60. Между тем Павсаний, теснимый конницей, послал к афинянам всадника с такой речью: «Когда, граждане Афин, нам предстоит важнейшая борьба из-за того, быть ли Элладе свободной или находиться в рабстве, мы, лакедемоняне, и вы, афиняне, покинуты союзниками, так как в эту ночь они убежали. Теперь решено, что нам делать: отражать врага и помогать друг другу по мере возможности. Поэтому если бы конница ударила сначала на вас, то нам и находящимся с нами тегейцам следовало бы поспешить к вам на помощь. Но теперь, когда вся конница ударила на нас, справедливость требует, чтобы вы шли на помощь наиболее теснимой части войска. Если же вы сами находитесь в таком положении, что не можете прийти к нам на помощь, то будьте милостивы к нам и пошлите стрелков из лука, ибо мы знаем, что в продолжение этой войны вы обнаружили наибольшую ревность, а потому исполните и настоящую просьбу».
61. Выслушав это, афиняне поспешили на помощь им со всем войском. Когда они были уже в пути, напали на них те эллины, которые находились на неприятельской стороне в стане царя, так что прийти на помощь они уже не могли: напавшие теснили их самих. Таким образом, лакедемоняне и тегейцы оставались одни вместе с легковооруженными воинами в числе пяти тысяч лакедемонян и трех тысяч тегейцев – последние никогда не отделялись от первых – и стали приносить жертвы, собираясь на битву с Мардонием и наступающим войском. Жертвы не давали благоприятных знамений, а тем временем многие из них были убиты и еще в большем числе ранены. Дело в том, что персы оградили себя щитами, плетенными из прутьев, и выпускали стрелы в огромном количестве. Когда вследствие этого спартанцы были жестоко теснимы, а между тем жертвенные знамения не были благоприятны, Павсаний обратился взорами к святилищу Геры Платейской и стал взывать к богине с мольбой, чтобы надежды их не были обмануты.
62. Он еще молился, когда прежде других воспряли тегейцы и пошли на варваров. А когда тотчас после молитвы Павсания лакедемоняне приносили жертвы, то знамения оказались благоприятными. Наконец, спустя некоторое время пошли на персов и лакедемоняне, а персы стояли против них с опущенными луками. Вначале битва происходила подле укрепления из плетеных щитов, потом, когда они упали, жестокий бой происходил уже у самого храма Деметры и продолжался долго, пока наконец войска не перешли в рукопашную; варвары хватались за копья и ломали их. В отваге и силе персы не уступали эллинам; но они были безоружны, несведущи и по ловкости не могли равняться с противником. Выбегая вперед по одному или собираясь кучей по десять человек, персы нападали на спартанцев и погибали.
63. В том месте, где находился сам Мардоний, который сражался на белой лошади, окруженный отборными храбрейшими персами в числе тысячи человек, – там варвары сильнее всего теснили противника. До тех пор, пока Мардоний был жив, персы сопротивлялись, защищались и положили многих лакедемонян; но когда Мардоний был убит и пали окружавшие его храбрейшие воины, тогда и остальные варвары оборотили тыл и отступили перед лакедемонянами. Наиболее гибельно для них было их одеяние без тяжелого вооружения: легковооруженные, они должны были иметь дело с тяжеловооруженными.
64. Так на Мардонии, согласно изречению оракула, спартанцы были отмщены за смерть Леонида, а Павсаний, сын Клеомброта, внук Анаксандрида, одержал победу, блистательнейшую из всех, нам известных. Имена более ранних его предков до Леонида были уже названы мной: предки обоих одни и те же. Мардоний убит был знатным гражданином Спарты Аримнестом, тем самым, который спустя некоторое время, уже после мидийских войн, во время Мессенской войны с тремястами воинами сражался при Стениклере против всех мессенцев и пал вместе со всеми своими воинами.
65. При Платеях персы обращены были в бегство лакедемонянами и в совершенном беспорядке бежали в свой лагерь и к той деревянной стене, которую возвели они в Фиванской области. Удивительно для меня то, каким образом после сражения персов подле рощи Деметры не оказалось ни одного перса, который вступил бы в святилище или пал в его пределах, между тем как огромное множество их лежало вблизи храма на земле, не посвященной божеству. Я предполагаю, если только позволительно что-либо предполагать о предметах божеских, что сама богиня не допустила их туда за то, что они сожгли священное жилище богини в Элевсине. Так кончилась эта битва.
66. Сын Фарнака Артабаз, с самого начала не одобрявший того, что царь оставлял Мардония в Элладе, и впоследствии настойчиво, но напрасно убеждавший не начинать этой битвы, поступил следующим образом, как человек недовольный способом действий Мардония. Всех тех воинов, какие находились под его командой – а их было немало, около сорока тысяч человек – вывел он в полном порядке в то время, как происходила битва, хорошо зная предстоявший исход сражения; при этом он приказал всем им следовать за ним, куда бы он ни вел их, с такой же скоростью, с какой шел сам. Отдав такое приказание, Артабаз повел войско как бы на бой. Так как он шел впереди, то и видел, как убегали уже персы; тогда он перестал держать своих воинов в прежнем порядке и со всей поспешностью помчался оттуда, но бежал, однако, не к деревянной стене и не в укрепление Фив, а в Фокиду с целью как можно скорее достигнуть Геллеспонта. Итак, они пошли по этому направлению.
