48. Когда войска заняли первоначальные места, Мардоний послал к спартанцам глашатая со следующими словами: «Вот как, лакедемоняне! Среди живущих в этой стране народов вы считаетесь наиболее доблестными. Люди дивятся, что вы не бежите из сражения, не покидаете вашего поста, но, оставаясь на месте, или уничтожаете врага, или погибаете сами. На самом деле это совершенная неправда: прежде чем нам сойтись и сразиться, мы уже видели, что вы убегаете и покидаете ваш пост, желая раньше испытать нас на афинянах, а себя поместить против рабов наших. Такое поведение вовсе не свойственно людям доблестным, и я сильно ошибся в вас. Мы, согласно молве о вас, ждали, что вы пришлете нам вызов через глашатая и пожелаете сражаться только с персами, и готовы были сделать это; но нам не довелось слышать от вас такие речи, и вы прячетесь из страха. Теперь так как вы первые не сделали нам этого предложения, то сделаем его мы. Почему бы нам в равном числе воинов не сразиться друг с другом – вам за эллинов, если вы считаетесь самыми доблестными, а нам за варваров? Если угодно, чтобы сражались и прочие воины, пускай они сражаются потом; если же это не угодно и достаточно сразиться нам одним, сразимся; кто из нас выйдет победителем, тот будет победителем со всеми своими войсками».
49. Глашатай сказал это и некоторое время ждал, но когда никто не давал ему никакого ответа, он удалился обратно и по возвращении в лагерь рассказал Мардонию все, как было. Мардоний чрезвычайно обрадовался этому и, гордый ожидаемой победой, отправил на эллинов конницу. Всадники ударили и причиняли вред всему эллинскому войску; они метали копья и стрелы, и сразиться с ними было трудно, потому что они метали с лошадей. Кроме того, всадники взболтали и засорили тот источник Гаргафию, из которого получало воду все эллинское войско. Подле этого источника стояли одни лакедемоняне; от остальных эллинов, смотря по месту, которое занимал каждый из народов, источник находился далеко, а близко к ним протекал Асоп. Но к Асопу их не допускали, и потому они ходили за водой к этому источнику. Доставать же воду из реки было невозможно из-за всадников и их стрел.
50. При таком положении дел, когда войско лишено было воды и конница теснила его, начальники эллинов собрались и явились к Павсанию на правое крыло для обсуждения этого и других обстоятельств. Действительно, другие обстоятельства тревожили их еще больше: съестных припасов у них уже не было, а те слуги их, которых послали было в Пелопоннес за припасами, были отрезаны конницей и не могли возвратиться в лагерь.
51. На совещании полководцы решили идти на Остров, если персы и тот день проведут без битвы. Остров этот удален от Асопа и источника Гаргафии, у которых находился тогда эллинский лагерь, на десять стадиев и лежит перед Платеями. Остров мог поместиться на материке при следующих условиях: образующая его река разделяется у Киферона и так течет вниз до равнины, причем два рукава отстоят один от другого стадия на три, а потом сливаются снова в одну реку. Название реки – Оероя, и туземцы почитают ее дочерью Асопа. На это-то место и решили перейти эллинские вожди дабы иметь воду в изобилии, и дабы всадники не причиняли им такого вреда, как прежде, пока стояли прямо против них. Решено было сниматься с места во время второй ночной стражи для того, чтобы персы не заметили их отступления, и всадники, пустившись в погоню, не тревожили бы их. По прибытии на место, которое омывается дочерью Асопа Оероей, текущею из Киферона, эллины решили в течение той же ночи отрядить половину всего стана к Киферону, навстречу тем рабам, которые уходили за припасами; они ведь были отрезаны в Кифероне.
52. Приняв такое решение, эллины еще целый тот день под натиском конницы терпели крайнюю беду. Только когда день стал клониться к вечеру и конница прекратила нападение, когда наступила ночь и пришла пора, в какую условлено было им отступать, большинство войска снялось с места и начало отступление, но они не думали идти к тому месту, относительно которого состоялось соглашение; напротив, лишь только они двинулись, как с радостью побежали от конницы к Платеям и на этом пути дошли до святилища Геры. Оно находится перед городом платейцев, на расстоянии двадцати стадиев от источника Гаргафии; там они остановились и перед храмом сложили вооружение.
Храм Геры в Олимпии
53. Эти воины расположились лагерем подле храма Геры. При виде удаления их из лагеря Павсаний отдал приказание и лакедемонянам взять на себя вооружение и следовать за выступившими вперед. Он думал, что эти последние шли в условленное место. Все начальники отрядов готовы были исполнить приказание Павсания, только сын Полиада Амомфарет, стоявший во главе отряда питанетов, объявил, что не станет убегать от иноземцев и по своей воле не навлечет позора на Спарту. Он глядел на происходящее с изумлением, так как не присутствовал раньше на совете. Павсаний и Еврианакт негодовали на его непокорность еще больше потому, что приходилось покинуть отряд питанетов, если Амомфарет откажется следовать за ними; они опасались, что, если покинут его и сделают то, о чем было условлено с прочими эллинами, покинутый Амомфарет и его воины погибнут. Среди этих соображений они оставляли в покое лаконский стан и пытались уговорить его, что не следует так поступать.
