да» у ирокезов. «Оренда, — пишет Мосс — нечто иное, как власть, и власть мистическая. Природа оживает лишь тогда, когда в нее вселяется оренда. Боги, духи и люди — все наделены орендой. Такие природные явления, как грозы, происходят в результате деятельности оренды этих природных явлений»[545]. Оренда лежит в основе духа всеобщей любви. «Стрекоза зовется «способствующей созреванию кукурузы», ибо, если она стрекочет в жару, это означает, что ее оренда вызывает жару, столь необходимую для произрастания кукурузы»[546].
И в это братство с собственной орендой входят также животные, и когда индеец расчленяет бизона, он старается не повредить кости, убежденный в том, что тем самым помогает животному воскреснуть в нынешней жизни, а не в иной. Вот почему аккуратно складывались черепа бизонов, обнаруженные исследователями в начале нашего века в американских прериях[547]: индеец рассеивает нетронутые кости, так же как крестьянин разбрасывает косточки от плодов, которые только что съел...
Весь мир представляется индейцу сосудом жизни, в котором тесно переплелись естественное и сверхъестественное, о чем повествует миф племени ожибвае о происхождении кукурузы, вдохновивший американского поэта Лонгфелло создать знаменитую «Песнь о Гайявате». В легенде рассказывается история подростка, которому во время ритуального очистительного поста привиделся Маниту. На третий день поста, когда ослабленный голодом подросток слег, он увидел, как с неба спускается прекрасный молодой человек в богатых одеждах, сшитых из зеленого и золотистого полотна. Небожитель предложил побороться. Юноша, несмотря на слабость, принял вызов, решив скорее умереть, чем признаться в плохом самочувствии. Возвратившись на следующий день, небожитель снова стал подзадоривать больного, и так происходило во все последующие дни, пока посланец богов не объявил, что своим мужеством юноша завоевал благосклонность высших сил. Он сказал: «Завтра я буду бороться с тобой в последний раз, и после того, как одержишь победу, раздень и закопай меня. Когда закончишь, оставь мое тело покоиться в земле, но не забывай время от времени приходить на могилу, чтобы выполоть сорную траву и раз в месяц подбросить сверху ком земли». Подросток в точности выполнил указания Маниту. Однажды вечером в самом конце лета он увидел, как на месте могилы выросло стройное и высокое растение с золотой верхушкой и пышными листьями: так появилась кукуруза на благо всего человечества[548]. Таким образом, можно сделать вывод, что сверхъестественное начало лежало в основе возникновения растительного мира. После того как оренда молодого человека небесного происхождения смешалась с орендой подростка, родилась кукуруза.
Магическая власть, которую можно употребить на то, чтобы околдовать, закабалить, не является прерогативой одних только ирокезов, а всех индейцев: у племени сиу магическая власть зовется махорой, у омаха она известна под именем «нуб», у дакота — вабан, а у шошонес — покунт. Мы же будем называть ее «оренда». Все коренное население Америки верит в постоянное присутствие безымянного духа, которого необходимо почитать. Это же понятие легло в основу гипотезы «Гайя», выдвинутой английским ученым Джеймсом Ловелокком в конце XX века, в соответствии с которой наша планета должна рассматриваться как живой организм и единая система в состоянии равновесия, нарушить которое может только человек, неуемно занимающийся хозяйственной деятельностью[549].
Окруженному природными оренда, составляющими основу вселенского братства, индейцу непонятно, как это человек может стать предметом спора между Богом и дьяволом. Подобное мировоззрение, согласно которому человек есть центр Вселенной и конечная цель всего мироздания, чуждо североамериканским индейцам, независимо от того, из какого племени они родом. Если индеец и признается в принадлежности к роду человеческому, он ощущает себя исключительно близким к растительности и животному миру. Если бы он верил в конфликт между Богом и дьяволом, как иудеи, христиане или мусульмане, в этот извечный спор были бы непременно втянуты бобры, ивы, облака...
Однако все же предвзятое мнение взяло верх. Запад так и остался во власти своих предубеждений относительно индейцев, считая их людьми «низшего» сорта из-за того, что они не верили ни в Бога, ни, по логике вещей, в черта. Псевдоэтнология веками насаждала понятие «дикари-язычники», которые едва ли достойны обращения в христианскую веру даже после искупления всех своих грехов. В 1922 году Мосс писал: «Редкие примеры проявления «магического окружения» не должны нас вводить в заблуждение относительно его универсальности. В самом деле, мы располагаем слишком скудной информацией; за три столетия, отделяющие нас от тех времен, когда европейцы познакомились с ирокезами, мы впервые обратили внимание на оренду»[550]. И сейчас, спустя семьдесят лет, ничто не изменилось к лучшему: мы не обогатились новыми знаниями, да и индейцы Северной Америки не стали лучше жить. Что же касается Запада, то он посчитал за великое достижение веру индейцев в Великого духа, приняв за начало естественной эволюции к дуализму «Бог—дьявол». Впрочем, это понятие было скроено из разных кусков. Однако европейцы поспешили объявить индейцев «анимистами», что и решило их судьбу.
