стоверно знал надвигавшуюся гибель,
Но не захотел покинуть правителя Спарты.
Этими досками с надписями, за исключением надписи гадателя, почтили павших амфиктионы; надпись над гадателем Мегистием поставил сын Леопрепея Симонид, так как они связаны были между собой узами гостеприимства.
229. О двух из этих трехсот спартанцев, Еврите и Аристодеме, рассказывают следующее: им обоим можно было при взаимном соглашении или вместе укрыться в Спарте, потому что Леонид отпускал их из лагеря и они по причине опасной болезни глаз лежали в Альпенах, или же, если не желали возвращаться домой, умереть вместе с прочими; хотя им можно было выбирать одно из двух, однако они не желали действовать сообща и разошлись в решениях. Как рассказывают, Еврит при известии о том, что персы обошли гору кругом, потребовал себе вооружение, облекся в него и приказал илоту вести его к сражающимся; тот привел его, но потом бежал, а Еврит попал в свалку и погиб. Аристодем по робости остался позади. Если бы Аристодем болел один и по болезни возвратился в Спарту или если бы они возвратились в Спарту оба вместе, то, я полагаю, спартанцы не гневались бы вовсе. Теперь же, когда один из них погиб, а другой при тех же самых обстоятельствах не пожелал идти на смерть, спартанцы не могли не разгневаться сильно на Аристодема.
Вооруженный гоплит. Роспись на аттической вазе. 480 г. до н. э.
230. Итак, по словам одних, Аристодем укрылся в Спарте именно при таких обстоятельствах. Другие рассказывают, что его послали из лагеря вестником и что, хотя ему можно было поспеть к сражению, он не захотел этого, замешкался в пути и таким образом спасся, тогда как другой вестник, товарищ его, подоспел к сражению и был убит.
231. По возвращении в Лакедемон позор и бесчестие постигли Аристодема. Бесчестие состояло в том, что никто из спартанцев не давал ему своего огня, никто не говорил с ним, а позор – что он был назван Аристодемом-Трусом. Однако в сражении при Платеях Аристодем совершенно смыл с себя запятнавшую его вину.
232. Рассказывают еще о другом человеке, уцелевшем из этих трехсот благодаря тому, что он был послан вестником в Фессалию; имя его Пантит; говорят, что по возвращении в Спарту его ожидало бесчестие, и он удавился.
233. Что касается фиванцев, во главе которых стоял Леонтиад, то они вынуждены были сражаться против царского войска до тех пор, пока стояли вместе с эллинами. Но когда заметили перевес на стороне персов и когда эллины с Леонидом во главе спешили занять холм, тогда фиванцы отделились от них и с протянутыми вперед руками приблизились к варварам; при этом они открывали сущую правду, что сочувствуют мидянам, что они дали царю землю и воду в числе первых, что они явились к Фермопилам по принуждению и неповинны в поражении, понесенном царем. Такими речами они спасли себя, а для подтверждения своих слов имели свидетелями фессалийцев. Однако не все удалось им. Когда они подошли и варвары захватили их, то одни из них были тут же перебиты, другим, именно большинству их, выжжены были царские клейма, причем первым был вождь Леонтиад. С течением времени платейцы казнили сына его Евримаха, когда он во главе четырехсот фиванцев выступил против них и завладел городом Платеями.
234. Так сражались эллины у Фермопил. Ксеркс призвал Демарата и, прежде чем спросить его, сказал следующее: «Ты, Демарат, человек честный; в том убеждает меня твоя правдивость: все случилось так, как ты говорил. Теперь отвечай мне: как велико число остальных лакедемонян и сколько их, столь искусных в военном деле, или же все они таковы?» «Царь, – отвечал Демарат, – число всех лакедемонян велико, и городов у них много; но то, что желаешь узнать, ты узнаешь. В Лакедемоне есть город Спарта с населением тысяч в восемь, и все они таковы же, как и те, что сражались в этом месте; прочие лакедемоняне не таковы, но все же храбры». На это Ксеркс заметил: «Каким образом, Демарат, можно покорить этот народ с наименьшим трудом? Объясни мне. Ведь ты был царем их и тебе известны все их помыслы».
235. «Царь, – отвечал Демарат, – если ты серьезно желаешь посоветоваться со мной, то я обязан сообщить тебе самое верное средство: отряди против Лаконской земли триста кораблей из твоего флота. Подле нее лежит остров по имени Кифера. Мудрейший у нас человек, Хилон, сказал некогда, что для спартанцев было бы выгоднее, если бы остров погрузился в море, а не возвышался над водой; ибо он постоянно ждал от этого острова того, что я тебе скажу, – он говорил так не потому, что предвидел твой поход, но потому, что одинаково опасался какого бы то ни было нашествия. С этого острова пускай твои корабли наводят страх на лакедемонян. Если лакедемоняне будут заняты собственной войной на границе одной земли, то нечего опасаться, что они окажут помощь остальной Элладе, если твое сухопутное войско будет покорять ее. С покорением всей Эллады один лаконский народ станет бессильным. Если ты этого не сделаешь, то в будущем ожидай следующего: к Пелопоннесу примыкает узкий перешеек; в этом месте следует тебе ожидать сражений более жестоких, нежели бывшие раньше, потому что все пелопоннесцы заключили между собой клятвенный договор против тебя. Если же ты сделаешь это, то и перешеек, и города отдадутся тебе без боя».
