Рассматривая, однако, всю цепь конфликтов между ойратами и восточными монголами в конце XVI — начале XVII в., мы замечаем одну общую всем им тенденцию — стремление восточномонгольских феодалов оттеснить ойратские кочевья возможно дальше на запад, за линию Алтайских гор. По данным наших источников, в 70-80-х годах XVI в. на восточном фланге ойратских кочевий, ближе всего к восточномонгольским владениям, находились кочевья хойтов, за которыми располагались торгоуты, а еще дальше — чоросы, дэрбэты и хошоуты. В дальнейшем в результате обострения халхаско-ойратских отношений и ряда войн порядок размещения ойратских кочевий стал довольно часто меняться. Первыми подверглись нападениям с востока правители хойтов. Вслед за хойтами пришла очередь торгоутов и чоросов. Источники не отмечают ни одного случая нападения восточномонгольских феодалов на дэрбэтов и хошоутов, кочевья которых в 70—80-х годах XVI в. располагались на западном фланге ойратов, равно как и участия в этих нападениях других восточномонгольских владетельных князей, кроме непосредственных соседей ойратов. Все это лишний раз свидетельствует, что тогдашние конфликты между ойратскими и восточномонгольскими феодалами имели весьма ограниченное, чисто местное значение, причем перевес в этой борьбе был, как правило, на стороне халхаских ханов и князей.
Между тем и на западе положение ойратов ухудшалось. Здесь против них продолжали выступать правители Турфана, с одной стороны, ханы и султаны Казахстана — с другой. Раздробленные и разобщенные ойратские феодальные владения не могли вести борьбу на востоке и западе одновременно. Они терпели неудачи.
В 1588 г. правители Турфана нанесли им очередное поражение и принудили бежать на восток, в Наньшань и район г. Синина. Столь же неудачно складывалась для ойратских феодалов и борьба с казахскими ханами. Об этом свидетельствуют слова, сказанные в Москве послом хана казахов Тевеккеля Кулмагметом в начале 1595 г. члену посольства Ураз-Мегмету. «Ныне, — говорил посол, — дядя твой Тевкел-царевич — царь учинился на Казатцкой орде, а брата своего Шах-Магметя-царевича посадил на колмаках». О господстве казахов над ойратами говорится также в датируемой мартом 1595 г. жалованной грамоте царя Федора Ивановича хану Тевеккелю о принятии его в русское подданство. «Присылал еси, — говорится в грамоте, — к нашему царскому величеству человека своего Кулмагметя з грамотою, а в грамоте своей к нашему царскому величеству писал еси... учинился еси царем на дву ордах на Казатцкой да на Колматцкой. И нам бы, великому государю... тебя пожаловати, приняти под свою царскую руку с обеми вашими ордами и с Казатцкою и с Колматцкою... и вам бы, Тевкелю-царю и братье твоей царевичем Казатцкой и Колматцкой орды... в нашем царьском жалование и в повеление от нас неотступными быти».
Трудно сказать, в какой мере эти свидетельства правильны и отражают историческую действительность. Ни в одном известном нам монгольском, китайском, русском или тюркоязычном источнике мы не находим сведений, подтверждающих заявление казахского посла, воспроизведенное в грамоте царя Федора Ивановича, о подчинении ойратов власти казахского хана. Во всяком случае следует решительно отвергнуть предположение о признании этой власти всеми ойратскими правителями. Речь может идти лишь о том, что в начале 90-х годов XVI в. одно или несколько ойратских княжеств, кочевья которых соприкасались с казахскими, в результате военного поражения оказались вынужденными признать власть хана казахов и в течение некоторого, вероятно непродолжительного, времени служить ему. Эти события, видимо, и отразились в заявлении Кулмагмета и грамоте русского царя. Временными подданными казахов могли быть жители владений торгоутских или дэрбэтских князей.
Тогда же началась и длительная, растянувшаяся на целое столетие вооруженная борьба халхаских правителей, известных в литературе и русских источниках под именем Алтын-ханов, против ойратов. В отличие от перечисленных выше вооруженных конфликтов второй половины XVI в. она вышла за рамки местных, пограничных инцидентов и превратилась в большую войну, в которую постепенно были втянуты все ойратские владения.
Держава Алтын-ханов располагалась в северо-западном углу Халхи, между озерами Хубсугул и Убса. Первоначально она представляла собой лишь часть обширного владения Дзасакту-ханов — один из его отоков, граничивший на севере с владениями урянхайцев, на юге — с кочевьями других дзасактухановских правителей, на западе — с ойратскими княжествами и на востоке — с отоками Тушету-хана. В дальнейшем, однако, Алтын-ханам удалось упрочить свое положение внутри отведенного им отока, подчинить ряд мелких племенных групп и народностей, обитавших в сопредельных районах Южной Сибири, и превратить их в своих данников. Умело используя выгоды своего географического положения, вытекающие из непосредственного соседства с Русским государством, с которым они — первые среди восточномонгольских правителей — вступили в разносторонние деловые сношения, Алтын-ханы стали проводить самостоятельную внешнюю политику, мало считаясь с интересами и волей своего сюзерена — Дзасакту-хана.. Превратившись в довольно мощную военно-политическую силу, держава Алтын-ханов в течение примерно трех четвертей XVII в. играла заметную роль в истории Южной Сибири.
