Как раз в последние годы патриаршества Комитаса император Ираклий окончательно восторжествовал над персами, и византийское влияние было восстановлено в Армении, даже в той ее части, которую сохранили за собой персы. Новый царь Персии Кавад II Шерое (628) послал в качестве марзбана в армянские провинциии, оставшиеся под персидской властью, армянского нахарара Варазтироца, сына того Сембата Багратуни, который когда-то был наместником Хусро Абхарвеза в Гиркании. Варазтироц вырос при ктесифонском дворе среди знатных иранских юношей. Несмотря на это, назначение знатнейшего армянского аристократа марзбаном после стольких наместников-иранцев было одним из последствий победы Ираклия. Впрочем, Варазтироц встретил у населения Армении самый лучший прием: армяне, разумеется, всегда были счастливы видеть, что власть царя представляет в Двине один из их знатных соплеменников.
Во время этих событий патриарх Комитас скончался (628). Варазтироц стал искать ему преемника. По совету нарахара Теодороса Рештуни был избран священник, зависевший от этого клана, Христапор II из Апахуника[239]. Но, как сообщает Себеос, «оказалось, что это был гордый и высокомерный человек с языком острым, как меч». Он сеял раздор даже в доме Варазтироца, и вскоре пришлось его низложить. Для Иоанна Католикоса Христапор, наоборот, жертва клеветы его противников, которые погубили его во мнении Варазтироца. Для Самуела Анеци Христофор явно жертва: «Он был из знатной семьи, из Апахуника, и сердцем очень привязан к религии. Он попытался исправить распущенные нравы знати, но не имел успеха и был вынужден уйти». Несомненно, речь идет о борьбе кланов, и летописцы судили о Христапоре согласно чувствам, которые испытывали к роду Рештуни. Однако этот патриарх, видимо, был неприятным человеком, поскольку, по словам Себеоса, члены семьи Христапора дали епископам показания против него. В любом случае в 630 году он был вынужден уйти с патриаршего престола и стал жить отшельником в городе Ухиеац округа Масиац-отен, западнее Большого Арарата. На его место выбрали патриархом Эзра, или Йезра, уроженца Параджнакерта в округе Ниг; он, по всей видимости, был патриархом с 630 по 641 год. Эзр, хранитель церкви Святого Григория под началом своего предшественника, был полной противоположностью Христапору. Себеос описывает его как «человека смиренного и ласкового, который не хотел обижать никого и из уст которого не исходило ни одно злое слово».
Этот мирный прелат вскоре был вынужден бороться с неожиданными трудностями. Император Ираклий поставил во главе своих войск в византийской Армении нахарара со знаменитым именем – Меджеджа Гнуни, имя которого греки произносили Меззизиос, чьи предки при дворе прежних армяно-аршакидских царей занимали и передавали друг другу по наследству должность главного виночерпия. В 630 году Меджедж Гнуни отправился в Персармению, чтобы от имени императора Ираклия вступить во владение землями, которые персы уступили Византии, то есть всеми землями к западу от Раздана и Ашата. На этих весьма обширных возвращенных территориях византийцы были намерены ввести греческое православие. Поэтому Меджедж Гнуни пригласил патриарха Эзра приехать к византийским церковным властям и явным образом принять халкидонские догматы. В противном случае император начнет процедуру назначения антипатриарха для подвластных «ромеям» территорий Армении, а под началом Эзра останутся только провинции, подвластные персам. Мирный нрав Эзра побуждал его уступить. К тому же была велика угроза раскола, а разрыв с Ираклием, торжествовавшим тогда победу, мог принести опасности, в том числе для духовной жизни Армении. Поэтому Эзр согласился приехать в Карин-Феодосиополь (Эрзерум), где, очевидно, встретился с Ираклием и, несомненно, принял участие в синоде, то есть совещании с представителями греческого духовенства (631). Эти представители предложили ему на утверждение формулу, которая в целом должна была удовлетворить армян, поскольку в нее входило торжественное проклятие несторианству. Однако обе стороны пошли на мелкую хитрость, которая в итоге никого не удовлетворила: ничего не было сказано по жгучему вопросу о Халкидонском соборе, то есть о главном разногласии между армянами и греками. Благодаря этой уловке Эзр смог признать формулы, которые ему предложили, а греческие прелаты смогли допустить его к православному причастию (632). Ираклий выразил Эзру свою признательность тем, что отдал патриаршему престолу треть города Кохб (в округе Чакатк провинции Айрарат) с землей, на которой она стояла, и богатые соляные рудники (шахты, где добывали каменную соль) в этом краю. Кроме того, когда Эзр возвращался, византийские «чиновники» в течение всего пути осыпали его почестями, и Эзр имел большое влияние на них, в том числе на Меджеджа Гнуни, командующего оккупационными византийскими войсками в Армении.
