ности, сказано уже в первых наших повествованиях.
Древнегреческая бирема. Рисунок на античной вазе. V в. дo н. э.
94. Ионяне доставили сто кораблей и вооружены были по-эллински. Пока жили в Пелопоннесе, в так называемой ныне Ахее, еще до прибытия в Пелопоннес Даная и Ксуфа, ионяне назывались, как рассказывают эллины, эгиалейскими пеласгами; ионянами названы они по имени Иона, сына Ксуфа.
95. Жители островов вооружены были по-эллински и доставили семнадцать кораблей. Первоначально это также пеласгийское племя; ионийским оно названо впоследствии на том же основании, что и ионяне двенадцатиградия, выселившиеся из Афин. Эолийцы доставили шестьдесят кораблей, вооружены были по-эллински и в древности, как говорят эллины, тоже назывались пеласгами. Жители Геллеспонта, за исключением абидосцев, которые по приказанию царя оставались дома и сторожили мост, – все тамошние жители, принимавшие участие в походе от Понта, доставили сто кораблей и вооружены были по-эллински. Это – колонисты ионян и дорийцев.
Строительство лодок. Рельеф из гробницы в Саккаре. Египет
96. Воинами на всех этих кораблях были персы, мидяне и саки. Наилучшим ходом отличались корабли, поставленные финикиянами, а из финикиян сидонянами. Как эти отряды, так и те, что входили в состав пехоты, имели каждый своих туземных вождей; о них я не упоминаю при перечислении народов потому, что ход рассказа не вынуждает меня к тому. Действительно, вожди отдельных народностей и не заслуживали упоминания; каждая народность имела такое же число вождей, как и городов; наконец, вожди эти следовали в войске не как военачальники, но как рабы, наравне с прочими воинами. Я назвал уже тех военачальников, в руках которых была вся власть и которые были вождями отдельных народностей.
97. Во главе флота были: сын Дария Ариабигн, сын Аспафина Прексасп, сын Мегабата Мегабаз и Ахемен, сын Дария и Гобриевой дочери. Во главе египетского флота стоял Ахемен, родной брат Ксеркса; остальной флот имел двух начальников. Тридцати– и пятидесятивесельных кораблей, керкур и длинных судов для переправы лошадей было около трех тысяч.
98. Из лиц, находившихся на кораблях, наиболее значительными после начальников флота были следующие: сидонянин Тетрамнест, сын Аниса; тириец Маттен, сын Сирома; Мербал, сын Агбала, из Арада; киликиец Сиеннесий, сын Оромедонта; ликиец Киберниск, сын Сика; киприоты Горг, сын Херсия, и Тимонакт, сын Тимагора; карийцы Гистией, сын Тимна, Пигрет, сын Гисселдома, и Дамасифим, сын Кандавла.
99. Поименование прочих начальников отрядов я считаю излишним; но называю Артемисию, которая возбуждает во мне величайшее изумление тем, что, будучи женщиной, отправилась в поход против Эллады. По смерти мужа она сама управляла государством и, имея сына в юношеском возрасте, пошла на войну, никем к тому не вынуждаемая, лишь благодаря смелости и мужественности характера. Имя ее Артемисия; она – дочь Лигдамида, по отцу происходила из Галикарнасса, а по матери из Крита. Она вела с собой жителей Галикарнасса, Коса, Нисира и Калидны на пяти кораблях; корабли ее после сидонских были наилучшими в целом флоте; она же подавала царю наиболее благоразумные советы. Все население городов, которыми управляла Артемисия, я отношу к дорийскому племени, причем галикарнассцев вывожу из Трезена, а прочих из Эпидавра. До сих пор я говорил о флоте.
100. Когда войско было сосчитано и построено в ряды, Ксеркс пожелал объехать его и осмотреть. Так он и сделал. На боевой колеснице царь объезжал свои войска, причем к каждому народу обращался с вопросом о его наименовании, а писцы записывали их ответы, пока так не объехал царь всей конницы и пехоты от одного конца до другого. Когда корабли спущены были на море, Ксеркс по окончании смотра сошел с колесницы, сел на сидонский корабль под золотым шатром и велел плыть вдоль кораблей, обращенных к нему носами; при этом так же, как и во время смотра пехоты, он спрашивал воинов каждого корабля о наименовании народа и велел записывать. Начальники флота приказали кораблям отчалить от берега футов на четыреста и стать на якоря, выстроившись в прямую линию носами к суше; все воины флота были в полном боевом вооружении. Ксеркс плыл между корабельными носами и берегом и производил смотр.
101. Окончив смотр флота и сойдя с корабля на сушу, Ксеркс позвал Демарата, сына Аристона, участвовавшего в походе его на Элладу, и сказал ему следующее: «Теперь, Демарат, мне приятно предложить тебе вопрос, занимающий меня. Ты – эллин, и город, из которого ты происходишь, не наименьший и не слабейший в числе эллинских городов; так говоришь ты и прочие эллины, беседующие со мной. Поэтому скажи: устоят ли против меня эллины и дерзнут ли поднять на меня руку? Ведь я думаю, если бы собраны были вместе все эллины и прочие живущие на западе народы, то и тогда не в силах были бы устоять против моего натиска; но они к тому же живут в несогласии между собой. Однако я желал бы знать и твое мнение об этом». На вопрос царя Демарат быстро отвечал: «Говорить ли тебе, царь, правду или угодное тебе?» Царь приказал говорить правду, прибавив, что и после ответа он будет ему столь же любезен, как и до того.
