Ойратские феодалы, как правило, удовлетворяли просьбы о помощи, с которыми к ним обращались враждовавшие в Могулистане феодальные клики, ибо это давало возможность без больших усилий поживиться за счет богатств могулистанской аристократии и главным образом за счет народных масс этого распадавшегося ханства.
Заслуживает внимания рассказ «Тарих-и-Рашиди» о восстании турфанского правителя Абд-ар-Рахима против хана Кашгарии Мухаммеда. Для подавления восстания был приглашен один из ойратских князей. Последний, подступив со своим войском под стены Турфана, разграбил его окрестности, а затем заключил соглашение с Абд-ар-Рахимом и дал ему в жены свою дочь; от этого брака родился сын Абдаллах, ставший впоследствии правителем Кашгара (1570—1598).
Как мы уже отмечали, взаимоотношения казахов и ойратов в течение почти целого столетия были мирными и добрососедскими. Положение резко изменилось в 30-х годах XVI в., когда началась двухвековая борьба между ойратскими и казахскими феодалами. Какие обстоятельства обусловили переход от мирных отношений к вооруженной борьбе, что лежало в основе ойратско-казахского антагонизма, — не вполне ясно. Известные нам источники не дают материалов для решения этих вопросов. Можно лишь предполагать, что немалую, возможно решающую, роль играли как стремление обеих сторон расширить свои пастбищные территории за счет соседа, так и стремление ойратских феодалов захватить в свои руки сырдарьинские города и подходы к ним. В пользу этого предположения говорит свидетельство известного английского купца и путешественника Дженкинсона, который в 1557 г. пытался проехать из Средней Азии в Китай, но не смог этого сделать из-за войны между казахами и ойратами. По словам этого путешественника, причиной войны был спор из-за обладания Ташкентом. Известно лишь, что в середине и второй половине XVI в. казахские ханы получили перевес в борьбе против ойратских князей, ослабленных поражениями, понесенными от ханов Могулистана, и внутренними раздорами. Русский посол Данила Губин, отправленный в 70-х годах Иваном IV в ногайские улусы, доносил в Москву, что, по полученным сведениям, казахи весьма сильны и подчинили своей власти ойратов. Возможно, что автор «Тарих-и-Рашиди» имел в виду наряду с другими обстоятельствами победы казахов над ойратами, когда писал: «Эпохой, с которой началась собственно власть султанов казацких, надобно считать год 870 (1465/6); впрочем, бог лучше знает».
Что же касается взаимоотношений ойратов и восточномонгольских ханов и князей в середине и второй половине XVI в., то о них можно судить лишь по тем немногим сведениям, которые содержатся в местных китайских хрониках северо-западных провинций Китая, использованных В. Успенским, Э. Бретшнейдером и Л. Шрамом. Во второй половине XVI в. в Восточной Монголии усилилась миграция населения на юг и юго-запад, главным образом в Ордос и Кукунор, «в поисках, — как говорит Г. Грум-Гржимайло, ссылаясь на китайские источники, — за водой и хорошими пастбищами». Решающую роль в этом играл Алтан-хан туметский, совершавший частые опустошительные набеги в пределы Китая, пока не добился легализации торговли между своими владениями и Минской империей и открытия рынков. Алтан-хан посадил правителями Ордоса и Кукунора своих сыновей.
В то же время в Кукунор стали проникать ойраты, вытесненные из их кочевий могулистанскими и казахскими противниками. Участившиеся набеги ойратских правителей на районы Сучжоу и Ганьчжоу угрожали позициям восточномонгольских ханов и князей в Кукуноре и Ордосе. Это вызвало новые вооруженные столкновения между восточными и западными монголами. Первое из них произошло в 1552 г., когда против ойратов выступил Алтан-хан. Исход столкновения по-разному освещается китайскими источниками и автором «Эрдэнийн Тобчи». Первые утверждают, что ойраты одержали победу над Алтан-ханом и принудили его отступить из Ганьсу к оз. Кукунор, тогда как второй говорит, что Алтан-хан разгромил ойратов, захватил улус хойтского правителя Мани-Мингату, его двух детей и жену, вынудив остатки данной ойратской группировки бежать к озерам Зайсан и Балхаш. Трудно сказать, которая из этих двух версий верна. Учитывая, однако, общую обстановку в Монголии того времени и события, последовавшие за сражением 1552 г., приходится признать более вероятной версию «Эрдэнийн Тобчи». В пользу этого предположения говорит и глухое упоминание автора «Алтан Тобчи» о покорении ойратов Алтан-ханом, который таким образом якобы отомстил им за Эльбек-хана, Адай-хана и Дайсун-хана. Но когда, где и как Алтан-хан покорил ойратов, автор «Алтан Тобчи» не говорит.
В 1562 г. против ойратов выступил правитель Ордоса Хутухтай-Сэцэн-хунтайджи, разгромивший на Иртыше кочевья торгоутов. Через 10 лет, в 1572 г., этот же Хутухтай-Сэцэн-хунтайджи, узнав, что его двоюродный брат Баян-Батур-хунтайджи воюет против ойратов, присоединился к нему и вместе с ним разгромил и подчинил хойтов, батутов и чоросов.
