рых, японские мастера могли копировать китайские зеркала, употребляя иероглифику в качестве элемента орнаментального украшения, не понимая смысла написанного. В любом случае этот тип письменных источников полностью зависим от своих китайских прототипов (вплоть до датировок по китайским девизам правления) и отражает реалии тогдашнего японского (протояпонского) общества в минимальной степени.
В условиях удаленности от Китая, когда информация оттуда поступала спорадически, наблюдается определенное отставание знаний обитателей архипелага от развития событий на континенте. Так, в 1986 г. неподалеку от современного Киото было обнаружено зеркало, которое датируется четвертым годом девиза правления Цзин-чу (240 г.), в то время как в реальности этот девиз правления был изменен годом раньше.
Именно потому, что реальной потребности в употреблении письменности еще не существовало, эпиграфика не получает сколько-нибудь серьезного развития вплоть до второй четверти VII в. Немногочисленные исключения представляют собой надписи на мечах и буддийских статуях, которые, однако, по сравнению с зеркалами представляют собой намного более важный источник для исторических реконструкций.
Железные мечи с надписями находят в курганных захоронениях. Эти мечи датируются, как правило, V в. С бронзовыми зеркалами из погребений их объединяет то, что надписи на мечах тоже не были предназначены для того, чтобы быть читаемыми людьми. Таким образом, целью всех имеющихся надписей этого времени была коммуникация с некими потусторонними силами, а это показывает, что письменность еще не стала медиатором, опосредующим отношения между людьми. Источниковедческая ценность этого типа эпиграфики заключается в том, что она отражает реалии собственно японского общества (титулатура правителя, имена собственные, социальная номенклатура). Лингвистические особенности надписей на мечах указывают на начало процесса адаптации китайского языка для нужд японского (при этом угадывается роль корейского языка как посредника между китайским и японским). Не прямая имитация, а некоторое переосмысление исходных реалий говорит об окончании этапа слепого ученичества. Следует, однако, помнить, что находки мечей с надписями исчисляются единицами.
После обнаружения знаменитого меча из Инарияма (1978 г., подробно см. о нем в главе «Формирование государства Ямато») с надписью из 115 иероглифов, на предмет наличия на них надписей было проверено около 300 мечей, находящихся на хранении в Археологическом институт города Касихара. Несмотря на применение съемки в инфракрасном излучении, результаты оказались обескураживающими: не было обнаружено ни одной надписи. Получается, что наличие надписи на мече следует рассматривать не как правило, а как исключение.
Опыт эволюции протояпонского общества показывает, что оно было в состоянии достигнуть достаточно высокого уровня самоорганизации (значительная социальная дифференциация, строительство курганов и ирригационных сооружений и т. д.) и без сколько-нибудь широкого применения письменности. Потребность в ней резко увеличивается только тогда, когда с середины VII в. японская правящая элита берет курс на построение государственности по китайскому образцу. Несмотря на то что они подвергались основательной ревизии (как сознательной, так и бессознательной), заимствования носили системный характер. Поскольку же управление в Китае осуществлялось с помощью детально разработанных правил по оформлению государственной документации, государство Ямато также восприняло письменность как одно из основных условий существования «цивилизованного» и сильного государства.
В отличие от предыдущего периода основной особенностью такого типа коммуникации является то, что адресантом и адресатом здесь выступает человек (различные государственные ведомства). Это не может не вызвать серьезных изменений как в самой сути письменных сообщений, так и в их форме. Вместо «вечного» материала (железо, бронза) входят в употребление сравнительно недолговечные дерево и бумага. Несмотря на свою непрочность, эти материалы представляют собой совершенно другие возможности в смысле легкости нанесения письменных знаков (операция кодирования) и тиражирования информации (копирование документов). Сохранность информации во времени определяется отныне не прочностью исходного материала, а особенностями его социального функционирования (частота переписывания, условия хранения готовых текстов). Несмотря на параллельное бытование эпиграфики (металлические таблички в захоронениях и надписи на погребальных урнах кремируемого, погребальные стелы, надписи на буддийских статуях) и письменных памятников на дереве и бумаге, с течением времени именно бумага становится основным носителем письменной информации. Однако на первом этапе функционирования государства, управление которым осуществляется с помощью письменности, значительная роль принадлежали дереву как носителю письменных знаков.
