73. Говорят, из афинян наибольше отличился сын Евтихида Софан, уроженец деревни Декелеи, из числа тех декелейцев, которые, как рассказывают сами афиняне, совершили некогда дело, полезное для них на все времена. Именно, когда в старину Тиндариды с многочисленным войском вторглись в Аттику для того, чтобы взять Елену обратно, и, не зная, где она скрывается, изгоняли население из деревень, тогда, по рассказу одних, декелейцы, а по словам других, сам Декел, будучи оскорблен насилием Тесея и опасаясь за всю Аттическую землю, рассказал им все, как было, и проводил до Афин, которые предал Тиндаридам туземец Титак. За это дело декелейцы пользуются в Спарте (вплоть до настоящего времени) свободой от податей и правом на почетное место. Даже во время войны, которая возникла между афинянами и пелопоннесцами много лет спустя, лакедемоняне, опустошив остальную Аттику, пощадили Декелею.
74. Из этой-то деревни и происходил Софан, отличившийся в то время среди афинян, о чем существуют два рассказа. По одному из них, Софан носил железный якорь, прикрепленный медной цепочкой к поясу панциря. Всякий раз, когда приближался к неприятелю, он бросал этот якорь с тем, чтобы неприятели при наступлении на него не могли сдвинуть его с места; на случай же бегства врагов он решал, что поднимет якорь и пустится в погоню. Так гласит это предание. По другому рассказу, не согласному с первым, Софан носил знак якоря на щите, который у него всегда вращался, никогда не оставался неподвижным, а вовсе не железный якорь, прикрепленный к панцирю.
75. Софаном, впрочем, совершен был и другой славный подвиг, а именно: когда афиняне расположены были подле Эгины, он вызвал на борьбу аргивянина Еврибата, искусного в пятиборстве, и убил его. Впоследствии случилось так, что этот самый Софан во время командования афинянами вместе с сыном Главкона Леагром пал как храбрый воин от руки эдонян в сражении при Дате подле золотых приисков.
76. Когда при Платеях варвары были разбиты наголову эллинами, явилась к ним перебежчица, женщина, наложница перса Фарандата, сына Теаспия. Узнав о гибели персов и о победе эллинов, она вместе со служанками своими возложила на себя многочисленные золотые украшения и самые лучшие одежды, сошла с колесницы и отправилась к лакедемонянам, занятым еще избиением врагов. Женщина видела, что всем распоряжается там Павсаний, имя и род которого знала раньше, потому что часто слышала о нем; она узнала его и, обняв его колени, обратилась к нему с такой речью: «Царь Спарты! Освободи меня, умоляющую, из военного плена. Ты помог мне уже и тем, что истребил этих людей, не чтущих ни героев, ни богов. Я родом из Коса, дочь Гегеторида, внучка Антагора. Перс силой захватил меня на Косе и владел мной». «Успокойся, женщина, – отвечал Павсаний, – и потому, что ты умоляешь меня, и потому особенно, если ты говоришь правду, что косец Гегеторид отец твой: ибо он друг мой больше всех обитателей той местности». Засим он вверил ее попечению присутствовавших эфоров, потом отослал на Эгину, куда и сама она пожелала отправиться.
77. Вскоре после появления этой женщины прибыли сюда и мантинейцы, когда все было кончено. Заметив, что пришли уже после сражения, они сильно огорчились и сами говорили, что заслуживают наказания. Узнав, что мидяне с Артабазом бежали, они, невзирая на запрещение лакедемонян преследовать бегущих, пустились в погоню за ними до Фессалии, а по возвращении на родину изгнали из страны своих военачальников. За мантинейцами прибыли элейцы, подобно мантинейцам сильно огорчились и удалились обратно; и они по возвращении изгнали своих военачальников. О мантинейцах и элейцах довольно.
78. В платейском стане в числе эгинцев был сын Пифея Лампон, один из значительнейших эгинцев. Он направился к Павсанию с нечестивейшим предложением, поспешно подошел к нему и сказал: «Ты, сын Клеомброта, совершил подвиг, по величию и блеску превосходящий всякую меру. Божество дало тебе спасти Элладу и тем стяжать величайшую славу, какой только достигали известные мне эллины. Но ты доверши это и сделай так, чтобы слава твоя сделалась еще громче и чтобы впредь все варвары остерегались совершать относительно эллинов нечестивые деяния. Ибо, когда при Фермопилах пал Леонид, Мардоний и Ксеркс приказали отрубить ему голову и пригвоздить труп к столбу. Если ты заплатишь ему равным наказанием, то превознесен будешь сначала всеми спартанцами, а потом и прочими эллинами, ибо повешением Мардония на столбе ты отмстишь за дядю твоего Леонида». Лампон рассчитывал угодить Павсанию этой речью.
79. Павсаний возразил ему: «Любезный эгинец, я восхищаюсь твоим благорасположением и заботливостью, но предложение твое слишком неразумно: вознесши высоко меня, мой род и мой подвиг, ты низвергаешь меня до ничтожества своим предложением ругаться над покойником и заявлением, что я прославлюсь больше, если поступлю таким образом. Действия эти более приличествуют варварам, нежели эллинам; но ведь они за то и ненавистны нам. Таким способом я не желаю угождать ни эгинцам, ни вообще тем, кому нравится это; для меня достаточно, если благочестивым образом действий и благочестивыми речами я угожу спартанцам. Что касается Леонида, то, по моему убеждению, он отмщен вполне: и он сам, и остальные эллины, павшие при Фермопилах, почтены неисчислимым множеством душ лежащих здесь врагов. Никогда больше ты не обращайся ко мне с таким предложением и не давай таких советов; теперь радуйся, что уходишь невредимым». Лампон выслушал это и удалился.