Парадоксально, но «анимизм» североамериканских индейцев, на первый взгляд, весьма похож на теизм и в то же время не противостоит монотеизму. И это наиболее сбивающая с толку и самая малоизученная сторона религий коренного населения Северной Америки: у индейцев нет такого понятия, как единый дьявол, тем не менее они верят в единого Бога. Например, в племени сиу солнечный бог Ви, символом которого является бизон, считается высшим вездесущим божеством, защищающим храбрых и честных людей. А что самое удивительное, его дочь Вхопе спустилась однажды на землю, чтобы передать людям трубку мира. Согласно другим версиям, бог Ви — одно из четырех превращений божества более высокого ранга, известного под именем Вакан Танка[551].
Такую склонность к монотеизму североамериканских, также как и южноамериканских, индейцев все же не следует считать естественной для местных верований. Нет уверенности в том, что Колумб был первым европейцем, посетившем Северную Америку. Уже доказано, что викинги высадились в Винланде задолго до него. И можно задаться вопросом, а не привезли ли с собой белокожие гости ростки христианства, давшие затем обильные всходы внутри индейских религий?
В подтверждение данной гипотезы приведу миф о Пахане, исчезнувшем белом брате племени хопис, которого можно сравнить разве только с Кукулканом, белым бородатым божеством народа майя, и Кветцалькоатлем ацтеков и толтеков. Когда в феврале 1540 года дворяне при полном параде во главе босоногих солдат конкистадора Франциска Васкеса де Коронадо добрались до поселений племени хопис в Аризоне, их ждала радушная встреча, ибо туземцы уже давно готовились к возвращению Пахана. «Каждый год в Орайби в последний день Суайяля делалась отметина на двухметровом шесте, чтобы знать, когда прибудет божество. Индейцы племени хопис верили, что его следует встречать у подножия Третьего плато, если он прибудет к рассчитанной дате. В случае опоздания на пять, десять, пятнадцать или двадцать лет оно спустится к ним соответственно по тропе Сикуа ва (Желтая скала), Шокува (Остроконечная скала) или же пойдет по Нахоунгвасаа (Пересеченные поля). Весь шест был в отметинах, ибо возвращение Пахана задержалось на целых двадцать лет». Наконец он появился. Это был испанец по имени Педро де Товар, первый белый человек, которого увидели индейцы племени хопис[552].
Однако ни иностранное происхождение и смешение с индейскими верованиями, ни спорадическая тенденция некоторых индейских религий к монотеизму и вера в вечность души — ничто не может нас убедить в том, что они представляют собой первоначальный набросок христианского монотеизма. И действительно, им не достает главной составляющей христианской религии — понятия первородного греха, неразрывно связанного с христианской концепцией дьявола. В зачатках космологии, содержащейся в мифах индейцев, конфликты между сверхъестественными силами, закончившиеся сотворением жизни на земле, не повлияли на человеке, иными словами, homo sapiens оказался неспособным нести в себе Зло. В то же время покровительствующее воинам полубожество Кичикавано, которое на заре мироздания сошло на землю, чтобы сразиться с силами Зла, не походит под то, что индейцы понимали под воплощением добра: представляя собой идеализированное воплощение храбрости, Кичикавано не наделен суровым характером. Он большой весельчак, о чем свидетельствовал его звонкий смех[553].
В мифе апачей о сотворении мира рассказывается о том, что вначале не было ничего, кроме тьмы, воды, циклонов и божеств, звавшихся Хактцинами. Вокруг простиралась одна толька пустыня. Вначале Хактцины сотворили из подручного материала землю, преисподнюю и только потом небо. Они придали земле женские формы и назвали матерью. Когда же пришел черед неба, которое они сделали похожим на мужчину, индейцы назвали его отцом. Теперь понятно, почему небо склонилось над землей. Черный Хактцин, вылепив из глины животное, от которого пошли все прочие живые существа, произнес: «Посмотрим, как ты будешь ходить на четырех конечностях». В те времена все звери обладали даром речи и говорили на одном языке, называемом «апач жикарилла». Черный Хактцин вытянул руку, и выпал дождь. Смешав землю с глиной, он вылепил птицу и подбросил ее в воздух так, чтобы она перевернулась слева направо. У птицы закружилась голова, и ей привиделись орлы, ястребы, совы и воробьи. Когда головокружение прошло, пернатые остались по-прежнему парить в небе.