При въезде в Двин Эзра, по обычаю, вышло встречать в торжественной процессии все его духовенство. Не было лишь одного человека – Ховханнеса Майраванеци. (Зная его непримиримость в отношении догматов веры, Эзр не взял его с собой на совещание в Карин.) На требование появиться перед патриархом Ховханнес ответил категорическим отказом: «Храни меня Бог от общения с тем, кто разрушил стену веры!» – и удалился в Майраванк (Лесной монастырь) возле Бджни, или Беджни в округе Ниг провинции Айрарат. Позже Эзр изгнал его оттуда, и Ховханнес бежал в округ Гардман провинции Ути – на земли, где власть Персии была бесспорной; там он чувствовал себя в безопасности от византийцев и тех, кто им сочувствовал. Правда, в своем противостоянии патриарху и высшим церковным властям он зашел так далеко, что можно задать вопрос: не стал ли он сам еретиком. Асохик и Иоанн Католикос защищают его от этого упрека, но не скрывают, что его ученик Саркис пошел дальше по его пути и кончил тем, что ушел из григорианской общины. Нужно все же признать, что император Ираклий вскоре начал распространять «монотелическое» учение о Христе, догматы которого были ближе к учению армянской церкви, и этим готовил по меньшей мере почву для примирения.
Отметим, что епископ Сюника Матхузаха боролся с греко-фильскими тенденциями на «своей» территории. В той части армянских земель, которая оставалась Персарменией, то есть к востоку от Двина, марзбан Варазтироц вел себя как автономный правитель. По словам Себеоса, марзбан, пользуясь гражданскими войнами в Иране, не стал повиноваться ни одному из претендентов на иранский престол. В том числе ответил отказом в подчинении спахбаду Фарух-Хормизду, а потом его сыну, знаменитому Ростахму, которые командовали персидскими войсками в Азербайджане и потому могли по праву потребовать от него покорности. Но у Варазтироца был личный враг – Меджедж Гнуни, армянский полководец, командовавший от имени Ираклия войсками в византийской Армении. Снова вечное соперничество армянских феодалов! Как много вреда позже принесли Армении эти схватки между ними! Меджедж не постеснялся оклеветать Варазтироца перед персом Ростахмом, а именно – потребовал, чтобы его противник был отозван со своего поста, иначе будто бы снова начнется война между византийцами и персами. И послал своего брата Гарихпета с отрядом войск зимовать в Двин, чтобы схватить Варазтироца, хотя это было нарушением границы: разграничительная черта между зонами влияния двух империй проходила на этом участке по реке Ашат, или Азат. Но марзбан-армянин сумел привлечь на свою сторону солдат подчиненного ему персидского гарнизона, и они предупредили его об опасности. Среди ночи он бежал в Тарон, собрал там феодальные дружины своего клана (клана Багратуни) и обратился с жалобой на Меджеджа Гнуни к самому императору Ираклию. Получив от него охранную грамоту, Варазтироц приехал к нему в Осроену, где тогда находился императорский двор. Ираклий без труда распознал, что марзбан был оклеветан, и сказал ему: «Ты на время останешься при мне, потом я с великим почетом отошлю тебя обратно в твою страну». И по свидетельству Себеоса, действительно «возвысил его над всеми патрикиями» и одарил множеством подарков. Отметим, что Иоанн Католикос излагает совсем иную версию этих событий. По его словам, Варазтироц сначала был верен Ростахму, но затем перешел к Ираклию. «Он переселился в страну греков потому, что Ростахм хотел тайно и коварно убить его руками своих людей».
К несчастью, Варазтироц ввязался в интриги византийского двора – стал участником заговора сыновей Ираклия, которые решили свергнуть отца. Заговор был раскрыт. Сыну и племяннику Варазтироца, которые были замешаны в этой интриге, отрезали носы. К самому Варазтироцу Ираклий проявил больше милосердия, так как марзбан советовал заговорщикам быть умеренными и сдержанными, – лишь выслал его на остров, возможно находившийся у побережья Африки (635).
В том же заговоре участвовал еще один нахарар – Давит Сахаруни. Меджедж Гнуни арестовал его и отправил к Ираклию, но в пути узник вырвался на волю. Давит Сахаруни вернулся в Армению, сумел привлечь на свою сторону все армянские воинские части императорской армии, внезапно напал на Меджеджа Гнуни и убил его, а потом, при поддержке войск, объявил себя командующим византийской оккупационной армией (635). Можно было ожидать, что в ответ Ираклий примет насильственные меры. Но император не сделал ничего подобного. Давит Сахаруни сумел склонить к себе армянских феодалов и «чиновников», и они заступились за него в Константинополе. Ираклий признал то, что уже произошло, простил Давиту участие в заговоре своих сыновей и дал ему высокую должность куропалата, которую тот «исполнял» в течение трех лет «с большим великолепием», как уверяет Себеос (635–638). Иоанн Католикос, со своей стороны, сообщает, что «Ираклий дал Давиту Сахаруни титул куропалата и сделал его ишханом Армении. Давит исполнял эту должность со славой и за три года добился многих успехов. По его приказу была построена великолепная церковь в маленьком городе Мриене».
Но неспособность армянских феодалов к повиновению опять лишила армян преимуществ сильной власти. Хайастан не испытывал недостатка в знатных людях, но у его нахараров был недостаток гражданского самосознания. Они были полность