236. После него говорил Ахемен, брат Ксеркса, главнокомандующий флота; он присутствовал при этой беседе и боялся, как бы Ксеркс не склонился к такому способу действий: «Я вижу, царь, ты благосклонно выслушиваешь речи человека, который завидует твоему счастью или даже питает против тебя предательские замыслы. Ведь эллины обыкновенно поступают таким образом: они завидуют благополучию других и ненавидят сильнейших. Если, невзирая на случившееся несчастье, вследствие которого погибло четыреста кораблей, ты отошлешь из стоянки еще триста кораблей для того, чтобы они плавали кругом Пелопоннеса, тогда враги твои будут в силах воевать с тобой. Напротив, весь флот наш в совокупности неодолим для них, и они совершенно не смогут устоять против тебя; кроме того, совершая поход вместе, весь флот будет помогать сухопутному войску, а сухопутное войско флоту; если же ты разобьешь его, то ни ты кораблям не будешь полезен, ни корабли тебе. Мое мнение такое: если ты желаешь вести собственное дело правильно, не заботься о положении дел противника, о том, как они намерены вести войну, что они намерены делать и как велика численность их. Ведь они и сами умеют заботиться о себе, а мы точно так же должны заботиться о нас. Если лакедемоняне вступят в бой с персами, они не загладят понесенного теперь поражения».
237. Ксеркс отвечал на это так: «Мне кажется, Ахемен, ты говоришь правильно, и я сделаю так. Хотя Демарат говорит то, что, по его мнению, наиболее полезно для меня, однако предложение его уступает твоему. Однако я не могу допустить, что он недоброжелатель мой, и заключаю так на основании прежних его речей и самых дел. Правда, один гражданин завидует благополучию другого гражданина и в молчании проявляет вражду свою, и если один спрашивает совета, то другой не станет высказывать того, что ему кажется наиболее полезным, разве уж он человек высокой добродетели, а такие люди редки. Но люди, связанные между собой узами гостеприимства, благожелательнейше относятся друг к другу, и всегда в случае совещания один дает другому наилучший совет. Поэтому я приказываю воздерживаться вперед от злословия против Демарата, так как он связан со мной гостеприимством».
238. Ксеркс сказал это и пошел между трупами; голову Леонида он приказал отрубить и посадить на кол, услышав, что он был царем и вождем лакедемонян. Как многое другое, так в особенности это последнее служит для меня свидетельством, что царь Ксеркс был ожесточен против Леонида, пока тот жил, больше, нежели против кого бы то ни было другого. В противном случае он не совершал бы такого нечестия над его телом, потому что, насколько мне известно, персы более всякого другого народа чтут храбрых воинов. Лица, на которых это было возложено, исполнили приказание.
239. Однако я возвращусь к той части повествования, которая раньше осталась неконченной. Лакедемоняне узнали первые о том, что царь готовится к походу на Элладу; после этого они через послов обратились к дельфийскому прорицалищу, где и получили изречение, о котором сказано выше. Узнали они о походе необыкновенным способом. Сын Аристона Демарат, бежав к мидянам, не был, как мне кажется, благорасположен к лакедемонянам, и это правдоподобно. Да и можно видеть, по расположению ли к лакедемонянам или из злорадства сделал он следующее: когда Ксеркс решил идти войной на Элладу, Демарат, находившийся тогда в Сузах и слышавший об этом, пожелал дать знать о том лакедемонянам. Он совершенно не знал, как известить их, потому что опасался, как бы не быть пойманным. Поэтому употребил такую хитрость: взял двустворчатую писчую табличку и соскоблил с нее воск, потом на дереве таблички начертал решение царя, затем написанное снова залил растопленным воском для того, чтобы несущий дощечку без письма не подвергался никакой задержке со стороны дорожных стражей. Когда дощечка доставлена была наконец в Лакедемон, лакедемоняне не могли разгадать ее назначения, пока, как я слышал, дочь Клеомена, жена Леонида, не догадалась и не объяснила им: она посоветовала соскоблить воск, после чего, сказала она, они найдут на дереве письмена. Лакедемоняне послушали ее, нашли письмена и прочли их, а потом послали дощечку остальным эллинам. Так это было по рассказам.
Книга восьмаяУрания
Состав эллинского флота при Артемисии, морские битвы (1–23). Осмотр варварами поля сражения при Фермопилах (24–25). Путь варваров от Фермопил в Беотию, Фокиду и в Дельфы, чудо в Дельфах (26–39). Состав эллинского флота у Саламина (40–49). Афины заняты варварами (50–55). Распри в эллинском флоте, хитрость Фемистокла (56–64). Чудо, предзнаменующее беды варваров (65). Персидский флот у Фалера, военный совет (66–69). Сооружение стен пелопоннесцами на Истме (70–73). Распри в эллинском флоте, хитрость Фемистокла, появление Аристида на Саламине (74–82). Поражение варваров при Саламине (83–96). Сборы Ксеркса к возвращению в Азию и оставление Мардония с войском в Европе (97–103). История с Гермотимом (104–106). Отступление персидского флота и преследование его эллинами (107–120). Наказание эллинами городов, отдавшихся Ксерксу, дележ военной добычи и чествование Фемистокла (121–125). Осада Потидеи Артабазом и взятие Олинфа (126–129). Второй год войны: эллинский флот у Самоса и Делоса, пребывание Мардония в Фессалии (130–135). Посольство от Мардония в Афины, родословная Александра, царя македонян, неудача посольства (136–144).