Практически полное отсутствие эпиграфики, относящейся к периоду до VIII в., всегда вызывало сильное удивление специалистов, подпитывая постоянно возникавшие вопросы относительно происхождения, степени аутентичности и реального функционирования первых нарративных памятников, ибо казалось, что степень распространения письменной культуры вплоть до VIII в. близится к нулю и ограничивается чрезвычайно узким кругом лиц. До сравнительно недавнего времени наши знания о ранней истории Японии ограничивались материалами чисто материальной культуры, а также сведениями, почерпнутыми из нарративных памятников — «Кодзики» и «Нихон сёки». Теперь, однако, мы располагаем и значительным объемом эпиграфического материала. Мы имеем в виду надписи на деревянных табличках — моккан.
Такая табличка представляет собой дощечку (ее размер колеблется в пределах 10–25 см. в длину, 2–3 см. в ширину и нескольких миллиметров в толщину). Размеры дощечки определяют и длину сообщения (сообщений, переходящих с одной таблички на другую, не зафиксировано).
Данный тип эпиграфики был известен в Китае и Корее. В Китае эти таблички получили распространение еще до новой эры. В отличие от Японии, было принято нанизывать их на шнур (т. е. они могли вмещать информацию теоретически неограниченного объема), а изготавливались они не из дерева, а из бамбука, имея стандартный размер в 30 или 45 см. Однако в связи с распространением бумаги и удешевлением ее производства в первых веках новой эры употребление бамбука в качестве носителя письменной информации постепенно сходит в Китае на нет, хотя в Корее использование таких табличек продолжается еще некоторое время. Именно из Кореи они и пришли в Японию.
Раскопки, проводившиеся с 1961 г. в Нара, позволили сделать заключение о весьма широком распространении этого типа эпиграфики: к настоящему времени в 250 разных местах обнаружено более 200 тысяч табличек. Самые ранние таблички датируются второй четвертью VII в. Наибольшее количество находок концентрируется в столицах — Фудзивара (служила резиденцией правителей Ямато в 694–710 гг.; около 5 тысяч находок) и Нара (710–784). При строительстве магазина в Нара в 1988 г. были обнаружены остатки усадьбы принца Нагая (684–729, влиятельный царедворец в правление Сё:му, внук Тэмму; подробно о нем см. главу «Политическая история»). При ее раскопках было открыто наиболее масштабное скопление табличек — около 50 тысяч, которые датируются 711–716 гг. Встречаются моккан и на периферии государства. Так, в Иба, префектура Сидзуока, было обнаружено 100 моккан; в префектуре Акита — 204; находки в Симоцукэ, префектура Тотиги, также имеют массовый характер. Всего же вне района Кинай моккан были найдены в 19 местах (поскольку каждый сезон приносит новые находки, эти цифры к моменту публикации данной книги, несомненно, возрастут).
Подавляющее большинство моккан так или иначе связаны с функционированием государственного аппарата (в центре или на местах: переписка между самими центральными ведомствами, между центром и местными органами власти — управлениями провинций, уездов, почтовыми дворами).
Изготовители моккан использовали по крайней мере четыре свойства дерева: его относительную легкость, прочность, возможность повторного использования (прежняя запись соскабливалась и наносилась новая) и доступность.
Поскольку использовались чиновниками очень широко, их нередко называли «служителями ножа и кисти», имея в виду основные «письменные» принадлежности, которыми они пользовались чаще всего.
Иллюстрация 24. Чиновники за работой.
К настоящему времени известны несколько типов надписей на моккан. В наиболее общем виде их можно подразделить на три типа: товарные бирки, сообщения, учебные тексты.
Товарные бирки — это наиболее лапидарная разновидность моккан, но одновременно и самая массовая. На товарных бирках указывался вид продукции, ее количество, отправитель и получатель. Эти бирки прикреплялись к грузу, который отправлялся в вышестоящие инстанции в качестве налога. Кроме того, такие бирки придавались уже прибывшим налоговым поступлениям в столице при их сортировке и направлении на склады.
«Сообщения» с содержательной точки зрения можно подразделить на несколько типов.
1) Распоряжения вышестоящего ведомства нижестоящему ведомству или чиновнику (основной массив — вызов государственным органом чиновника к месту службы, т. е. «повестки»). Например, вызов писцов в такое-то место и в такое-то время с приказом начать копирование сутры. После того как моккан доходили до адресата и поименованные в распоряжении лица прибывали к месту службы, эти моккан выбрасывались.
2) Донесения от нижестоящего ведомства (чиновника) вышестоящему (главным образом о прибытии чиновника или крестьянина к месту службы или несения трудовой повинности, а также о доставке груза).
3) Запросы одного ведомства по отношению к другому о доставке какого-либо товара (груза, продукта).