- Что за музыку даю? Дран-ды-ра-ра-ри! Д ран-ды-ра-ра-ри…
Стасик неистово смотрел Сашке в рот, пытаясь разгадать музыку. Сашка делил её на медленные такты, группировал в небольшие комбинации, но Стасик оказался на редкость необразованным человеком - никак не мог понять, что Сашка исполнял на зубах марш из Седьмой симфонии Шостаковича.
- Ты мамке своей скажи, пусть она отдаст тебя в музыкальную школу, вместе будем учиться. Я в старшем классе, ты в младшем. Я тебя, деточка, подтяну, если будешь отставать. Это знаешь как здорово - играть на инструменте…
Вдали показался причал. Из салона стали подниматься взлохмаченные гидрологи. Вышла и мама Стасика, немного растрёпанная. Её поддерживал под руку бородатый очкарик.
- Благодарю вас, - сказала она и, бросившись к сыну, подняла его. Подняла и крепко прижала к себе, а потом осторожно усадила в кресло.
Матрос установил трап. Девушка в брюках и кепке, похожая на парня, перегнулась через борт и закричала басом: - Севка! Севочка!
Передавая друг другу бинокль, гидрологи поочерёдно вглядывались в берег.
- Ура! Молодец Севка, машину пригнал!
- Славяне, на выход! - загремел бородатый.
Стасик тревожно следил за Сашкой Диогеном. Сашка метался по теплоходу в поисках Даньки. Он так заболтался со Стасиком, что о Даньке ни разу не вспомнил. Кубарем скатился в буфет - Даньки там не было! Взлетел на верхнюю палубу - не было его и там! Сунулся в рубку и тут же вылетел - пропал Данька!
«Славяне» столпились у трапа и шумно приветствовали встречающих на берегу. Матрос перебросил причальный канат. С берега подтянули теплоход и закрепили трап. По воздуху летали передаваемые из рук в руки вещи. А между тем Сашка всё никак не мог найти Даньки.
И вдруг случилось невероятное - Мурзай куснул Сашку за ногу и потрусил к машинному отделению. Сашка пустился за ним и чуть не сбил Даньку, который поднимался наверх. На радостях Сашка подхватил Мурзая под мышки, поднял его и поцеловал в холодный нос. Какое это счастье, что с ним был Мурзай! Не простой какой-нибудь пёс, а пёс-телепат, замечательный зверь, чуявший на расстоянии.
- Ура, Мурзай!
Мальчики сбежали на берег, и только внизу Сашка вспомнил про Стасика. Стасик сидел на маминых коленях и печально смотрел вниз. Сашка помахал ему рукой. Стасик рванулся к нему. Худенькое лицо его сморщилось, он скривился и вдруг заплакал. И мальчики всё это видели. И Сашка, видя, как плачет его маленький друг, отвернулся, чтобы не заметили его собственных слёз. Он только сейчас понял, что они уже больше никогда, никогда не увидятся. И, может, больше никогда у Сашки не будет такого преданного младшего друга. А ведь они могли бы стать как братья. А теперь уже ясно, что не станут. И когда
Сашка всё это понял, он вдруг побежал к причалу и, хлюпая носом, закричал изо всех сил:
- Четыре шесть восемь…
Но теплоход уже отходил.
- …шесть восемь девять шесть…
Ревел прощальный гудок, заглушая все звуки мира.
- …девять шесть тридцать два…
Но теплоход всё удалялся, становился всё. меньше и меньше, и совсем уже крохотной скрюченной фигуркой виднелся мальчик на коленях у матери.
- Ты с кем это? - удивился Данька, когда Сашка вернулся.
Сашка промолчал. Данька не стал приставать к нему, он знал за Диогеном такую способность - быстро сходиться с людьми, но был озадачен грустным видом приятеля. «Может, с девочкой познакомился и она ему понравилась?» Данька уважал чужие тайны и оставил его в покое.
На пристани уже никого не было. Укатила трёхтонка, набитая гидрологами. Остались только три человека и собака. Данька, Сашка, Мурзай и ещё кто-то… Наверно, начальник пристани. А может, начальник и бакенщик сразу. Это называется «по совместительству». Начальник смотрел на мальчишек и пса, сидевших на рюкзаках, чесал небритый подбородок и думал. Он думал о том, что это за люди. Так ничего не надумав, он зевнул, натянул кепку на глаза и ушёл по тропинке в лес. Странный какой-то человек.
И остались ребята с собакой на пристани одни. Совсем одни. Только лодки на замках. И пивной павильон. И ещё плакаты на столбиках с выцветшими надписями. Зона отдыха такого-то района. Рыбная ловля сетями запрещена. Не сорить. Костров не разводить. Беречь лес - народное богатство. Природа - единственная книга, каждая страница которой полна глубокого содержания. И ни одной живой души.
Сашка присел на корточки и обхватил вислоухую голову пса. И громко вздохнул. И вздох был похож на всхлип, и столько в нём было тоски и отчаяния, что Даньке стало жалко его.
- Не пищать! - весело сказал он и взялся за рюкзак, чтобы перетащить в пивной павильон, где им предстояло провести свою первую ночь на берегу Московского моря.
Глава 17. ПОБЕДА ИЛИ СМЕРТЬ
Над заливом вставало солнце. Берег, усеянный старыми тапочками, целлофановыми пакетами и пустыми бутылками, словно бы оживал. Над павильоном, отсыревшим за зиму, щебетали птицы. Свет пробивался сквозь щели в стенах и рассеивал сумрак. Мальчики спали. И долго бы ещё спали, если бы вдали не послышался жалобный вой.
