136. На следующий день покинутые персы увидели, что они преданы Дарием, простирали руки к скифам и обращались к ним с речами, приличными их положению. Услышав это, скифы поспешно собрались вместе, и два упомянутых нами отряда, и тот третий, с которым соединились савроматы, будины, гелоны, и пустились вместе в погоню за персами прямо к Истру. Тогда как персидское войско состояло большей частью из пехоты и не знало дорог, которые к тому же не были наезжены, у скифов была конница, и они знали кратчайшие пути; поэтому персы и скифы миновали друг друга, но скифы достигли моста гораздо раньше персов. Узнав, что персы еще не пришли, скифы обратились к ионянам, находившимся на кораблях, с такой речью: «Назначенное вам число дней, ионяне, прошло, и вы поступаете неблагоразумно, оставаясь еще здесь. Если раньше вы оставались тут из страха, то теперь снимите мост, возвращайтесь поскорее на родину и наслаждайтесь свободой, за которую благодарите богов и скифов. Вашего прежнего владыку мы сокрушим так, что ни на кого больше он не пойдет войной». В ответ на это ионяне устроили совет.
137. По мнению афинянина Мильтиада, военного вождя страны Херсонеса, что на Геллеспонте, следовало принять совет скифов и возвратить свободу Ионии; но милетянин Гистией был противоположного мнения, указывая на то, что в настоящее время благодаря Дарию каждый из них есть владыка государства. Напротив, если могущество Дария будет сокрушено, ни он сам и никто другой из тиранов не будет более царствовать ни в Милете, ни в каком другом государстве, так как каждое государство предпочитает народное управление единовластию тирана. Когда мнение Гистиея было высказано, все тираны, принимавшие было прежде совет Мильтиада, присоединились к мнению противоположному.
138. Подали голоса и пользовались значением у персидского царя следующие лица: тираны геллеспонтийцев Дафнис из Абидоса, Гиппокл из Лампсака, Герофант из Пария, Метродор из Проконнеса, Аристагор из Кизика и Аристон из Византия. Это были геллеспонтские тираны. Из Ионии были: Стратис из Хиоса, Эак из Самоса, Лаодам из Фокеи и Гистией из Милета, тот самый, который высказался в смысле противоположном мнению Мильтиада. Из эолийских тиранов присутствовал здесь один только достойный упоминания – Аристагор из Кимы.
139. Когда было принято мнение Гистиея, тираны порешили дополнить его следующими действиями и речами: разрушить часть моста со стороны скифов лишь на протяжении выстрела из лука для того, чтобы казалось, будто они кое-что сделали, тогда как на самом деле не сделано было ничего, а также для того, чтобы скифы не вздумали прибегнуть к силе и не возымели бы охоты перейти по мосту на ту сторону Истра, решили также сказать скифам, пока будет сниматься обращенная к Скифии часть моста, что они сделают все, чего желают скифы. Вот каково было добавочное решение ионян. Тогда Гистией от имени всех сказал скифам: «Вы, скифы, подаете нам благой совет и явились вовремя, и если от вас мы получаем полезные указания, то и на нашей стороне вы найдете готовность служить вам. Как видите, мы снимаем мост и прилагаем все старания к тому, чтобы стать свободными. Пока мы разрушаем мост, вам следует разыскивать персов и, найдя, отмстить им, как они того заслуживают, и за нас, и за себя».
140. Скифы вторично поверили, что ионяне говорят правду, и повернули назад для разыскания персов, но совсем не напали на их дорогу. Виной тому были сами скифы, потому что они истребили на этом пути пастбища для лошадей и засыпали колодцы; не сделай этого, они бы легко отыскали персов, если бы пожелали; теперь оказалось, они потерпели неудачу именно от той меры, какую находили наиболее для себя полезной. Дело в том, что скифы искали врагов в той части своей земли, где имели пастбища для лошадей и воду, будучи уверены, что и враги отступают по тем же дорогам. Однако персы шли обратно по проложенным раньше следам и только таким образом добрались до переправы. Придя туда ночью и увидев, что мост снят, они испытали сильную тревогу при мысли, что покинуты ионянами.
141. В свите Дария был египтянин, обладавший громовым голосом; он-то по приказанию Дария стал на берегу Истра и позвал Гистиея из Милета. По первому зову Гистией услышал его, доставил все корабли для переправы Дариева войска и снова навел мост. Так спасены были персы.
142. Тем временем скифы искали персов, но опять не нашли их. Поэтому так оценивают они ионян: если ионяне свободны, то они самые жалкие трусы; но, если смотреть на них как на рабов, они самые преданные и постоянные рабы. Вот как у скифов говорят об ионянах.
143. На пути через Фракию Дарий подошел к Сесту, что на Херсонесе; отсюда сам он с флотом переправился в Азию, а в Европе оставил в качестве полководца перса Мегабаза, которому Дарий в присутствии персов оказал некогда следующее отличие: когда он собирался есть гранатовые яблоки и одно из них разломал уже, брат царя Артабан спросил его: «Что бы царь желал иметь в таком множестве, в каком содержатся зерна в гранате?» Дарий на это отвечал, что иметь столько Мегабазов он предпочел бы обладанию Элладой. Так некогда он почтил его в присутствии персов, а теперь оставил в Европе полководцем во главе восьмидесятитысячного войска.
