И.Я. ЗлаткинИстория Джунгарского ханства(1635-1758)
ВВЕДЕНИЕ
Ксении Михайловне Златкиной — жене, другу и товарищу — посвящаю
Джунгарское ханство, сложившееся в 30-х годах XVII в. и существовавшее до 1758 г., играло в свое время крупную роль в международных отношениях в Средней, Центральной и Восточной Азии. Это ханство оставило заметный след в истории соседних с ним больших и малых государств и народов — Китая с Тибетом и Кашгарией, России, Монголии, казахов, узбеков, туркмен, киргизов и каракалпаков.
Вопросы истории Джунгарского ханства, его внутреннего устройства и внешней политики, а также характеристика его роли и влияния на исторические судьбы других стран и народов прямо или косвенно затронуты во многих книгах и статьях на азиатских и европейских языках. На одном лишь русском языке опубликовано свыше 150 подобных работ, что отражает особый характер и интенсивность связей, существовавших между ханством и Россией. Трудно определить число таких работ на китайском языке, но по всем данным оно также значительно. Немало упоминаний о Джунгарском ханстве и его народе содержится в произведениях среднеазиатских тюркоязычных авторов. До сих пор остается почти неизвестной посвященная этой теме литература на тибетском языке. О ее богатстве и научной ценности мы можем лишь догадываться по тем данным, которые сообщены монгольским ученым Ш. Бира в его труде о тибетоязычной монгольской исторической литературе. Ряд исследований по истории Джунгарского ханства опубликован на немецком, английском и французском языках. Меньше всего, к сожалению, издано работ по этому вопросу на монгольском языке — родном для основной массы населений Джунгарского ханства.
Имеющаяся и продолжающая расти литература свидетельствует, что интерес к истории Джунгарского ханства, немалый в прошлом, не ослабевает и в наши дни. В этом смысле Джунгарскому ханству, если можно так выразиться, «повезло» значительно больше, чем, скажем, Хивинскому, Бухарскому, Кокандскому и многим другим государственным образованиям Средней и Центральной Азии, существовавшим в тот же период, что и Джунгарское ханство. Но если ему «повезло» в отношении числа посвященных ему исследований, то никак нельзя сказать того же в отношении их полноты и достоверности. Большая часть литературы о Джунгарском ханстве являет собой яркий пример одного из немногих в наше время разделов истории народов Востока, где продолжают господствовать концепции, характерные для буржуазной историографии. Типичным для этой литературы является некритическое отношение к источникам, отказ от объективного анализа исторических событий, неспособность разобраться в подлинном содержании исторического процесса. Указанные пороки объясняются, с одной стороны, сравнительной бедностью источниковедческой базы, а с другой — методологической беспомощностью исследователей.
Каковы же те источники, на базе которых выросла вся многоязычная литература о Джунгарском ханстве и его основном населении — западных монголах, известных под именем ойратов, как они называли себя сами? Каковы те новые источники, которые могут быть использованы для создания научной истории Джунгарского ханства?
Длительное время единственным источником сведений об ойратах были китайские исторические сочинения и династийные хроники, излагавшие историю династий Мин (1368—1644) и Цин (1644—1912). Известный русский монголовед и тибетолог акад. И. Я. Шмидт в докладе о монгольских племенах, прочитанном в декабре 1833 г. на заседании Академии наук, говорил: «Что только знаем доселе о судьбе сих племен, о их кочевьях, постановлениях и образе управления, всем сим мы почти исключительно обязаны изданным ныне царствующей в Китае династией сведениям, большей частью еще неизвестным в Европе; ибо все, что упоминается об них в путешествиях разных миссий и посольств, в очинениях пекинских иезуитов, у Дегиня и у новейших парижских синологов, слишком отрывочно, скудно, исполнено ошибок и потому не может служить достоверным источником». И. Шмидт, как видим, полагал, что достоверным источником по истории монголов могут служить только китайские исторические сочинения.
Такого же, если не более высокого, мнения о китайских источниках придерживался и основоположник русской синологии Н. Бичурин (Иакинф), Важнейшим достоинством китайских источников Н. Бичурин считал то, что их авторы, «при описании соседних народов, имевших непосредственные связи с Китаем, единственно основывались на фактах правительства, а факты сии были писаны во время самих событий».
В основе главного труда Н. Бичурина об ойратах лежит китайское географическое сочинение, посвященное Синьцзяну. В этом труде Н. Бичурин писал: «Предлагаемое мною историческое обозрение ойратов, показывая происшествия, относящиеся к сему народу, в истинном их виде и порядке, доставит читателям возможность безошибочно судить о разных по сему предмету мнениях писателей». Как видим, автор исторического обозрения ойратов видел в трудах китайских авторов эталон истины. Имея этот эталон, читатели получают, по мнению Н. Бичурина, возможность безошибочно судить о позициях других писателей.