Середина и начало второй половины XVI в. были наиболее тяжелым временем в истории ойратов.
3. НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ ОБЩЕСТВЕННОГО СТРОЯ ОЙРАТОВ В XV—XVI вв.
Сведения «Алтан Тобчи», «Шара Туджи» и «Эрдэнийн Тобчи», а также китайской династийной хроники «Мин ши» дают нам основание считать установленным, как о том говорилось выше, что в конце XIV — первой половине XV в. ойраты представляли собой не только этническую, но и политическую общность — западную ветвь монгольской народности, основное население объединенного ойратского феодального владения. В этот период ойраты, как и все монголы, разделялись на тумены, тысячи, сотни и десятки, удачно сочетавшие военно-административные и социально-экономические принципы организации монгольского феодального общества. Каждый тумен и каждая тысяча были как определенными воинскими единицами, так и типичными феодальными владениями; тот, кто командовал воинской единицей, был вместе с тем и феодальным владыкой. Непосредственные производители зависели от него экономически, несли в его пользу целый ряд феодальных поборов и повинностей и подчинялись ему как воины военачальнику. Военачальник, послушный воле главнокомандующего (коим обычно был верховный правитель, хан), относился к нему как вассал к своему сюзерену. Стадия родо-племенной организации ойратского общества была давно пройдена.
Вторая половина XV в. положила начало иному типу организации ойратского общества. Место туменов и тысяч стали занимать особые группировки ойратов, получившие в литературе названия «поколения», «роды» или «племена» хошоутов, джунгаров, дэрбэтов, хойтов, торгоутов и т. д. Эти новые образования с течением времени начали выдвигаться на ведущее место в общественно-политической жизни ойратов, оттесняя на задний план старые тумены и тысячи.
Но чем же были эти образования, что можно сказать об их социально-экономической природе? Правомерно ли относить их к племенному или родовому типу объединений; как это делало большинство русских и зарубежных исследователей?
Вот вопросы, рассмотреть которые нужно в первую очередь. Все монгольские источники, начиная с «Сокровенного сказания» и «Сборника летописей» Рашид-ад-дина, неизменно повествуют об ойратах как о едином народе. «Сокровенное сказание», как и Рашид-ад-дин, ни разу не упоминает ни о хошоутах, ни о хойтах, ни о других составных частях ойратского общества, если не считать их деления на тумены. Под «джунгарами» они подразумевают в полном соответствии со значением этого слова не какую-нибудь определенную этническую группу, а любое объединение монголов, находящееся на левом фланге. Таких «джунгаров» оказывается в «Сокровенном сказании» и в летописях Рашид-ад-дина довольно много. Что касается дэрбэтов, то в «Сокровенном сказании» мы встречаем указание на самостоятельный род или племя (омок, обок) под названием «дэрбэт» (dorbed), родоначальниками которого были четыре сына легендарного Дова-Сохора. Трудно сказать, существует ли какая-либо преемственная связь между этими дэрбэтами и теми, которые под таким же именем появились во второй половине XV в. среди ойратов в Западной Монголии. В известных нам монгольских и калмыцких источниках нет данных, подтверждающих такую преемственность. Источники дают основание предполагать, что между дэрбэтами XIII в. и дэрбэтами послеюаньской эпохи нет никакой связи. Габан-Шараб, например, говорит, что дэрбэты и чоросы имеют общих предков.
Таково же мнение и другого летописца — Батур-Убаши-Тюмена. Приводимые этими авторами родословные таблицы позволяют заключить, что дэрбэты выделились из дома Чорос лишь при сыне Эсен-хана Бороайялху, т. е. не ранее начала второй половины XV в. Следует отметить, что и китайские источники считают дэрбэтов и чжунгаров (т. е. чоросов) выходцами из фамилии (иначе — омока) Чжо-ло-сы, т. е. Чорос. Столь же бездоказательными являются попытки вывести происхождение торгоутов от брата Чингисхана или от других его сподвижников. Первое упоминание о торгоутах в монгольских источниках относится к 1567 г. Не случайно Габан-Шараб, выходец из торгоутской аристократии, будучи добросовестным летописцем, осторожно и уклончиво говорит о происхождении своих предков, ссылаясь на отсутствие достоверных данных. Однако вопрос этот нельзя считать вполне выясненным.
Но если наиболее общим принципом организации ойратского общества до середины XV в. было его разделение на тумены и тысячи, то из этого не следует, что сами тумены и тысячи не делились на более дробные единицы. Об одной такой общественной единице очень определенно говорится в «Шара Туджи», где дважды отмечается факт принадлежности ойратского деятеля Хутхай-Тафу, о котором говорилось выше, к роду Чорос. Автор «Шара Туджи» пишет: «Эльбек-хаган велел Хутхай-Тафу из ойратского рода Чорос убить своего младшего брата». В другом месте наш летописец вновь отмечает: «Хутхай-Тафу из омока Чорос».
Можно считать, таким образом, вполне установленным, что в конце XIV — начале XV в. в одном из ойратских туменов существовал особый омок по имени Чорос, из рядов которого вышла плеяда известных ойратских деятелей от Хутхай-Тафу, Тогона и Эсена до Хара-Хулы, Батур-хунтайджи и преемников последнего.