Несмотря на эту внешнюю покорность сюникского прелата, обстановка оставалась неудобной и неспокойной. Один из друзей Хакоба, Хосров, епископ Андзевацика, остался раскольником. Но самым важным был вопрос об агуанской церкви. Эта местная церковь, имевшая своих патриархов-католикосов, формально подчинялась армянским патриархам, но ее глава, католикос Агуании Саак, явно вел себя так, словно ни от кого не зависел. Его склонность к такому поведению, видимо, усиливалась тем, что еще в конце IX века (раньше 893 г.) правитель Агуании Хамам стал носить титул царя, тем самым утверждая, что равен царям-Багратидам Армении. Агуанский католикос тоже хотел разговаривать на равных с армянским патриархом.
Видя нежелание агуан подчиниться, Анания из Мокса опять поступил активно. Агуанский патриарх Саак только что умер, его сменил его брат Гагик, который придерживался тех же взглядов (949). Анания запретил агуанам признать Гагика патриархом и согласился посвятить в католикосы лишь одного из кандидатов, Иунана, иначе Ховханнеса. Потом Иунан тоже показался ему недостойным этого сана, и Анания снова приехал в Агуанию, в округ Хачен. Там он был принят правителем Агуании Григором и созвал местный синод в Адахе, или Ардахе[372]. Он низложил Иунана, но отказался вернуть на патриарший престол Гагика, хотя за того заступался Григор. Гагик до самой своей смерти (958), несмотря на ярые угрозы первосвященника, оставался митрополитом Агуании. Видимо, то же произошло в Сюнике, где Васак, князь (потом царь) Восточного Сюника, и Джеваншер, князь Бахка (Шуши), поддержали епископа-раскольника Хакоба, что позволило тому до самой своей кончины (тоже случившейся в 958 г.) оставаться на кафедре в Татеве. Мы еще узнаем, как после исчезновения этих двух мятежников Анания уже в том же 958 году сумел наконец подчинить сюникскую и агуанскую церкви.
Следует вспомнить, что эти вопросы подчиненности церквей имели первостепенную важность для армянского народа. Сюник и Агуания, пограничные области, были обязаны своей культурой армянской цивилизации, которая осуществляла свое влияние главным образом через григорианскую церковь. Стараясь стать автокефальными, христианские общины Сюника и Агуании могли уйти из-под влияния Хайястана и, предоставленные самим себе, оказаться под влиянием Грузии, а значит, под влиянием Византии. Анания из Мокса провел всю жизнь в борьбе против этой опасности.
Царь Абас и абхазы
Царь Абас перенес свою столицу из Ширакавана в Карс. Этот город благодаря своему местоположению был удобен для обороны и потому прекрасно подходил на роль столичного. Царь укрепил его и украсил зданиями, среди которых был великолепный собор, «весь из красивых тесаных камней, хорошо отполированных, украшенный каменными колоннами и круглым куполом, поистине образом неба». Это здание было начато в 930 году, а освящено, вероятнее всего, в 937-м.
Перед самым освящением собора, то есть в 937 году, произошла неожиданная неприятность из-за того, что в подготовку к обряду вмешался абхазский правитель, которого Асохик и Вардан называют «царь Бер». Но в списках царей Абхазии такого имени нет. Царь Абас был женат на дочери царя Абхазии Гургена, иначе Георгия II, а этот Георгий II правил абхазами, видимо, с 921 по 955 год. Эти годы почти совпадают с годами правления царя Абаса: тот, как известно, правил Арменией с 928 по 952 год. Броссе предположил, что Бер в таком случае мог быть только второстепенным, но в какой-то степени автономным абхазским вождем или, если кто-то это предпочитает, полководцем на службе у Георгия II.
В любом случае, по словам Асохика, когда Абас собирался освятить по григорианскому обряду только что достроенный до конца собор в Карсе, на берегах Куры (там находятся ее верховья) появился абхазский правитель Бер во главе мощной армии. Бер приказным тоном велел царю Армении дать указание, чтобы новую церковь освятили по халкидонскому, то есть греческому, обряду, и заявил, что прибыл лично участвовать в этой церемонии, а если ее не будет, «Армения превратится в пустыню». Услышав этот ультиматум, Абас собрал всю армянскую конницу, которая была в его распоряжении, привел ее к Куре и встал лагерем напротив Бера. «Каждый день, – рассказывает Асохик, – обе враждующие армии устраивали налеты на берега Куры с одной и с другой стороны. Однажды абхазский отряд переправился через Куру, дошел до армянского лагеря и ворвался в него. Шум боя долетел до царских ушей. Царь сразу же потребовал подать своего коня, вооружился и, схватив свой обоюдоострый меч, помчался на осаждающих. Он преследовал их до середины реки. Нанося им удары своей могучей рукой, он сбрасывал их с коней и делал воды Куры их могилой. Затем, выбравшись на берег, он звучным голосом призвал на помощь Бога. Северяне (т. е. абхазы) в ужасе бросились бежать. Армяне победоносно преследовали их, рубили их на куски и взяли в плен высокомерного Бера. Он был приведен в Карс. Там царь сказал ему: „Посмотри на эту великолепную церковь, потому что больше ты ее не увидишь!“ – и велел выжечь ему глаза».