Первым Алтын-ханом был правнук Гэрэсэндзэ и двоюродный брат упоминавшегося выше Сайн-Лайхор-хана Шолой-убаши-хунтайджи. Он же был зачинателем халхаско-ойратской войны. О первом сражении этой войны нам рассказывают два ойратских источника: «Сказание о дэрбэн-ойратах» Батур-Убаши-Тюмена и «История Убаши-хунтайджия и его войны с ойратами» анонимного автора.
Эти источники говорят, что Шолой-Убаши-хунтайджи, действуя в союзе с правителем Урянхая Сайн-Маджиком, в году свиньи (1587) выступил из урочищ Хангая в поход против ойратов с войском, состоявшим из восьми тем (80 тыс.) воинов. Шесть с половиной тем были его собственные, а полторы тьмы — урянхайского правителя. С этой армией союзники вторглись в пределы ойратских владений. Маршрут их нам точно неизвестен. Мы знаем лишь, что они переправились через гору Налха-Ухэр и пришли в местность Нал-Хара-Бурок, откуда разослали разведчиков с заданием установить местопребывание ойратов. Разведчики вернулись, не найдя противника. Тогда Шолой-Убаши-хунтайджи устроил совещание представителей «высших, средних и низших сословий», т. е., надо полагать, военачальников различных категорий, для решения вопроса о дальнейшем движении. «Где найдете кочевья их? — говорил Шолой. — Может быть, они кочуют на севере, может быть, на юге, их кочевья неопределенны». Сайн-Маджик возразил, что «все-таки они кочуют постоянно на одной стороне».
Взяв отряд разведчиков (200 человек), Сайн-Маджик поднялся с ними на высокую гору и сказал: «Идите в эту сторону; дойдете до реки Иртыш, идите по ее течению. Когда дойдете до места между черным лесом, растущим на нагорной стороне, и желтым камышом, растущим на низменной, найдете борд, называемый Мани, переправьтесь здесь через реку и ищите там ойратов по течению и против». Разведчики вернулись через несколько дней, приведя с собой ойратского мальчика, захваченного у устья Эмели и назвавшегося подданным хошоутского Байбагас-хана. На допросе у Шолой-убаши-хунтайджи мальчик сказал, что ближе других от войск Шолоя расположены кочевья торгоутского князя Сайн-Сэрдэнги, за ним в истоках Иртыша кочует хойтский князь Сайн-хя (сын Эсэльбейн-хя), дальше идут владения чоросского Хара-Хулы, дэрбэтского Сайн-Тэбэнэ, который кочует в истоках Нарын-гола, и, наконец, хошоутского Байбагас-хана.
Все эти сведения позволяют сделать некоторые выводы. Во-первых, Шолой-убаши и Сайн-Маджик вторглись в ойратские пределы, видимо, со стороны Урянхая; во-вторых, в момент вторжения все ойратские владения оказались на левом, низменном берегу Иртыша, доходя кочевьями до Иссык-куля; в-третьих, хойты, в 1552 г. кочевавшие по р. Кунге, в 1587 г. оказались в верховьях Иртыша; в-четвертых, хошоуты в 1587 г. занимали своими кочевьями местности к западу от Тарбагатая по берегам рек Эмель и Или.
В описываемое время у ойратов, как об этом уже неоднократно говорилось выше, существовало большое число самостоятельных владений; каждое из них фактически было совершенно независимым и никому не подчинявшимся «государством». Однако частые войны и связанное с ними длительное политическое и хозяйственное напряжение сделали необходимыми периодические съезды («чулганы», или «хуралы») владетельных князей и вызвали к жизни институт «чулган-дарги» (руководителя, председателя чулгана), в задачу которого входило согласование действий владетельных князей. Этот институт не представлял собой никакой исполнительной власти; лицо, занимавшее должность чулган-дарги, было всего лишь выборным «согласователем». Ю. Лыткин называет его «первенствующим членом сейма». В 1587 г. чулган-даргой был правитель хошоутов Байбагас-хан.
Угроза потери самостоятельности и превращения в подданных халхаского Шолой-убаши и урянхайского Сайн-Маджика потребовала от ойратских князей мобилизации сил. Они выставили в поле войско из пяти тем, которое должно было отразить натиск восьми тем восточных монголов. В состав этого войска вошли 30 тыс. хошоутов, 8 тыс. дэрбэтов, 6 тыс. чоросов, 4 тыс. хойтов и 2 тыс. торгоутов. Как видим, наибольшее войско выставил хошоутский Байбагас-хан, который был самым могущественным; он постоянно держал при себе отряд в 16 тыс. воинов и считался среди ойратских правителей наиболее влиятельным и авторитетным в вопросах религии и управления.
Как же развертывались события, связанные с походом Шолой-Убаши-хунтайджи? В источниках нет полного освещения этих событий, там путают даты и факты, нередко подменяя объективное изложение вымыслами. Ю. Лыткин сообщает, что в подлинном тексте переведенного им «Сказания о дэрбэн-ойратах» имеется примечание, написанное не Батур-Убаши-Тюменом, а кем-то другим: «Хан халхаских монголов Убуши-хунтайчжи, желая взять ойратов в плен и уничтожить правление их и религию, вместе с урянхайским Сайн-Мачжиком с большим войском прибыл к р. Емнель (Эмель? — И. З.). Ойратские нойоны начиная от хана Байбагаса собрали мужественных воинов и сразились: ойратский витязь по имени Сайн-Серденкой (сын Манхая, торгоут) убил монгольского хана Убуши-хунтайчжия на берегу реки Иртыша при переправе Мани».