67. Что касается эллинов, которые были на стороне царя, то все они сражались неохотно; только беотийцы дрались с афинянами очень упорно. Действительно, те из фиванцев, которые настроены были в пользу мидян, обнаруживали в битве немало усердия и настойчивости, вследствие чего триста знатнейших и храбрейших фиванцев пали здесь от руки афинян. Когда же они оборотили тыл, то бежали в Фивы, но не той дорогой, по которой убегали персы и все полчище прочих союзников (эти вовсе не сражались с врагом и ничего не совершили). Для меня ясно, что всю силу варваров составляли персы, так как и теперь союзники бежали еще до схватки с неприятелем потому только, что видели бегство персов.
68. Таким образом, бежали все варвары, за исключением конницы, особенно беотийской; она была весьма полезна для бегущих, потому что все время держалась очень близко к неприятелю и отделяла своих бегущих от преследователей.
69. Победители следовали за воинами Ксеркса, гнали их и убивали. В то время, как началось бегство, прочим эллинам, расположенным подле храма Геры и не участвовавшим в деле, дано было знать, что сражение началось и что воины Павсания одержали победу. При этом известии эллины двинулись в полнейшем беспорядке, причем коринфяне и ближайшие к ним воины направились у подножья горы по холмам, по дороге, ведущей вверх прямо к храму Деметры; мегарцы, флиунтцы и ближайшие к ним эллины направились по самой гладкой дороге через равнину. Когда мегарцы и флиунтцы приблизились к неприятелю, фиванская конница, завидевшая издали, как они неслись без всякого порядка, устремилась на них с начальником своим Асоподором, сыном Тимандра, напала и положила на месте шестьсот человек, остальных преследовала и гнала вплоть до Киферона. Так погибли они, и никто не обратил на это внимания.
Деметра и Метанира. Краснофигурная вазопись. Ок. 340 г. до н. э.
70. Между тем персы и остальные полчища укрылись за деревянной стеной и, прежде чем явились сюда лакедемоняне, успели уже взобраться на башни, и взобравшись, оградили стену как только могли. Когда подошли афиняне, то между ними и персами завязался ожесточенный бой подле стены. Пока афинян не было, персы отражали лакедемонян и значительно превосходили их, потому что лакедемоняне не умели осаждать стен; с прибытием же афинян возгорелась около стены жестокая и продолжительная битва. Наконец благодаря мужеству и стойкости афиняне подошли к самой стене и проломили ее, тогда в этом месте эллины ворвались в укрепление. Тегейцы первые вошли в укрепление, они же расхитили палатку Мардония и взяли из нее в числе различных предметов ясли для его лошадей, сделанные целиком из меди и замечательные на вид. Эти ясли Мардония тегейцы пожертвовали в храм Афины Алеи, а все остальное, что забрали там, они снесли в одно общее место для эллинов. Когда стена упала, варвары не собирались больше толпами и не думали об отражении врага, но метались в страхе, и многие десятки тысяч народа теснились на небольшом пространстве. Эллинам убивать было легко, так что из трехсот тысяч войска – без тех сорока, с которыми бежал Артабаз, – не осталось в живых даже трех тысяч. Лакедемонян, вышедших из Спарты, убито было в этом сражении всего девяносто один человек, тегейцев – шестнадцать, а афинян – пятьдесят два.
71. Из варваров храбростью отличались пехота персов, конница саков, а из отдельных воинов называют Мардония; из эллинов храбростью отличились больше всех лакедемоняне, хотя и тегейцы и афиняне сражались также храбро. Я могу это заключить из того только обстоятельства, так как все они побеждали своих противников, что лакедемоняне сражались с более сильной частью войска и одолели ее. По нашему мнению, больше всех отличился тот Аристодем, единственный из трехсот воинов, который сдался в Фермопилах и за то подвергся позору и бесчестию; за ним по храбрости следовали Посидоний, Филокион и спартанец Амомфарет. Впрочем, когда шла речь о том, кто из эллинов был храбрее всех, присутствовавшие здесь лакедемоняне высказали мнение, что Аристодем очевидно искал смерти вследствие тяготевшей на нем вины, что он в слепой ярости покинул свой пост и совершил славное дело. Посидоний же был мужественным не из жажды смерти, поэтому он и доблестнее первого. Однако так они могли решить и по зависти. Названные мной личности из числа павших в этой битве были награждены почестями, кроме Аристодема, который искал смерти под тяжестью позора, о котором сказано выше. Это были наиболее прославившиеся из воинов, которые сражались под Платеями.
72. Калликрат же кончил жизнь не в сражении. В лагере это был красивейший человек своего времени не только из лакедемонян, но вообще из всех эллинов. В то время, как Павсаний совершал жертву, Калликрат спокойно сидел на своем месте в строю и был ранен стрелой в бок. И вот, когда прочие сражались, он в тяжелой борьбе со смертью сказал платейцу Аримнесту: не о том он жалеет, что умирает за Элладу, но о том, что не участвовал в бою и при всем желании не совершил ничего достойного.