Существуют по крайней мере четыре версии причин переноса места царских захоронений в район Идзуми-Кавати.
1. В это время произошло нашествие кочевого «народа наездников» (яп. киба миндзоку), якобы пришедших с континента через Корейский полуостров и основавших новое государство (данная гипотеза известного историка и этнографа Эгами Намио, выдвинутая в 1948 г., не находит сколько-нибудь веских оснований).
2. Власть царей Ямато распространилась от района Нара до Кавати. Сираиси Тайитиро: полагает, что в V в. складывается федерация, объединявшая в себе территории Идзуми и Кавати, правители которых были связаны кровно-родственными отношениями, в связи с чем царские захоронения попеременно производились в этих районах.
3. Участившиеся контакты с Кореей и с периферией Ямато потребовали переноса центра государственной жизни ближе к морю. Через морской порт Нанива осуществлялись контакты военного и торгового характера с Киби, Кюсю, Кореей. Важность моря косвенно подтверждается также тем, что в записях летописей, повествующих об этом времени, большое место уделяется божествам храма Сумиёси, имеющим тесную связь с морскими культами.
4. Произошла смена династий. Новую династию основал О:дзин, к ней принадлежали также Ритю:, Ингё:, Ю:ряку, Сэйнэй и Нинкэн.
Последняя версия, впервые выдвинутая Уэда Масааки и поддержанная такими известными историками, как Наоки Ко:дзиро и Окада Сэйси, считалась до настоящего времени наиболее авторитетной. Однако, как показали работы Вада Ацуму, перенос мест захоронений отнюдь не означает, что менялось и место расположения дворцов соответствующих правителей. За исключением дворцов Нинтоку и Хандзэй, все они продолжали располагаться в долине Нара, т. е. в собственно Ямато (было принято, что каждый правитель строил для себя новый дворец, что, вероятно, было напрямую связано с ритуалом восшествия на престол, которому придавался смысл обновления и возрождения всего универсума).
Таким образом, если и произошла смена династии (в это время или же позднее), то об этом нельзя судить только по местоположению погребальных курганов.
Так или иначе, но перенос сакрального центра государства совпал с началом проведения им активной «внешней политики»: еще во второй половине IV в. был заключен военный союз с Пэкче для борьбы с другим государством Корейского полуострова — Когурё, которое поддерживала китайская династия Северная Вэй. К началу V в. на Корейском полуострове сформировалось две враждующих силы: Когурё и Силла — с одной стороны, и Пэкче вместе с Ямато — с другой. При этом первый союз ориентировался на северные китайские династии, а второй — на южные (китайские источники указывают, что в период с 421 по 478 г. двор Ямато отправил десять миссий к правителям династии Южная Сун, 420–479). «Нихон сёки» ничего не сообщает об этих посольствах, сведения о них содержатся только в китайской летописи «Сун-шу». Ее составители сообщают о прибытии посольств с данью, которые были отправлены «пятью ванами» Ямато. Поскольку в хронике не приводится японских имен этих правителей, то и их идентификация всегда являлась предметом дискуссии. В настоящее время считается, что посольства Ямато в южно-сунский Китай относятся к правлениям О:дзин (или Ритю:), Хандзэй, Ингё:, Анко: и Ю:ряку. Пэкче регулярно просила Ямато о военной помощи, которая, согласно письменным источникам, была оказываема достаточно часто. В связи с этим зависимость Пэкче от Ямато была весьма велика (члены королевской фамилии Пэкче, включая престолонаследников, содержались при дворе Ямато в качестве заложников), и Ямато считала Пэкче своим вассалом. Запись «Сун-шу» от 478 г. утверждает, что правитель Ямато (возможно, это был Ю:ряку) якобы просил у южно-сунского императора Шунь-ди назначить его правителем Пэкче, но получил лишь титул «правителя Ва, великого полководца, успокаивающего Восток».
Вплоть до начала VII в. государство Ямато оказывало большое влияние на баланс военно-политических сил на Корейском полуострове. Некоторые протогосударства (например, Мимана, кор. Имна или Кая) временами находились с Японией в вассальных отношениях и регулярно присылали посольства с данью. Хотя достоверность японских письменных источников, трактующих события этого времени, остается весьма проблематичной, но, тем не менее, повышенное внимание, уделяемое ими событиям в Корее и взаимоотношениям двора Ямато с государствами Корейского полуострова (иногда создается впечатление, что мы имеем дело скорее с историей Кореи, а не Японии), служит, вкупе с археологическими данными, надежным индикатором вовлеченности Японии в события, происходившие на Корейском полуострове. К тому же японские материалы частично подтверждаются сведениями корейских письменных источников. Наиболее достоверным из них принято считать датируемую 414 г. погребальную стелу, воздвигнутую в честь скончавшегося в предыдущем году вана Когурё по имени Квангэтхо. В состоящей из 1800 иероглифов надписи на этой стеле сообщается, в частности, о победе войск вана над войсками Ва (Ямато), которые вторглись в Когурё в 399 г. Из данных корейской летописи «Самгук саги» («Исторические записи трех государств») следует, что в V в. войска Ямато вторгались в Силла 17 раз.