X век был одним из железных веков старого мира, и на Западе в то время нравы были не мягче. Не оправдывая жестокость армянского монарха, подражавшего в этом случае обычаям византийского двора, вспомним, что в тот раз речь шла не просто об обряде. Обряд был лишь символом политического подчинения. Позволить вторгшейся абхазской армии провести освящение собора в Карсе по греческим правилам для Армянского царства означало согласиться с потерей своей независимости, отдать другим свою свободу, впустить в свою новую столицу людей из различных народов Кавказа, которые в этом случае так же, как абхазы и грузины, были орудиями имперских стремлений Византии. Спасая Карс, Абас спас Армению.
Следует отметить, что абхазы не покарали Абаса за его поступок. Они добились освобождения Бера за выкуп – «этот человек, чье лицо погрузилось во мрак, был выкуплен своими за деньги» – и заключили с армянами «мирный договор, скрепленный клятвой, по которому между двумя народами больше не должно было быть войн». Это, кстати, подтверждает мнение Броссе, что Бер был лишь второстепенным правителем и действовал без согласия царя Абхазии Георгия II.
В целом царствование Абаса было для Армении временем мира и процветания. Грозный для врагов и умевший заставить их себя уважать (об этом свидетельствует суровый урок, который был дан абхазам) Абас, как отметил Асохик, со своими подданными умел, наоборот, быть мягким. Его могущество и мудрость, с которой он управлял страной, сделали его одним из лучших государей в роду Багратидов. Духовная власть пользовалась не меньшим уважением: ее осуществлял патриарх Анания из Мокса, «глубоко почитаемый за свою святость и любимый своей паствой».
Отступление ислама. Освобождение армяно-византийской границы полководцами-армянами, служившими Византии
Пока в коренной Армении две династии – Багшратиды в северных провинциях и Арцруни в юго-восточных областях, пользуясь упадком аббасидского халифата и его дроблением на части, восстанавливали свою независимость, старинные пограничные области, расположенные между Византией и Арменией, в которых весьма значительную часть населения составляли армяне, были вырваны из рук мусульман блестящим созвездием византийских полководцев, из которых многие были хайского происхождения.
Императорская династия, при которой были отвоеваны эти земли, называлась македонской, но тоже имела армянское происхождение. Ее основатель, энергичный Василий I (867-886), был родом из армянской семьи, которая, возможно, приехала из города Тиль в багратидском княжестве Тарон. Василий I ускорил наступление христиан, завоевав за годы с 871 по 882-й «все пилы». «Пилы» – значит «ворота», речь шла обо всех проходах в горах Тавра и Антитавра, которые действительно были воротами из Каппадокии в Киликию, или евфратскую Армению. Одновременно он наносил решающий удар на востоке Анатолии, в спорной области между Севастией на Галисе и Мелитеной возле Евфрата. Как раз в этой местности находился павликианский анклав Теприке, ставший опорой мусульман. В 872 году Теприке был взят, а правитель павликиан Хризохейр убит, и его голова была послана Василию I. Дальше к югу византийцы в 873 году захватили и разграбили Запетру в верхней части долины Султан-Су и Самосату на Евфрате, но пока не смогли справиться с Мелитеной.
Византийцы окончательно вернули себе горную область Антитавр между Кесарией и Марашем, через которую арабы так часто выходили на анатолийское плато. А захват в 876 году крепости Лулу (Лулуа) в киликийском Тавре открыл путь на Тарс византийским воинским частям, спускавшимся из Гераклеи, или из Тианы. В 895 году арабы превратили некоторые церкви в области Басеан (в византийских списках она называлась Фазеана) в крепости. Император Лев VI послал против них армию, которой командовали Лалакон, стратиг Армениака, а также стратиги Колонеи, провинции Месопотамия и Халдии. Эти полководцы разрушили укрепления новых фортов и восстановили церкви. Их собрат Катакалон во главе другого войскового соединения византийцев разорил арабские кварталы в пригороде Феодосиополя (Карина, Эрзерума).
При императорах Константине Багрянородном и Романе II Лекапене (919–944) доблестный имперский полководец армянского происхождения Иоанн Куркуас (по-армянски Ховханнес Гурген) с 922 по 944 год командовал войсками в Малой Азии. За его подвиги там в войне против арабов продолжатель Феофана прославил его как «второго Траяна». Еще в 921 году Иоанн совершил мощнейший контрнабег против арабских гарнизонов области Басеан. Теперь на месте каждого разрушенного арабского поста он создавал византийское военное поселение. По словам продолжателя, «он вдвое увеличил Романию. Раньше неверные доходили до Галиса, он же расширил границы империи до Тигра и Евфрата». Рядом с Иоанном сражались еще два полководца из его семьи, еще два армянина – его брат Феофил Куркуас и сын Феофила, будущий император Иоанн Цимисхий. Оба отличились своей доблестью, и так же отличился еще один военачальник-армянин Мелиас (по-армянски Млех). Иоанн Куркуас и его брат одержали решающую победу, отвоевав у арабов после семи месяцев осады город Феодосиополь, по-армянски Карин, нынешний Эрзерум, который в прошлом был гл