54. В то время, как они уговаривали Амомфарета, который оставался в стоянке один из всех лакедемонян и тегейцев, афиняне действовали следующим образом. Они спокойно оставались на том месте, где были помещены, зная характер лакедемонян, что они думают одно, а говорят другое. Когда же войско двинулось с места, афиняне послали своего всадника посмотреть, собираются ли спартанцы в путь или же совсем не помнят об отступлении, а также спросить Павсания, что делать.
55. Когда глашатай прибыл к лакедемонянам, он увидел, что они остаются все на том же месте и что начальники их ссорятся между собой. Дело в том, что Еврианакт и Павсаний, как ни уговаривали Амомфарета не оставаться и не подвергать опасности одних лакедемонян, никак не могли разубедить его; наконец они перешли к ссоре, а в это время предстал перед ними и глашатай. В споре Амомфарет схватил обеими руками камень, положил его у ног Павсания и объявил, что камнем этим он подает голос за то, чтобы не бежать от иноземцев, разумея под этим варваров. Но Павсаний обозвал его безрассудным и сумасшедшим, потом обратился к глашатаю от афинян и в ответ на вопрос его о том, о чем было ему приказано спросить, велел сообщить афинянам настоящее положение дела, от него просить афинян прибыть к ним и относительно отступления сделать то же, что делают они. Глашатай возвратился к афинянам.
56. Когда, наконец, заря застала их за спором, Павсаний, все время остававшийся на месте, решил, что Амомфарет не отстанет от прочих лакедемонян, если они двинутся в путь, что действительно и случилось; поэтому подал сигнал и повел оттуда через холмы всех остальных лакедемонян; тегейцы последовали за ними. Афиняне согласно приказанию пошли совсем по другому направлению, нежели лакедемоняне, а именно: эти последние из страха перед конницей держались близ склонов и оснований Киферона, а первые повернули вниз, на равнину.
57. Сначала Амомфарет думал, что Павсаний ни за что не решится покинуть его, а потому упорствовал оставаться на месте и не уходил со своего поста. Но когда воины с Павсанием ушли далеко вперед и ему показалось, что они в самом деле покинули его, Амомфарет велел своему отряду взять на себя вооружение и военным маршем повел его к остальной массе войска. Между тем Павсаний, отойдя стадиев на десять, остановился и ожидал отряда Амомфарета подле речки Молоент, в той местности, которая именуется Аргиопий и в которой есть святилище Деметры Элевсинской. Он остановился здесь для того, чтобы обратиться на помощь Амомфарету и его отряду, если бы он не покинул того поста, на котором стоял, и оставался бы на месте. Как скоро воины с Амомфаретом во главе явились к ним, устремилась на них вся варварская конница. Ибо всадники продолжали действовать так же, как они действовали обыкновенно, но, заметив, что опустело то место, которое в прежние дни занято было эллинами, гнали лошадей все дальше вперед и, лишь только настигли эллинов, ударили на них.
58. Узнав, что эллины ушли ночью, и увидев, что местность опустела, Мардоний подозвал к себе Форака из Ларисы и братьев его Еврипила и Фрасидея и сказал им: «Ну, сыновья Алевы, что теперь скажете вы при виде опустевшей местности? Ведь вы, живущие по соседству с ними, рассказывали, что лакедемоняне не бегут из сражения, что в военном деле они первый народ. Между тем раньше вы видели, как они покинули свой пост и перешли на другой, а теперь мы уже все видим, что они в эту ночь и совсем убежали. Когда им предстояло померяться силами в битве с народом истинно доблестнейшим, тогда они доказали, что, будучи на самом деле ничтожными, выдавались только среди эллинов, также ничтожных. Впрочем, для вас, не ведавших персов и провозгласивших тот народ, о котором вы знали сами кое-что похвальное, у меня есть оправдание. Больше я удивляюсь Артабазу, тому, что он испугался лакедемонян и из страха высказал малодушное предложение, будто нам необходимо снять лагери, идти к городу фиванцев и там расположиться. Это мнение узнает еще от меня царь, и о нем будет речь в другом месте. Теперь нельзя дозволить врагам убежать; нам необходимо преследовать их, пока мы не настигнем и не накажем их за все то, что они учинили персам».
59. После этого Мардоний переправился через Асоп и беглым маршем повел персов по следам эллинов, как беглецов, но вел он персов только против лакедемонян и тегейцев. Афинян Мардоний не замечал, потому что они повернули к равнине и были прикрыты высотами. Прочие начальники варварских отрядов, заметив, что персы пустились в погоню за эллинами, немедленно дали сигнал и последовали за ними с возможной для каждого поспешностью, без всякого порядка и очереди. Они шли с криком и шумом, как бы собираясь захватить эллинов врасплох.