дайнагон Абэ-но Сукунамаро и весьма преуспел в этом искусстве». Далее перечисляются этапы чиновничьей карьеры Накамаро, в том числе и его служба в отделе столичной школы чиновников в качестве мелкого служащего. При этом жизнеописание ничего не сообщает нам о буддийских пристрастиях Накамаро.
Математика в тогдашнем понимании предполагала занятия такими «прикладными» дисциплинами, как астрология (астрономия) и обучение искусству землемера, что делало возможным использование выпускников, в частности, на строительных работах, которые в то время очень широко проводило японское государство (строительство административных зданий, буддийских храмов, дорог, оросительных сооружений).
Чрезвычайно показательно, что, несмотря на постепенное восстановление позиций представителей Фудзивара в чиновничьем аппарате, их имена не появляются на страницах хроники в связи со строительством То:дайдзи и назначениями в созданное Бюро по делам То:дайдзи (То:дайдзи-но цукаса), которое превратилось в крупнейшее государственное подразделение того времени. Так, набиравший силу Накамаро был одной из ключевых фигур при строительстве временной столицы в Куни (740–745), однако в строительстве То:дайдзи и его административном управлении ведущая роль принадлежала совсем другим родам (первым главой Бюро по делам То:дайдзи был назначен Саэки-но Имаэмиси, 719–790). Ни сам Накамаро, ни другие представители Фудзивара не играли существенной роли и при проведенной в 752 г. с грандиозным размахом церемонии освящения статуи будды Вайрочана (яп. Бирусяна) в То:дайдзи. Однако подспудная борьба за увеличение своего представительства в руководстве делами буддийской церкви закончилась тем, что уже в 756 г. туда были назначены преданные Накамаро монахи. Немалую роль здесь сыграло то, что Накамаро удалось установить дружеские отношения с приглашенным в Японию китайским монахом Гандзин (688–763, прибыл вместе с возвращавшимся из Китая посольством в 754 г.), который стал влиятельной фигурой при дворе. Логика исторических событий была такова, что Накамаро пришлось вести политическую борьбу не «за» или «против» увеличения влияния буддизма, но за контроль над делами буддийской общины в стране. Таким образом, политическая борьба в это время в значительной степени начинает фокусироваться на буддизме и на крупнейшем проекте времени — То:дайдзи.
755 год принес новое обострение политической обстановки. Приближенный левого министра Татибана-но Мороэ донес, что его хозяин в пьяном виде якобы поносил императрицу Ко:кэн. Делу не было дано хода, но после этого Мороэ пришлось уйти в «добровольную» отставку, что еще более ослабило позиции правого министра Фудзивара-но Тоёнари в его противостоянии с Накамаро, который, вместе с возглавляемым им ведомством Сиби тю:дай, по своей влиятельности затмил Палату большого государственного совета — Дадзё:кан. Вслед за смертью 74-летнего Мороэ последовало раскрытие направленного непосредственно против Накамаро и его ставленника принца Оои заговора 757 г., возглавляемого Татибана-но Нарамаро (721–757, сын Мороэ и дочери Фудзивара-но Фухито) и его ближайшими сподвижниками: принцами Асукабэ и Кибуми (сыновья принца Нагая), Оотомо-но Комаро, Тадзихи-но Коусикаи. Им инкриминировался сговор: они якобы собирались окружить усадьбу Накамаро, убить его, заставить отречься от престола наследного принца Оои, затем ворваться во дворец Ко:мё: (вдова Сё:му), похитить почтовые колокольцы (выдавались только государевым курьерам для беспрепятственного проезда по стране) и императорскую печать. Следующим шагом должно было стать отречение Ко:кэн и выбор следующего императора из числа четырех принцев: Асукабэ, Кибуми, Сиояки, Фунадо. Сведения о заговоре дошли до Накамаро, его участники были схвачены (кто-то из них, как, например, Комаро, умер под пытками во время допросов, кто-то — сослан).
Из допросов участников заговора выяснилась чрезвычайно интересная деталь. Согласно показаниям самого Нарамаро, он был недоволен политикой Накамаро, и в частности тем, что строительство То:дайдзи вызвало «страдания народа». На это следователь резонно указал ему, что строительство То:дайдзи началось в бытность его отца Мороэ левым министром, так что обвинения его не имеют силы.
Самое пристальное внимание обращает на себя логика следствия: не отвергая по существу претензий Нарамаро по строительству То:дайдзи, утверждается лишь, что вина ложится главным образом на его собственного отца. Так косвенным образом признается, что возведение храмового комплекса было делом обременительным для государства и «негуманным» по отношению к «простому люду», — аргументация, характерная для всех конфуцианцев.
Последствием разоблачения заговора Нарамаро было решительное усиление позиций Фудзивара-но Накамаро. Последним человеком, который мог бы составить ему конкуренцию, был его старший брат — правый министр Тоёнари (704–765). Поскольку всем было известно, что его сын Отонава находился с Нарамаро в дружеских отношениях, то он был обвинен в недоносительстве и снят с должности.