Отдавая должное великим научным заслугам II. Бичурина, впервые познакомившего мир с обильными фактическими данными по истории западных монголов, почерпнутыми из китайской феодальной историографии, нельзя в то же время не отметить, что вследствие некритического отношения его к источникам в литературе надолго утвердилась та версия истории как монголов вообще, так и ойратов в частности, которая представлена официальными хронистами и историографами китайских императорских династий.
Линия Н. Бичурина была продолжена русскими учеными Д. Покотиловым и П. Поповым, обогатившими науку о монголах новыми ереводами и изложениями китайских хроник и исторических сочинений. В этих трудах содержится немало ценных сведений об ойратах, но даваемая ими интерпретация исторических событий свидетельствует о некритическом отношении авторов к источникам. Это обусловило тенденциозную направленность их произведений. Д. Покотилов, например, писал, что в двух монгольских летописях — «Эрдэнийн Тобчи» Саган-Сэцэна и «Алтан Тобчи» — имеется лишь «перечисление имен быстро сменявшихся монгольских владельцев, к которым приурочено несколько рассказов в форме легенд, исторический смысл коих, по непосредственному изучению их из монгольских источников, угадать довольно трудно, а частью и совсем невозможно. Не подлежит никакому сомнению, что названными выше двумя памятниками далеко не исчерпывается запас монгольской исторической литературы за указанный период, но сколько бы ни открывали новых летописей и сказаний, все они, несомненно, будут отличаться тем же эпизодическим, легендарным характером. Связать все подобные легенды и составить таким образом хотя сколько-нибудь полную картину исторических событий за время Минской династии можно только путем тщательного изучения всех имеющихся по этому предмету сведений в китайских источниках; они одни могут дать нам прочную историческую основу и ряд достоверных фактов, красноречивой иллюстрацией коих могут служить монгольские рассказы».
Общеизвестно огромное значение, которое имеют китайские летописи и отдельные исторические сочинения для изучения истории народов Восточной и Центральной Азии. И все же в полной мере китайские источники могут быть использованы лишь при условии объективно научного, критического к ним подхода, а не путем простого их пересказа. Между тем некритическое отношение к источникам составляет основной недостаток трудов по истории монголов как самого Н. Бичурина, так и его продолжателей, игнорировавших историческую, политическую и социальную обусловленность китайских династийных хроник и отдельных сочинений по истории сопредельных Китаю народов.
Б. Я. Владимирцов имел все основания отмечать, что работы Н. Бичурина внесли в литературу много ошибочных представлений об историческом прошлом Монголии и монголов. Он писал: «Многие, совершенно неверные взгляды на ойратов... начались с известной книги... Бичурина "Историческое обозрение ойратов или калмыков...", кишащей неточными и ошибочными указаниями».
Известный ориенталист Э. Бретшнейдер по этой же причине также довольно критически относился к исследованиям Н. Бичурина о монголах и ойратах. В частности, наиболее слабым местом описания Джунгарии и Восточного Туркестана Э. Бретшнейдер считал то, что в основе его лежит пересказ китайского источника «Си ю дун вэнь чжи» («Географический и исторический словарь Центральной Азии»), написанного и опубликованного по указу императора Хун Ли в 1763 г. Аналогичная работа В. Успенского «Страна Кукэ-нор, или Цин-хай» оценивалась Э. Бретшнейдером значительно выше труда Н. Бичурина потому, что В. Успенский положил в основу своего исследования не один, а целый ряд китайских источников и критически подходил к ним. Следует, между тем, отметить, что труды Н. Бичурина оказали решающее влияние на многочисленных русских ученых XIX в., писавших по истории Сибири, Средней Азии, Казахстана, Калмыкии и т. д., а также на ученых-правоведов, изучавших право степных народов. Эти авторы в той мере, в какой им приходилось затрагивать историю монголов, неуклонно следовали за Н. Бичуриным, вновь и вновь излагая официальную китайскую версию этой истории.
Так обстоит дело с китайскими источниками и их использованием в литературе.
Первым монгольским источником, ставшим известным в Европе, было историческое сочинение «Драгоценный свод (сведений) о происхождении ханов». Автор этого сочинения монгольский владетельный князь Саган-Сэцэн родился в 1604 г. и умер не ранее 1662 г.; историю монгольских ханов он доводит до 1652 г. В летописи Саган-Сэцэна содержится множество сведений по истории ойратов XV и XVI вв. В основу своего труда Саган-Сэцэн положил семь более ранних монгольских исторических произведений (до нас дошли только три). Впервые труд Саган-Сэцэна был переведен на немецкий язык и опубликован в Петербурге в 1829 г. И. Я. Шмидтом. В дальнейшем он неоднократно воспроизводился в отрывках как на русском, так и на западноевропейских языках. Лишь недавно он был в полном виде издан в ФРГ Э. Хэнишем, а затем в США А. Мостартом. Мы пользовались по преимуществу текстом Мостарта. В 1958 г. летопись Саган-Сэцэна была полностью издана в Монгольской Народной Республике по списку, хранящемуся в Государственной библиотеке МНР.