6. Между тем против Милета шло большое войско, морское и сухопутное. Дело в том, что персидские военачальники собрали свои отряды в одно полчище и двинулись на Милет, пренебрежительно относясь к прочим городам. Во флоте наибольшей воинственностью отличались финикияне; вместе с ними участвовали в войне недавно покоренные киприоты, а также киликийцы и египтяне.
7. Таковы были войска, шедшие на Милет и вообще на Ионию. При известии об этом ионяне послали своих представителей в Панионий. Прибыв на место и посоветовавшись, они решили вовсе не выставлять войска против персов на суше, а что касается Милета, то жители его сами должны защищать городские укрепления. Флот должен быть снаряжен весь до одного корабля и отправлен как можно скорее к Ладе для защиты Милета с моря (Лада – небольшой остров подле Милета).
8. После этого ионяне снарядили корабли и явились к Милету; вместе с ними были и населяющие Лесбос эолийцы. Расположилось войско в таком порядке: восточное крыло занимали сами милетяне на восьмидесяти кораблях; рядом с ними стояли приенцы на двенадцати кораблях и жители Миунта – на трех. Затем следовали теосцы на семнадцати кораблях, а за теосцами стояло сто хиосских кораблей; кроме того, тут же расположились эрифрейцы и фокейцы, первые на восьми кораблях, а последние на трех; рядом с фокейцами стояло семьдесят лесбосских кораблей; последними стояли, занимая западное крыло, самосцы на шестидесяти кораблях. Общее число всех трирем было триста пятьдесят три. Столько было ионийских кораблей, а варварских – шестьсот.
9. Когда подошли к Милету все варварские корабли и все сухопутное войско, персидские военачальники при известии о числе ионийских кораблей испугались, что они не в состоянии будут одолеть ионийский флот, а без обладания морем не смогут взять Милет и что поэтому им угрожает наказание от Дария. После таких размышлений они созвали ионийских тиранов, которые лишены были власти милетянином Аристагором и бежали к персам, но в то время участвовали в походе на Милет. Созвав тех тиранов, которые были теперь под Милетом, персидские военачальники обратились к ним со следующими словами: «Теперь, ионяне, каждый из вас обязан доказать, что он достоин приема в царском доме; каждый из вас должен постараться отвлечь граждан своего города от остального союзного войска. Предложите им это и обещайте, что за восстание они не подвергнутся никакому наказанию, что не будут сожжены ни храмы их, ни частные жилища, что и впредь они столь же мало будут стеснены, как и прежде. Напротив, если они не уступят нашему требованию и непременно пожелают сражаться с нами, то объявите им с угрозами – а угрозы исполнятся – что в случае поражения они будут обращены в рабство, что сыновей их мы кастрируем, дочерей уведем в Бактры, а землю отдадим чужеземцам». Так они говорили.
10. С этим заявлением тираны ионян разослали ночью вестников, каждый тиран к своим согражданам. Но те ионяне, к которым являлось посольство, упорно стояли на принятом решении и не допустили себя к предательству: жители каждого города предполагали, что персы с этим предложением обращаются только к ним.
11. Это случилось тотчас после того, как персы явились в Милет. Впоследствии, когда ионяне собрались у Лады, у них происходили Народные собрания. Там, среди прочих, выступил вождь фокейцев Дионисий со следующей речью: «На лезвии бритвы держится судьба наша, ионяне: быть ли нам в положении свободных или рабов, притом рабов беглых. Если вы решитесь перенести лишения, то в настоящем будет вам тяжело, но вы можете еще одолеть врагов ваших и остаться свободными. Напротив, если будете пребывать в бездействии и неустройстве, то я вполне уверен, что вы не избегнете кары от царя за восстание. Послушайте меня и доверьтесь мне: ручаюсь вам, если только боги справедливы, что или враги вовсе не станут сражаться с нами, или же в случае битвы потерпят поражение». Выслушав это, ионяне доверились Дионисию.
12. После этого он ежедневно выстраивал корабли в длинный ряд, так что один корабль следовал за другим; при этом всякий раз упражнял гребцов в том, чтобы они проводили один корабль между двумя другими; воины должны были облачаться во время упражнений в полное вооружение. Остальную часть дня Дионисий держал корабли на якорях, так что ионяне были обременены работой целыми днями. В течение семи дней они оказывали повиновение и исполняли приказы; но на восьмой ионяне отказались переносить подобный труд и, мучимые лишениями и солнечным жаром, повели между собою такие речи: «За какие грехи перед богами мы терпим все это? Безумцы и сумасшедшие, мы доверились наглому фокейцу, хотя он привел с собою всего три корабля. И вот он прибрал нас к рукам и причиняет нам неисчислимые обиды; многие лежат уже в болезни, многим другим угрожает та же участь. Лучше претерпеть все другое, нежели выносить теперешнее положение, лучше подчиниться рабству, нежели мириться с настоящим. Итак, не будем больше покоряться Дионисию». Таковы были речи ионян. Вскоре после этого никто из воинов не хотел повиноваться Дионисию; ионяне разбили палатки на острове, как будто составляли сухопутное войско, и сидели в тени, не желая более ни всходить на корабли, ни маневрировать.