Наиболее раннее упоминание в «Нихон сёки» о военной активности Ямато на Корейском полуострове относится к правлению «императрицы» Дзингу:. Замыслив завоевать заморские земли «на Западе», она молит «Следуя наставлению богов Неба, богов Земли и обретая опору в душах государей-предков, собираюсь переплыть синее море и сама завоевать Запад. И вот, сейчас я опущу голову в воду морскую. Если дано мне получить знак о благоприятном исходе, то — волосы мои! Сами собой разделитесь надвое!» Волосы ее, разумеется, сами собой разделяются надвое — решение принято. О легендарном походе Дзингу: в Корею сообщается, что «бог ветра вызвал ветер, а бог моря вызвал волны, и все большие рыбы морские стали помогать ладье». После того как при виде войска Ямато ван Силла добровольно покорился («Отныне и впредь я тебе буду служить так долго, как долго существуют Небо-Земля, и стану твоим конюшим»), правители двух других государств полуострова — Когурё и Пэкче — также обещают приносить дань вечные времена.
В V в. строительство квадратно-круглых курганов наблюдается не только в центре Ямато, но и на его периферии. Например, в Кэну (префектура Гумма). Курганы там возводились и в IV столетии, но курганы V в. увеличиваются в размерах (одновременно количество их сокращается) и являются уменьшенной копией курганов района Кавати-Идзуми. Это свидетельствует о тесной связи центра и периферии. В настоящее время широко распространено мнение, что строительство квадратно-круглых курганов являлось своего рода привилегией, даруемой тем местным правителям, которые признавали власть Ямато.
Повторим: надежные письменные данные относительно формирования японской государственности в V в. практически отсутствуют. Данные китайских и корейских хроник спорадичны и не точны; свидетельства первых японских письменных памятников — мифологическо-летописных сводов «Кодзики» и «Нихон сёки» — также заслуживают доверия далеко не всегда и потому могут считаться скорее источником по реконструкции картины мира и менталитета японцев VIII в., чем по восстановлению реальных исторических событий. В сущности, относительно конкретных событий «политической истории» этого периода мы наверняка можем утверждать только одно: между наиболее мощными территориальными и кровно-родственными объединениями происходила ожесточенная борьба за власть (что, в частности, находит свое отражение в развитых воинских культах и большом количестве оружия, обнаруживаемом в погребениях ранне- и среднекурганного периодов), а также в тех легендах и преданиях, о которых сообщают мифологическо-летописные своды.
Одним из главных героев древнего Ямато является принц Ямато-такэру, отличавшийся хитрым и необузданным нравом. Согласно «Кодзики», государь Кэйко: попросил приструнить старшего брата Ямато-такэру, который перестал являться к утренним и исчерним трапезам. И тогда младший брат попросту убил его. Бесхитростный рассказ Ямато-такэру выглядит так: «Когда он поутру зашел в отхожее место, я его подстерег, схватил, руки-ноги ему вырвал, завернул в тростниковую плетенку и выкинул». Тогда государь поручает ему покорить двух воинов Кумасо-такэру из племени кумасо. «Добрался он до дома Кумасо-такэру, а вокруг дома стоят воины в три ряда и роют землянку. Собирались они устроить праздник освящения землянки и угощение приготовили… Вот, наступил праздничный день, и он распустил свои связанные волосы, подобно девочке, <…> смешался с толпой женщин и вошел внутрь землянки. Тут двое Кумасо-такэру, старший брат и младший брат, приметив эту деву, посадили ее между собой и стали веселиться. Вот, настало время, они захмелели, а Ямато-такэру вынул из-за пазухи меч, схватил старшего Кумасо за ворот одежды и пронзил его грудь. Увидев это, младший Такэру испугался и бросился бежать» (пер. Л.М. Ермаковой).
В отсутствие надежных летописных сведений тем больший интерес представляют немногочисленные имеющиеся в нашем распоряжении эпиграфические источники.
Одним из самых информативных из них представляется так называемый «меч из Инарияма» (иллюстрация 25). Этот меч с надписью из 115 иероглифов был обнаружен в 1978 г. при раскопках кургана Сакитама-Инарияма неподалеку от Токио (префектура Сайтами). В Китае и Корее также был и известны мечи с надписями. Они носят по преимуществу посвятительный характер. В этом смысле меч из Инарияма является уникальным, свидетельствуя об ориентированности протояпонской культуры на преемственность уже в это время. Надпись, в языке которой обнаруживается немало кореизмов, датируемая (согласно 60-летнему циклу) 471 или 531 гг., вначале перечисляет восемь колен предков по мужской линии некоего Вовакэ-но Оми. Затем говорится следующее: «Из поколения в поколение до сегодняшнего семья Вовакэ-но Оми служила главой меченосцев. Когда великий государь (