Заключение
Население Японского архипелага к началу периода Хэйан прошло длинный путь эволюции от первобытности к древнему государству. Период Нара завершает важнейший этап историко-культурного развития общества и государственности. Фактически провозгласив одной из своих основных целей создание высокоцентрализованного государства (когда всякое движение жизни в любой точке страны находится под неусыпным и безоговорочным контролем из центра), японская правящая элита обратилась к китайскому опыту государственного строительства. Начало этого процесса можно датировать приблизительно серединой VII в., когда были приняты первые указы, нацеленные на создание государственности, отвечающей тогдашним китайским представлениям (надельное землепользование, строительство постоянной столицы, повсеместное создание сети почтовых дворов и т. д.). При этом мыслилось, что основным «программным» документом станут законодательные своды («Тайхо: рицурё:», 701–702 гг.; «Ёро: рицурё», 757 г.), в соответствии с письменным словом которых и должна была быть выстроена вся совокупность внутригосударственных отношений. С определенными модификациями эти законодательные своды были смоделированы по китайскому образцу.
Выполнение заложенной в сводах программы по централизации страны с неизбежностью сопровождалось осуществлением крупномасштабных проектов, что потребовало колоссального напряжения сил, аккумулировавшихся с помощью внеэкономических средств принуждения (трудовая повинность). Синдром гигантомании, начало которого можно уверенно датировать «курганным периодом», не был еще изжит. На этом пути поначалу были достигнуты достаточно серьезные успехи. Так, была воздвигнута столица Нара — колоссальный по своим масштабам для этого времени город. В этом городе был выстроен громадный буддийский храм То:дайдзи (самое большое в мире сооружение из дерева), в «золотом павильоне» которого поместили 16-метровую бронзовую статую Вайрочаны (самая большая бронзовая статуя в мире). Еще одним крупным проектом было издание ксилографическим способом миллиона (видимо, наиболее массовый для всего мира того времени тираж) дхарани, каждый экземпляр которых был вложен в деревянную модель пагоды. В каждой из провинций согласно специальному указу был построен буддийский храм. Страна покрылась сетью дорог с расположенными на них почтовыми дворами. В школах чиновников осуществлялось планомерное и достаточно массовое обучение кадров государственного аппарата на основе овладения классическими памятниками китайской философской, государственной, исторической, литературной мысли. Сама организация чиновничества представляла собой, согласно законодательным сводам, стройную иерархическую систему, скопированную с китайских образцов. Создавались исторические хроники и стихотворные антологии на китайском языке, призванные подчеркнуть высокую степень овладения японцами континентальной культурой.
Главным инициатором всех этих проектов было государство, и казалось, что центр достиг высокой степени управляемости страной. Однако весьма скоро выяснилось, что реальный уровень экономического, политического, социального и культурного развития общества и государства не соответствует тем образцам, которые описывались в законодательных сводах. Поэтому «иератический автопортрет государства» (законодательные своды) достаточно быстро стал дополняться чертами, более похожими на заказчика (и одновременно исполнителя) этих законов.
Пересмотр законодательства начался достаточно скоро. Первый указ о его ревизии относится к 706 г. (касался изменений ранговых наделов). В 711 г. хроника «Сёку нихонги» уже сообщает, что «только один или два закона проводятся в жизнь; полное же осуществление невозможно», довольно наивно возлагая при этом вину на нерадивых чиновников.
Прослеживаемые по источникам изменения в законотворческой и текущей политике свидетельствуют в целом о реалистичной оценке постоянно изменяющейся ситуации и об отказе от осуществления тех проектов, которые требовали чрезмерных усилий (строительство То:дайдзи оказалось одним из последних проявлений «синдрома гигантомании»). С другой стороны, причинами невозможности исполнения планов правящей элиты можно считать давление местных культурно-социальных условий и обстоятельств. Так, на настоящий момент следует считать доказанным, что законодательные своды, состоящие из двух основных частей (рицу — «уголовный кодекс» и рё: — «гражданский кодекс»), реально «работали» только во второй своей часта, т. е. рё:. Что касается рицу, то на самом деле общество продолжало жить согласно нормам обычного права — фактически «уголовный кодекс» так и не был введен в действие, что свидетельствует его изначальной утопичности, т. е. несоответствии местным реалиям.
Дрейф государства и общества в сторону более адекватной местным условиям модели проходил по следующим основным направлениям.