80. Павсаний через глашатая объявил, чтобы никто не касался добычи, и приказал илотам сносить драгоценности в одно место. Илоты рассеялись по стану и нашли палатки, полные золота и серебра, золоченые и серебряные ложа, золотые вазы, чаши и другую посуду для питья; на колесницах нашли мешки, в которых оказались золотые и серебряные умывальники; с лежащих трупов снимали запястья, ожерелья и золотые акинаки; на великолепные одежды не обращали никакого внимания. В это время илоты похищали многие драгоценности и продавали эгинцам, но многие и отдавали – все те, которых не могли скрыть; таким образом, у эгинцев впервые с этого времени собрались большие богатства именно потому, что они платили за золото как за медь.
81. По снесении драгоценностей в одно место эллины отделили десятую долю для дельфийского божества, и на нее пожертвован был золотой треножник – тот, который стоит на трехголовой медной змее очень близко к жертвеннику. Десятую долю отделили для божества в Олимпии, на которую поставлен медный кумир Зевса в десять локтей; такую же долю для божества на Истме, на нее сделан медный кумир Посейдона в семь локтей вышиной. Отделив это, все остальное они разделили между собой, причем каждый получил по заслугам: наложниц персов, золото, серебро и прочие драгоценности, а также скот. Сколько дано было отдельно от прочих тем, которые особенно отличились подле Платей, об этом не говорит никто, хотя я думаю, что были дары и для этих людей; для Павсания было выделено и дано вдесятеро больше: женщин, лошадей, денег и верблюдов, равно как и всех прочих драгоценностей.
82. Рассказывают, между прочим, что Ксеркс во время бегства из Эллады оставил Мардонию свою утварь, что Павсаний при виде палатки Мардония, полной золота, серебра и роскошных ковров, приказал пекарям и поварам приготовить обед совершенно так, как они готовили Мардонию. Когда они согласно приказанию исполняли это, Павсаний заметил прекрасно убранные ложа, золотые и серебряные, золотые и серебряные столы и великолепный столовый прибор; он изумлен был находившимися перед ним богатствами и шутки ради велел своим слугам изготовить лаконский обед. Так как приготовленное угощение далеко уступало первому, то Павсаний засмеялся и пригласил к себе эллинских вождей; когда они собрались, Павсаний, указывая на то, как приготовлены оба обеда, проговорил: «Я собрал вас, эллинские граждане, ради того, чтобы показать вам безумие вождя мидян: привыкши к такому образу жизни, он пришел к нам, чтобы отнять у нас столь жалкие крохи». Вот что, говорят, сказал Павсаний эллинским вождям.
83. Однако спустя некоторое время после этого многие платейцы находили еще ящики, наполненные золотом, серебром и другими драгоценностями. Кроме того, впоследствии, когда кости обнажены были от мяса и когда платейцы собрали их в одно место, найден был среди скелетов череп, не имевший ни одного шва и состоявший из одной кости; найдена была и челюсть, именно верхняя, все зубы которой, передние и коренные, имели вид одного, как бы состоя из одной кости. Найдены были также кости человека в пять локтей вышиной.
84. На следующий день труп Мардония исчез; кто похитил его, не могу сказать в точности. Я слышал только, как называли многих людей, уроженцев различных местностей, которые будто бы похоронили Мардония, и знаю многих, получивших за это большие подарки от сына Мардония Артонтеса. Однако кто из них похитил и похоронил тело Мардония, я не мог узнать достоверно. Говорят еще некоторые, что Мардония похоронил гражданин Эфеса Дионисофан. Так похоронен Мардоний.
85. Когда раздел добычи был кончен, эллины при Платеях занялись погребением, причем каждый народ хоронил своих отдельно. Лакедемоняне сделали три могилы: в одной погребены были ирены, в другой – прочие спартанцы, в третьей – илоты. Так погребали лакедемоняне. Тегейцы похоронили всех своих в одном месте, отдельно от лакедемонян; всех вместе афиняне схоронили своих, а мегарцы и флиунтцы – своих, тех, которые убиты были конницей. Могилы всех этих эллинов были наполнены телами. Что касается могил остальных эллинов, какие также виднеются подле Платей, то, как я слышал, это – могилы тех эллинских народов, которые, устыдившись безучастия своего в решительной битве, насыпали ради потомства пустые земельные насыпи. Действительно, там есть и так называемая могила эгинцев, насыпанная, как рассказывают, уже десять лет спустя после этого по просьбе эгинцев их проксеном, платейцем Клеадом, сыном Автодика.
86. Когда эллины подле Платей похоронили тела павших, они тотчас устроили совещание и порешили идти войной на Фивы и требовать выдачи тех из граждан, которые действовали заодно с мидянами, в числе первых Тимегенида и Аттагина, бывших главарей фиванцев. Если же они не выдадут, то эллины не отступят от их города до тех пор, пока не возьмут его. Так они решили, и на одиннадцатый день после сражения эллины подошли к Фивам и стали осаждать город, требуя выдачи этих граждан. Так как фиванцы отказали в выдаче, то эллины опустошали их землю и приступом брали стену.