144. Этот самый Мегабаз оставил по себе у геллеспонтийцев прочную память следующим изречением: находясь однажды в Византии, он услышал, что жители Калхедонии заняли было эту землю семнадцатью годами раньше византийцев; тогда Мегабаз заметил, что все это время калхедоняне были слепы; в противном случае они не заняли бы худшего места, когда могли заселить лучшее. Итак, Мегабаз оставлен был полководцем в земле геллеспонтийцев и занялся покорением местностей, враждебных персам.
145. В то самое время, как Мегабаз занимался этим, был совершен другой большой поход на Ливию. Прежде чем рассказать о причинах его, я сообщу следующее: однажды потомки аргонавтов были вытеснены с Лемноса теми самыми пеласгами, которые похитили из Браврона афинских женщин, и отплыли в Лакедемон; там они поселились и зажгли огонь на горе Тайгет. Лакедемоняне увидели это и обратились к ним через вестника с вопросом, кто они и откуда. На вопрос посла пришельцы отвечали, что они – минийцы, потомки героев корабля «Арго», что эти последние высадились на Лемносе и произвели их на свет. Выслушав рассказ о предках минийцев, лакедемоняне послали к ним вестника вторично с вопросом, зачем они прибыли в эту страну и зажгли огонь. Те отвечали, что вытеснены пеласгами и пришли к родителям, желают жить вместе с ними, пользоваться их правами и иметь свою долю в их земле. Лакедемоняне согласились принять минийцев на тех условиях, какие были им предложены, главным образом потому, что Тиндариды принимали участие в походе аргонавтов. Приняв минийцев, лакедемоняне отвели им землю во владение и разделили их на колена. Немедленно после этого минийцы стали жениться на лакедемонянках, а своих женщин, привезенных с Лемноса, выдавали за лакедемонян.
146. Немного времени спустя минийцы возгордились, требовали для себя доли участия в царской власти и совершили различные нечестивые деяния. Тогда лакедемоняне решили перебить их, и вот они схватили минийцев и заключили в тюрьму; если лакедемоняне решали кого-либо казнить, то казнили всегда ночью и никогда днем. Когда они собирались перебить минийцев, жены сих последних, спартанские гражданки и дочери знатнейших спартанцев, умоляли граждан допустить их в тюрьму и дозволить им переговорить с мужьями. Те разрешили им, потому что не ожидали никаких козней со стороны женщин. Женщины, однако, войдя в тюрьму, поступили следующим образом: отдали мужьям все свое платье, а платье мужей надели на себя. В женском одеянии минийцы под видом жен их вышли из тюрьмы, спаслись бегством и снова поселились на Тайгете.
147. В то же самое время сын Автесиона, внук Тисамена, правнук Ферсандра, праправнук Полиника, Фера, готовился вывести колонию из Лакедемона. Фера был по происхождению кадмеец, дядя по матери сыновей Аристодема – Еврисфена и Прокла. Во время несовершеннолетия их он в качестве опекуна был царем Спарты. Когда племянники выросли и приняли правление в свои руки, Фера тяготился подчинением после того, как сам вкусил царской власти, и заявил, что не останется в Лакедемоне, но возвратится к своим единоплеменникам. Жили они на нынешнем острове Фера, прежде именовавшемся Каллистой, и были потомками Мемблиара, сына финикиянина Пойкила. Сын Агенора Кадм в поисках Европы высадился на нынешней Фере; понравилась ли ему тамошняя земля или по какому-нибудь другому побуждению, только известно, что он оставил на острове вместе с несколькими финикиянами родственника своего – Мемблиара. Они занимали остров Каллисту в продолжение восьми поколений до того, как на Феру выселились колонисты из Лакедемона.
148. К этим-то островитянам прибыл Фера с толпой спартанцев, членов колен, для того, чтобы жить на острове вместе с прежними поселенцами и не вытеснять их оттуда, ибо почитал их своими родственниками. Но когда минийцы бежали из тюрьмы и поселились на Тайгете, а лакедемоняне задумали истребить их, Фера упрашивал не проливать крови, обещая удалить минийцев из этой страны. Лакедемоняне приняли предложение, и Фера отплыл с тремя тридцативесельными судами к потомкам Мемблиара, но взял с собой не всех минийцев, а только немногих. Большинство их повернуло к парореатам и кавконам, вытеснило их из их земель, а сами они разделились на шесть частей и основали там следующие поселения: Лепрей, Макист, Фриксы, Пирг, Эпий, Нудий. Бо́льшую часть этих поселений разорили в мое время элейцы. Остров же по имени вождя колонии был назван Ферой.
149. Когда сын Феры отказался ехать вместе с отцом, этот последний заметил, что покидает его как овцу среди волков; отсюда и произошло имя юноши Эолик, возобладавшее над прочими его именами. У Эолика родился Эгей, по имени которого названо большое колено в Спарте, Эгиды; у членов этого колена дети умирали в раннем возрасте; когда по повелению оракула они основали святилище Эриниям Лаия и Эдипа, дети стали выживать. То же самое случилось и на Фере с детьми ее жителей.