Иллюстрация 36. Месторасположение жилищ в Нара.
Цифрами обозначены усадьбы следующих лиц: 1. Фудзивара-но Фухито (2-й старший ранг); 2. Фудзивара-но Маро (3-й старший ранг); 3. Исоноками-но Якацугу (3-й старший ранг); 4. Ки-но Масунага (3-й младший ранг); 5. Принц Хироками (нижняя степень 5-го младшего ранга); 6. Принц Нагая (2-й старший ранг); 7. Принц Итихара (верхняя степень 5-го старшего ранга); 8. Фудзивара-но Накамаро (1-й старший ранг); 9. Оно Ясумаро (нижняя степень 4-го младшего ража); 10. Абэ-но Симамаро (верхняя степень 5-го младшего ранга); 11. Соёи Дзю:си (верхняя степень 5-го старшего ранга); 12. Накатоми-но Киёмаро (2-й старший ранг); 13.Оварида-но Ясумаро (нижняя степень 4-го младшего ранга); 14. Принц крови Ниитобэ (1-й класс).
Мы не располагаем большим количеством сведений относительно того, каким образом жители Нара проводили свое свободное время. Это связано с характером тех письменных источников, которыми мы располагаем. Почти все они отражают реалии государственной (придворной) жизни. Государство же, как известно, склонно монополизировать время своих подданных, и потому свободное время подданных освещается в официальных документах лишь косвенно и в минимальной степени. Однако некоторые сведения относительно досуга и развлечений извлечь из них (вкупе с данными исторической археологии) все-таки удастся.
Чиновники, т. е. образованные люди той эпохи, много времени проводили за занятиями, сопровождавшимися сочинением стихов. Свидетельством тому является первая японоязычная антология «Манъё:сю:».
В корпус «Манъё:сю:» входит-4516 сочинений, созданных по крайней мере за полтора столетия — с начала VII по середину VIII в. Более половины из них лишены авторской атрибуции. Остальные стихи принадлежат кисти около 530 авторов, большинство из которых представлены всего лишь одним или двумя стихотворениями. Среди авторов антологии императоры и члены правящего рода, чиновники, придворные дамы, пограничные стражи, монахи и монахини. Стихи записаны иероглифами, употреблявшимися фонетически (так называемая манъё:гана — знаки «Манъё:сю:»), что позволяло передать звуки живой речи. Главной поэтической формой «Манъё:сю:» является танка (31 слог), хотя встречаются сэдока (38 слогов) и нагаута — «длинные песни» (длина песни не ограничена).
Больше всего в антологии стихов членов древнего рода Оотомо. Стихов представителей другого, наиболее влиятельного рода — Фудзивара — намного меньше. Зато в китаеязычной антологии «Кайфу:со:» (751 г.) стихи Фудзивара доминируют. Это говорит о том, что составление «Манъё:сю:» явилось в значительной степени актом политическим: это был ответ «ревнителей старого» на вызов, брошенный им поборниками китайской образованности (о роли Фудзивара в деле распространения китайской образованности см. главу «Политическая история»).
Название «Манъё:сю:» расшифровывается двояко: «Собрание в десять тысяч листьев» и «Собрание десяти тысяч поколений». Первое толкование подчеркивает, что в антологию входит очень много стихов, второе акцентирует столь значимую для японской культуры идею преемственности между поколениями. Не исключено, что многовариантность прочтения названия входила в замысел составителей.
Поэзия «Манъё:сю:» имеет переходный характер — от фольклорного к авторскому творчеству. В связи с этим и формы ее бытования также удерживают связь с прошлым временем. Огромное число стихотворений антологии представляют собой своеобразную поэтическую перекличку (диалог) — они были сложены во время какого-то коллективного действа. Это могло быть совместное любование цветением сливы или осенним пейзажем, это могло быть и повеление императора или другою высокопоставленного лица, это мог быть пир, это мог быть поэтический диалог между влюбленными. Стихотворение сочинялось мгновенно и тут же оглашалось. Недаром поэта в древности называли ёмибито — «человек оглашающий». Только после оглашения стихотворение записывалось и начинало существовать как письменный текст (точно такой же была процедура создания «Кодзики» — см. главу «Письменные источники по истории и культуре Нара»).
Со времен Нара сочинение экспромтом считалось литературной нормой поэтического творчества. Об этом свидетельствует и практика поэтических турниров эпохи Хэйан, и средневековые коллективные «сессии» по сочинению рэнга — «нанизанных строф». Считалось, что сочинение «загодя» не может привести к удовлетворительному эстетическому результату. Более тысячелетия спустя знаменитый поэт Басё (1644–1694) все еще продолжал писать о том же самом: «Создание стихотворения должно происходить мгновенно, как дровосек валит могучее дерево, или как воин кидается на опасного противника, точно так же, как режут арбуз острым ножом или откусывают большой кусок от груши» (пер. Т.И. Бреславец). Нормы сочинения поэзии (которая считалась ведущим жанром творчества и задавала основные параметры для других искусств) обусловили и родовые черты японской культуры в целом: спонтанная работа сочинителя прозы и художника считалась делом само собой разумеющимся.