102. Выслушав это, Демарат сказал: «Если, царь, велишь говорить тебе сущую правду, так чтобы ты и впоследствии не мог уличить меня во лжи, то скажу тебе, что в Элладе бедность существует искони, потом прибавилась доблесть – плод благоразумия и твердого закона; доблестью Эллада спасает себя и от бедности, и от порабощения. Я воздаю хвалу всем эллинам, занимающим известные дорийские земли, хотя буду говорить тебе не обо всех них, а только о лакедемонянах. Во-первых, невозможно, чтобы когда-либо они приняли твое предложение, клонящееся к порабощению Эллады. Далее, они выйдут на бой с тобой, хотя бы все прочие эллины перешли на твою сторону. Что касается количества лакедемонян, то не спрашивай, при каком числе они способны на это, ибо, если бы их выступило в поход всего тысяча человек, и тогда они будут сражаться с тобой точно так же, как если их будет меньше или больше этого числа».
103. Ксеркс со смехом заметил на это: «Что ты сказал, Демарат? Тысяча человек будет сражаться со столь многочисленным войском? Ну, отвечай мне, ведь ты говоришь, что был царем этого народа: решишься ли ты тотчас вступить в бой с десятком людей? Если действительно государство ваше таково, каким ты его описываешь, то по вашим же законам тебе подобает, как царю их, выдержать бой с двойным числом противников. Поэтому если каждый из лакедемонян способен устоять против десятка людей из моего войска, то от тебя я требую равняться по силе моим двадцати воинам. Тогда, разумеется, мнение твое окажется справедливым. Если же они так сильны и велики, как ты и другие посещающие меня эллины, и если вы только кичитесь, то смотри, как бы слова твои не были пустым хвастовством. Рассудим со всей основательностью: возможное ли дело, чтобы тысяча, десять, даже пятьдесят тысяч человек могли устоять против столь многочисленного войска, потому-де что все они одинаково свободны и не подвластны одному человеку? Ведь если лакедемонян пять тысяч, то с нашей стороны на каждого приходится больше тысячи человек. Потом, будучи подвластны одному человеку (как это у нас, персов), они из страха перед ним могли бы обнаружить сверхчеловеческую храбрость и из-под кнута пошли бы на неприятеля, превосходящего их численностью; напротив, будучи предоставлены самим себе, они не способны сделать ничего подобного. Я думаю, что даже при равной численности эллинам трудно было бы устоять в бою с одними только персами. То, о чем ты говоришь, встречается у нас, не часто, правда, но изредка: в числе моих копьеносцев-персов есть такие, которые с готовностью пойдут в бой на трех эллинов каждый. Ты не знаешь этого и потому болтаешь пустое».
104. «Царь, – отвечал на это Демарат, – с самого начала я знал, что правда моей речи не понравится тебе. Но я сообщил тебе о свойствах спартанцев потому, что ты велел мне говорить лишь сущую правду. Ты сам прекрасно знаешь, как я доволен теперешним моим положением, как я теперь люблю тех, кто отнял у меня царское достоинство и прирожденные права, лишил меня государства и превратил в изгнанника, тогда как отец твой принял меня и дал мне средства к жизни и жилище. Для человека здравомыслящего неестественно отталкивать явное благожелательство и не ценить его высоко. Я не говорю, что способен выдержать битву с десятью людьми, ни даже с двумя, нет у меня охоты вступать и в единоборство. Однако если бы настояла нужда или что-либо важное побуждало выйти на состязание, то с великой охотой я сражался бы с одним из тех людей, каждый из которых считает себя равным трем эллинам. Подобно этому лакедемоняне в единоборстве не уступают в храбрости никакому другому народу, но если они сражаются соединенными силами, то храбростью превосходят все другие народы. Дело в том, что, будучи свободны, они свободны, однако, не во всех отношениях: над ними есть владыка – закон; они боятся его гораздо больше, нежели твои подданные боятся тебя. Поэтому они исполняют все, чего закон ни потребовал бы от них; а он требует всегда одного и того же – не покидать сражения в виду какого бы то ни было количества врагов и, оставаясь в строю, или одержать победу, или пасть мертвым. Если ты находишь, что я болтаю пустяки, я готов впредь молчать обо всем; теперь я был вынужден говорить. На все, царь, пускай будет твоя воля». Так отвечал Демарат.
105. Ксеркс обратил разговор в шутку, нисколько не рассердился и милостиво отпустил Демарата. По окончании беседы Ксеркс повел войско через Фракию на Элладу, заранее назначив наместником в Дориске Маскама, сына Мегадоста, и отрешив от должности того, который поставлен был Дарием.
106. Поставленный наместником, Маскам был единственным лицом, которому Ксеркс ежегодно посылал подарки как наместнику, превосходившему своими доблестями всех прочих товарищей, назначенных самим Ксерксом или Дарием; равным образом сын Ксеркса Артаксеркс посылал подарки потомкам Маскама. Еще раньше этого похода наместники были назначены во Фракии и во всех городах Геллеспонта. По окончании похода эллины изгнали всех этих наместников из Фракии и Геллеспонта, за исключением того, что был в Дориске. Наместника Дориска Маскама никто не мог вытеснить до нашего времени, хотя пытались многие. Вот почему каждый персидский царь непременно посылает ему дары.