горожан, оставшихся беззащитными перед турками. «Жители города, видя, что оба префекта укрылись в безопасном месте, разбежались, каждый своим путем. Старшины в слезах прибежали на могилы прежних царей Армении, простерлись ниц на этих могилах и, давая волю своему горю, стали умолять покойных государей: „Встаньте и посмотрите, что стало с этим городом, который когда-то был вашим имуществом!“ Неверные, которые были свидетелями происходившего, сообщили об этом султану, который сначала им не поверил. Заметив, что гарнизон ушел со стен, турки вошли в город. Они отняли маленького мальчика у его матери, привезли его султану и сказали: „Вот ребенок, он из Ани и будет тебе свидетельством того, что этот город наш“».
«Эта новость, – продолжает Матвей Эдесский, – очень удивила Алп-Арслана. „Это их Бог отдал нам этот неприступный город!“ – воскликнул он и сразу поспешил войти в Ани с основной частью. Турки держали по три хорошо отточенных ножа – по одному в каждой руке, а третий в зубах. Они сразу начали неслыханную по жестокости резню. Жители Ани были скошены, как зеленая трава на полях. Самых знаменитых местных армян привели в цепях к султану. Красивые, почтенные и родовитые госпожи были уведены в Персию в качестве рабынь. Множество святых священников погибли в огне. У некоторых из них содрали кожу с тела от ног до головы, их страдания были ужасны. Один из неверных, взобравшись на кровлю собора, сорвал с места и сбросил вниз огромный серебряный крест, возвышавшийся над куполом. Потом, проникнув внутрь купола, он сбросил в церковь хрустальную люстру, которую могущественный царь Сембат (Сембат II) привез[481] из Индии, и она разбилась на тысячу кусков. А серебряный крест, который высотой был в рост человека, неверные увезли и сделали его порогом[482] в мечети Нахичевана, и там он остается до сих пор».
Ани был занят турками на следующий день после праздника Успения в 513 году по армянскому календарю, то есть 16 августа 1064 года.
Взятие турками Карса
Захватив Ани, Алп-Арслан пригласил Гагика-Абаса, царя Карса, то есть области Вананд, приехать к нему и отдать дань уважения.
Гагик-Абас оказался в очень трудном положении. Судьба Ани не оставила ему никаких иллюзий насчет будущей участи Карса. Матвей Эдесский рассказывает: «Поскольку он был догадливым и осторожным правителем, то нашел способ выйти из затруднения. Он оделся в черное, как делают во время траура, и сел на подушку того же цвета. Посланец султана, увидев на царе такой наряд, спросил Гагика, в чем причина этого. Царь ответил: „Я ношу траур по моему другу Тогрул-беку“. Этот ответ очень удивил посланца, и тот рассказал султану, что увидел. Султан был восхищен поступком Гагика и приехал к нему в гости в Карс во главе своих войск, засвидетельствовал ему свою горячую дружбу и большую радость от того, что видит его, и одел его в царские одежды. Гагик устроил пир в честь Алп-Арслана. Мы слышали, что ягненок, который тогда был зажарен, стоил ему тысячу тахеганов. Тогда же Гагик подарил этому правителю стол, стоивший сто тысяч, избежав таким образом угрозу вторжения» (лето 1064 г.).
Были предположения, что спектакль, разыгранный Гагиком-Абасом, вряд ли мог обмануть султана. Но на самом деле Гагик-Абас вполне мог оплакивать кончину Тогрул-бека, потому что тот когда-то его спас. Мы помним, что в 1054-1055 годах, когда турецкий вождь Ибрагим ибн Инал, родственник Тогрул-бека, напал на Карс, захватил нижний город и осаждал цитадель, его обратил в бегство Тогрул, тогда воевавший с ним. Значит, Гагик-Абас мог на законном основании носить траур по покойному султану и пробудить этим рыцарские чувства в Алп-Арслане.
Однако царь Карса был слишком проницательным человеком, чтобы доверять заверениям своего гостя. Как только Алп-Арслан уехал обратно, Гагик-Абас поспешил уступить свой город Карс и свою область Вананд византийцам. Император Константин X Дука дал ему взамен земли в Каппадокии, как в прошлом дали царю Васпуракана, а потом царю Ани. Новыми владениями царя Карса стали земли вокруг города Цамандос, по-армянски Цамендав (позже Саманду или Заманти). Вардан вместе с этим городом упоминает Лариссу, Амасию и Коману. На новом месте Гагик-Абас, грустя в изгнании, старался утешиться учеными занятиями. Именно об этой второй части его жизни Матвей Эдесский пишет, что он «был блестящим ученым и глубоко знал все направления философии и литературы. Он был равен греческим ученым и, приезжая в Константинополь, сидел на кафедре Святой Софии. Отметим, что именно в Цамендав, к Гагику-Абасу, переселился новый армянский патриарх Григор II Векаясер, избранный в 1065 году.
А судьбу Карса и Вананда после их передачи Византии угадать было даже слишком легко. В том же 1064 году сельджуки отняли у Византии и город, и провинцию.
«Так армянский народ был обращен в рабство, – горестно заканчивает свой рассказ Матвей Эдесский. – Вся наша страна была залита кровью. Дом наших отцов был разорен и уничтожен. Он был разобран, и даже его фундамент обвалился. Все надежды на спасение исчезли, наши головы заставили склониться под ярмо неверных и орд, которые явились из дальних стран. Так исполнились по отношению к нам слова пророка Давида: „Без выгоды продал Ты Твой народ“».