Сочинение стихов на пиру, сопровождавшееся винопитием, безусловно, не случайно. Ведь вино — это изначально тот напиток, с помощью которого возможно приводить себя в шаманский транс, слышать и передавать речи богов. Стихи — это ведь тоже «изобретение» богов. Не случайно мифологическая традиция приписывает изобретение танка богу Сусаноо, одним из подвигов которого была победа над восьмиглавым змеем, которого он предварительно опоил, поставив перед каждой головой сосуд с сакэ. В светской культуре Нара вино воспринимается как стимулятор поэтического творчества.
Широко было распространено и бытовое пьянство. При раскопках дворца Нара была найдена чаша, на которой написано: «А если какая кухарка чашу без спросу возьмет, получит 50 ударов бамбуковой палкой». И подпись: «Таро-пьяница».
Иллюстрации 37. Чаша «Таро-пьяница».
Сакэ (рисовое вино), похоже, считалось универсальным лекарством от всех болезней. Сохранился черновик «докладной записки», поданной одним из писцов Управления по переписке сутр. Она представляет собой перечисление тех невзгод, которые приходится переживать писцам. Там говорится о «кризисе неплатежей»: новую одежду не выдавали со 2-й луны прошлого года, а старая превратилась в лохмотья. Далее писец просит о предоставлении пяти выходных в месяц, о том, чтобы их кормили «белым рисом», а не неочищенным, и предоставляли бы качественную бумагу. Одна из просьб особенно интересна. «Поскольку сижу целый день не разгибаясь, болит грудь, затекают ноги. А посему прошу раз в три дня доставлять мне сакэ».
В «Манъё:сю:» имеется большое количество стихов, воспевающих вино. Представлен, например, целый цикл из 13 стихотворений Оотомо-но Табито. В одном из них говорится:
Как же противен
Умник, до вина
Не охочий!
Поглядишь на него —
Обезьяна какая-то…
Неудивительно, что при таком благожелательном отношении к винопитию в более позднее время стали устраиваться настоящие питейные «турниры». На одном из них главной наградой победившему стал прекрасный конь. И в настоящее время японская культура относится к винопитию без осуждения.
На территории самого императорского дворца обнаружена винокурня, а в документах Сё:со:ин содержится упоминание о 15 сортах сакэ. Это сакэ использовалось как для ритуальных (сакэ и поныне остается одним из основных приношений синтоистским богам), так и для бытовых целей.
На территории дворцового комплекса недавно был также обнаружен пруд S-образной формы. Дно его устроено с небольшим уклоном, сообщающим воде неспешное течение. Этот пруд использовался для проведения игрового действа китайского происхождения, имевшего название гокусуй («искривленная вода»). Суть его заключалась в следующем. Сверху по течению пускалась деревянная чарка с сакэ. Одновременно с этим выкрикивалась тема стихотворения. Играющий (играющие) сидел внизу по течению. Время, за которое чарка доплывала до него, отводилось ему для сочинения стихотворения. Если он успевал сделать это, он выпивал чарку. Если нет — оставлял ее нетронутой.
Однако власть все-таки беспокоилась о трезвости своих подданных. В указе 757 г. содержится запрет на употребление сакэ во всех случаях за исключением синтоистских празднеств и болезней. Запрет мотивировался тем, что люди в пьяном виде ругают правительство и устраивают дебоши. Еще одной причиной запрета было повышение в то время цен на зерновые — сырье для производства алкоголя. Однако, как показывают более поздние наблюдения за нравами, данный указ не возымел практически никаких последствий.
Среди аристократов большой популярностью пользовалась соколиная охота. Среди ханива имеются изображения ловчих птиц, что свидетельствует о распространенности соколиной охоты уже в курганный период. Существовали и корпорации (бэ) сокольничих. Этот вид охоты прошел длинный путь, прежде чем попал в Японию (Сибирь — Китай — Корея). При раскопках усадьбы Нагая были обнаружены моккан, свидетельствующие о доставке туда мышей, зайцев и воробьев. Наряду с кониной и курятиной они привозились в усадьбу в качестве корма для ловчих птиц. Судя по всему, соколиная охота была распространена только среди высшей аристократии и служила, таким образом, одним из знаков социальной выделенности.
В те периоды, когда влияние буддизма при дворе бывало особенно сильным, следовали указы по запрещению соколиной охоты. Однако и в более поздние эпохи в Японии увлекались ею. Известно, например, что страстным любителем соколиной охоты был сёгун Токугава Иэясу (1542–1616).
Из настольных игр наибольшее распространение имели го и сугороку. Го — это род шашек. Они были изобретены в Китае около 3000 лет назад. На игральной доске изображено 19 вертикальных и 19 горизонтальных линий, образующих 361 пересечение. Партнеры играют 361 «камнем» (фигурой) — 180 «белых» и 181 «черный» (лишний «черный» камень компенсирует преимущество первого хода «белых»). Играющие поочередно выставляют «камни», стараясь «огородить» сплошной линией часть доски. Окруженный со всех сторон «камень» соперника снимается с доски. Победителем считается тот, кому удалось занять своими фигурами большее пространство на доске.