Несмотря на предъявленные ему обвинения в чрезмерном усердии в распространении буддизма и вызванных этим страданиях «народа», в глубине своей души Накамаро, похоже, оставался стойким приверженцем управления более рационалистичного китайского (конфуцианского) типа, делающего упор не столько на действенную силу молитв и ритуала (хотя, разумеется, и этот аспект нельзя сбрасывать со счета), сколько на прагматические меры по приведению общества в иерархически соподчиняемое состояние. Поэтому вместе с усилением позиций Накамаро в государственной политике все большее внимание начинает обращаться именно на конфуцианскую составляющую официальной идеологии.
Так, в «каждом доме» предписывается держать копию «Сяоцзин» («Канон сыновней почтительности», яп. «Ко:кё») — произведения, которое было одним из основных в программе обучения в школах чиновников. Нарушившие же моральные установления, прокламировавшиеся в этом произведении, подлежали суровому наказанию — ссылке в «дальние провинции». Возраст привлечения мужчин к трудовой повинности был увеличен на год (эта мера была вдохновлена распоряжениями конфуцианского толка танского императора Сюань-цзуна, 712–756, отданными в 744 г.). Кроме того, Накамаро предпринял еще ряд мер, которые можно истолковать с точки зрения конфуцианского «человеколюбия»: он понизил налоги, а также процент по «рисовым ссудам» (выдавалась государством крестьянам), освободил часть государственных рабов.
При Накамаро власть вновь начинает заботить процесс образования в школах чиновников. В указе 757 г. вслед за «Сяоцзин» констатируется, что в деле управления не существует ничего лучше музыки и ритуала, но учителя и ученики страдают от недостатка пищи и одежды. Одновременно подчеркивается важность изучения астрологии, пути инь-ян, календарного дела, математики и иглоукалывания. В связи с этим выделялись поля для обеспечения довольствия персонала в соответствующих ведомствах. Чуть позднее в «Сёку нихонги» утверждается, что при назначении выпускников школ чиновников в провинциях (астрологов и врачей) допускаются злоупотребления (назначение по протекции людей малоспособных). Чтобы исправить эту «аморальную» ситуацию, приводился список произведений конфуцианского толка, которые было необходимо тщательно изучить. Возобновляется и проведение церемонии «белого коня» (7-й день 1-й луны), любование которым, согласно «Ли-цзи» («Книга ритуалов»), должно было обеспечить изгнание злых духов в наступившем году.
В обстановке государственной поддержки конфуцианства сами иноземные носители его (это были в основном выходцы во втором-третьем поколении из стран Корейского полуострова и Китая) также подлежали поощрению. Отныне им разрешалось получение (изменение) родовой фамилии и кабанэ — наследственного титула, который традиционно применялся для ранжирования японской аристократии. Это должно было послужить важной мерой для интеграции переселенцев в структуру японского общества, снятия барьеров для их более активного вовлечения в строительство централизованного государства и создания для них более широких возможностей для вертикальной мобильности. В результате массированного предоставления кабанэ их получили более 50 родов (около 2000 человек).
Для самого же Накамаро это означало расширение социальной базы, на которую он рассчитывал опереться. В этом отношении чрезвычайно показателен факт смены руководства Бюро по делам То:дайдзи, где на место Саэки-но Сукунэ Имаэмиси, настроенного против Накамаро, в 757 г. пришел потомок иммигрантов из Китая (или же Пэкче) Саканоуэ-но Имики Инукаи (682–764; его заместителем стал также иммигрант — потомок выходцев из Когурё по имени Кома-но Асоми Оояма). Показательно, что эти «кадровые подвижки» приходятся на время заговора Татибана-но Нарамаро.
Если до «эпохи Накамаро» ни один из членов рода Фудзивара никогда не возглавлял официальных миссий в Китай, то теперь стала ясна заинтересованность рода в том, чтобы этот канал получения информации (в первую очередь — имеющей отношение к теории и практике государственного управления) с континента находился бы под непосредственным контролем Фудзивара: посольство, назначенное в 750 г. (отплыло в 752 г.), возглавлял Фудзивара-но Киёкава (при назначении посольств в Китай, одной из основных задач которых была доставка книг, и в дальнейшем ведущая роль принадлежала Фудзивара).
В посольстве в Китай 752–754 гг. обозначился конфликт между главой посольства Фудзивара-но Киёкава и его заместителем Оотомо-но Комаро. Из отчета, поданного трону Комаро (он вернулся на родину раньше Киёкава), фактически явствовало, что все достижения этого посольств были обеспечены благодаря Комаро. К ним можно отнести: его личное вмешательство, когда на новогодней церемонии при дворе китайского императора посольство Японии поставили на менее почетное место, чем посольство Силла (Комаро заявил, что Силла всегда была данником Японии, после этого посольства двух стран поменяли местами); вывоз из Китая буддийского монаха Гандзина, необходимого японцам для «правильного» проведения процедуры посвящения в монахи. Поскольку японцы усвоили танскую систему санкционированного государством посвящения в монахи, а для ее «правильного» самостоятельного функционирования в Японии было необходимо наличие 10 монахов, которые получили бы посвящение согласно этой системе, то возникла идея пригласить в страну высокопоставленного китайского монаха. Выбор пал на Гандзина, которому в сопровождении японских посланцев удалось достичь Японии лишь после пяти попыток, продолжавшихся с 742 по 754 г. (предыдущие заканчивались неудачами ввиду нападений пиратов и неблагоприятных погодных условий). Поскольку согласия китайских властей на выезд Гандзина получено не было — японцы отклонили предлож