1. Земельные отношения. Основной «экономической» идеей законодательных сводов была система надельного землепользования с сохранением государственной собственности на землю. Однако с течением времени все большее количество земель переходило в частые руки с правом передачи по наследству: «жалованные» (давались за особые заслуги); земли синтоистских храмов и буддийских монастырей; целинные земли (с 743 г.). Начиная с 902 г. передел земель стал осуществляться один раз в двенадцать лет (согласно сводам, время между переделами должно было составлять шесть лет). Все это привело к концентрации пахотной земли в частных руках и подрыву экономической основы «государства рицурё» — государственной собственности на землю. На смену пришла система поместного частного землевладения — сёэн.
2. Отношения между центром и периферией. Территориальное деление страны включало в себя более 60 провинций и около 600 уездов. В отличие от Китая, чиновники из центра присылались только на должности управителей провинций. Что касается уездов и сел, то на должности управителей и старост всегда назначались только представители местной знати. В период Хэйан вместе с развитием поместного землевладения уезды фактически превращаются в вотчины и утрачивают свое значение в качестве административной единицы государства. Таким образом, центр практически не был в состоянии обеспечить контрольные функции на административном микроуровне. Поскольку основная тяжесть сбора первичных данных (сведения о податном населении, уплате налогов и т. д.) лежала именно на уездах, то и наши совокупные знания о состоянии государственности после Нара (вплоть до сёгуната Токугава) сильно уступают в своей точности, подробности и конкретности знаниям о VIII в.
3. Армия. Пришлось распроститься и с мечтами о сильной армии. В начале VIII в. одна «дивизия» (гундан) формировалась 3–4 уездами. В отсутствие реальной внешней угрозы, в результате неоднократных пересмотров системы в сторону облегчения рекрутчины, в 792 г. она была практически полностью ликвидирована (за исключением провинций Муцу, Дэва и Садо). В то же самое время личные дружины поместных владельцев имеют явную тенденцию к увеличению, что приводит в перспективе к кровавым междоусобным столкновениям.
4. Статус правителя. Самые серьезные изменения произошли и в статусе самого государя. Если для VIII в. характерна концепция «сильного» и деятельного правителя (другое дело, что в действительности так было далеко не всегда), то политическая борьба между императорским родом и родом Фудзивара привела к тому, что в период Хэйан окончательно складывается политическая система доминирования рода Фудзивара, когда правитель продолжает оставаться верховным синтоистским жрецом, но его властные полномочия имеют постоянную тенденцию к сокращению. При этом подтверждает свою действенность более ранняя система управления, когда один из влиятельных родов является поставщиком главной жены для правителя. Сыновья от этого брака становятся императорами, но их действия в значительной степени контролируются их дядьями (дедами) по материнской линии (так называемый авункулат; в VI–VII вв. такую роль играл род Сога).
5. Геополитическое положение. После ряда поражений японской экспедиционной армии на Корейском полуострове в середине VII в. Япония фактически отказывается от проведения активной внешней политики, ставящей своей целью вмешательство в дела на континенте (несколько неосуществленных попыток «наказать» Силла отнюдь не выглядят следствием сколько-нибудь продуманной стратегии). Однако в это время Япония еще сохраняет живой интерес по отношению к континенту. Он был обусловлен как потребностью в новой информации (приобретение технологии государственного строительства, различных умений, навыков, знаний), так и заинтересованностью в «международном» признании. Япония пытается моделировать свое поведение по отношению к внешнему миру в качестве местного гегемона и носителя «цивилизующего» начала. Осуществляется регулярный обмен посольствами с Китаем, Силла и Бохай, который, однако, вместе с нарастанием самодостаточности и интровертности японской культуры был прекращен (за исключением Бохай).
6. Система образования и конкурсных экзаменов. Формально в Японии была воспринята китайская идея конкурсных экзаменов на занятие чиновничьих должностей. Однако на практике заложенная в ней потенция вертикальной мобильности оказалась выхолощенной. Все исследования показывают, что для детей чиновника 6-го ранга и ниже было практически невозможно достичь 5-го ранга — минимально высокого для занятия должности при дворе. Продвижение по служебной лестнице в намного большей степени определялось происхождением, чем служебными заслугами. В значительной степени именно по этой причине в период Хэйан государственные школы чиновников сменяет домашнее образование и частные школы. Получается, таким образом, что и вся система чиновничьего ранжирования, целиком заимствованная из Китая, утеряла свой первоначальный смысл и оказалась полностью предписанной.
Еще одним фактором, способствовавшим самогерметизации аристократии, было преодоленное ею давление служилой знати, значительную часть которой составляли переселенцы из Кореи и Китая.