- Сашка, Мурзая увели!..
Данька выскочил из спального мешка, словно бы там оказалась змея. Но Диоген перекатился на другой бок и продолжал спать.
Данька припал к двери. За павильоном послышались голоса.
- Там кто-то есть, - прошептал Данька.
Он выглянул за дверь и тут же отскочил. На берегу стоял милиционер. Стоял и рассматривал следы на песке. А в моторной лодке, глухо рокотавшей, сидел бакенщик. Тот самый, что встречал вчера теплоход. Бакенщик и начальник пристани. По совместительству. А из ящика вдали, как из конуры, трусливо выглядывал Мурзай. Он прятался там. Взрослые не видели его.
Данька прикрыл дверь и осторожно подкатил к ней бочку. Сашкины ноздри затрепетали. От бочки пахло не то прокисшим пивом, не то огуречным рассолом. По его лицу разлился яркий румянец. Грудь вздымалась. Дело в том, что ему снились бараньи котлеты. Снилось, как он сидит на кухне и уплетает котлеты, макая хлеб в соус. Он вымакал весь хлеб, а соус всё ещё оставался. Тогда, решив соус выпить, он поднял сковородку. В это время Данька разбудил его. Сашка страшно рассердился. Он стал ругаться, что не дадут человеку поесть. Столько ещё соусу оставалось - зачем добру пропадать? Он снова закрыл глаза. Но Данька вытряхнул его из спального мешка прямо на сырой пол. Но и лёжа на холодном полу, Сашка ещё некоторое время пытался заснуть, чтобы выпить оставшийся соус. И вдруг тоже услышал голоса людей.
- А ну-ка, заглуши мотор, чего зря бензин расходовать! Видишь собачьи следы? Значит, где-то здесь…
- Нет их здесь, лейтенант. Как приехали, так все до единого сели в машину - и в колхоз. Прибыли какие-то рыбаки, да, видно, на своей лодке, а мальчишек никаких…
- Толкую тебе, как глухому: звонили в колхоз, с гидрологами никаких малолеток нет. Сам начальник сказал - на теплоходе были, а дальше их не видели. Мы уже подумали, что теплоход их на обратном пути подберёт, но тоже никаких сведений. Не иначе, как здесь прячутся где-то…
Надо было спасаться. Главное - не дать себя обнаружить. В павильоне полно пустых бочек - незаметно рассовать вещи, спрятаться в бочки и сверху укрыться мешковинами. И переждать опасность. Взрослые зайдут в павильон, покрутятся и уйдут ни с чем. Только не выдал бы Мурзай!
Другого выхода не было - надо прятаться. Данька объяснил Сашке ситуацию и тут же помог ему втиснуться в бочку. Наконец-то Диоген попал в свою историческую квартиру - бочку. Но мальчишкам было не до смеха. Снова послышались голоса, и один из них - голос лейтенанта - на этот раз совсем рядом.
- Не открывается…
- Так на запоре же…
- А может, там кто есть? Подпирает кто-то…
- Смех, да и только! Откуда бы…
- Изнутри, говорю, кто-то подпирает, - прохрипел лейтенант. - А ну, отдай в сторону…
Послышался грохот. В павильон вломились взрослые.
- Эй, кто тут есть? - осипшим голосом заорал бакенщик.
Где-то рядом завыл Мурзай.
Взрослые выскочили из павильона. Мурзай приплясывал, отбегал в сторону,
- Это что за кобель?
- А кто его знает! Приблудный какой-то. - Чудно ведёт себя, - задумчиво сказал лейтенант. - Может, хочет показать, где они?
- Пёс-то ихний, точно, теперь вспомнил.
- А ну, пойдём за ним.
Мурзай пустился к ближнему лесу, а за ним заторопились лейтенант и бакенщик. Их голоса и лай Мурзая затихли.
Данька вылетел из бочки как пробка.
- Ура, спасены! Скорее к моторке!
Измазанный яблочным повидлом, вылез из бочки Диоген. Он весь лоснился и сиял. Времени он зря не терял - пока сидел в своей исторической квартире, он сгребал со стенок остатки джема и даже сейчас, жмурясь от света, облизывал пальцы.
Нещадно палило тропическое солнце. Ярко зеленели пальмы. Гроздья бананов бросались в глаза, словно просили: сорвите нас! Сашка как зачарованный уставился на них.
- Зюйд-вест! - выругался Данька. - Бом-брам-скиндия! Не понимаешь? Одна нога здесь, другая там!
Перетащить вещи в лодку было делом одной минуты. Данька смахнул со лба пот, завёл мотор и уверенно повёл лодку вдоль берега.
Грохот мотора взбудоражил весь необитаемый остров. С криками кружили над лодкой чёрные какаду и фламинго. В прибрежной чаще затрещали ветки. Из-за камня, покрытого мхом, показался ягуар. Он уныло облизнулся - уходила его добыча. Над лесом летали попугаи, разнося по острову весть о спасении робинзонов. Путь их лежал к океану. Осуществлялась их давняя мечта - они шли туда, чтобы стать на телепатическую вахту! Теперь ни одна вражеская подлодка, ни один военный корабль не подкрадутся тайно к нашим берегам. Прощай, остров! Прощай, пещера, давшая приют! Прощай, свободная стихия! В последний раз передо мной ты катишь волны голубые…
Едва голубые волны откатили лодку от берега, как беглецы увидели Мурзая. За псом мчался одноглазый пират.