13. При виде того, что творится среди ионян, вожди самосцев приняли теперь прежний совет сына Силосонтова Эака относительно предложения персов, когда он предлагал им покинуть ионийский союз. Самосцы приняли этот совет и потому, что замечали полное отсутствие повиновения в среде ионян, и потому, что очевидной казалась им невозможность одолеть могущество персидского царя: они хорошо знали, что, если бы даже тогдашний персидский флот и был разбит, явится против них другой, впятеро больший. Поэтому лишь только самосцы увидели, что ионяне отказывают в повиновении, они воспользовались этим предлогом, потому что очень дорожили сохранением в целости своих храмов и частных домов. Тот Эак, предложение которого приняли самосцы, был сыном Силосонта и внуком Эака; будучи тираном Самоса, он, подобно прочим тиранам Ионии, был лишен власти милетянином Аристагором.
14. Когда после этого выступили вперед на своих кораблях финикияне, ионяне выстроили против них свои корабли в длинный ряд, один за другим. С того момента, как флоты сблизились и вступили в бой, я не могу определить в точности, какие из ионян в этом морском сражении оказались трусами и какие храбрецами, потому что ионяне взваливают вину друг на друга. Говорят, что в это время самосцы, согласно условию с Эаком, подняли паруса и выступили из боевой линии, за исключением одиннадцати кораблей. Начальники этих судов воспротивились приказанию военачальников, остались на месте и принимали участие в морском сражении; за этот подвиг самосское Народное собрание постановило начертать на столпе имена их и их отцов как доблестных граждан; столп этот и теперь стоит на рынке. При виде бегства соседей своих, самосцев, лесбосцы сделали то же самое, равно как и большинство ионян.
15. Из числа ионян, оставшихся на месте сражения, хиосцы подверглись жесточайшему натиску, прославили себя блестящими подвигами и стойкостью. Как сказано выше, хиосцы доставили сто кораблей, а на каждом корабле было по сорок воинов из отборных граждан. Хотя они видели, как предательски действовало большинство союзников, но считали недостойным себя уподобляться трусам и, покинутые с ничтожным числом союзников, поддерживали сражение, пробиваясь между неприятельских судов; много кораблей они захватили, но потеряли бо́льшую часть своих.
16. На уцелевших кораблях хиосцы бежали в свою землю; напротив, все те, корабли которых вследствие повреждений становились негодными к употреблению, бежали, преследуемые неприятелем, к Микале, там вытащили корабли свои на берег и покинули их, а сами пешком отправились по материку. На пути хиосцы вошли в Эфесскую область как раз в ту ночь, когда эфесские женщины совершали празднество Фесмофорий. Эфесцы, ничего прежде не слыхавшие о положении хиосцев, теперь, при виде вторгнувшегося в их землю войска, были твердо убеждены, что имеют перед собой разбойников, посягающих на их женщин, устремились толпой из города на защиту своих и перебили хиосцев. Таковы были несчастья, со всех сторон обрушившиеся на хиосцев.
17. Между тем фокеец Дионисий, видя, что дело ионян проиграно, с тремя захваченными неприятельскими кораблями не вернулся назад в Фокею, так как хорошо знал, что она будет порабощена вместе с остальной Ионией. Он направился прямо в Финикию, там затопил несколько ластовых судов, похитил большую сумму денег и отплыл в Сицилию. Выходя оттуда в море, он занимался морским разбоем, причем никогда не нападал на эллинов, но на карфагенян и тирренцев.
К. Миола. Оракул. 1880 г.
18. Разбив ионян в морском сражении, персы осадили Милет с суши и с моря, подкопали стены, употребили всевозможные средства и окончательно взяли город на шестом году после восстания Аристагора; жители его обращены были в рабство, что согласовывалось с изречением оракула Милету.
19. Дело в том, что, когда аргивяне обратились к дельфийскому оракулу за советом о том, как спасти им свой город, получено было общее изречение: часть его касалась действительно аргивян, другая, добавочная, относилась к милетянам. О первом из этих изречений, касавшемся аргивян, я скажу впоследствии, когда до них дойдет мое повествование; изречение милетянам, хотя и не присутствовавшим там, гласило следующее:
Тогда и ты, Милет, свершитель преступных деяний,
Станешь яством для многих и превосходным подарком,
Жены твои будут омывать ноги многим мужчинам
с длинными волосами,
И забота о нашем храме в Дидимах будет лежать на других.
Это и случилось с милетянами, когда бо́льшая часть мужского населения была истреблена персами, «носящими длинные волосы», когда жены и дети милетян низведены были к положению рабов, когда то святилище, что в Дидимах, с храмом и оракулом, было сожжено. О сокровищах, хранившихся в этом святилище, я упоминал неоднократно в других местах своего повествования.