Как видим, в 1628—1629 гг. ойраты вели очередную войну с Алтын-ханом, но уже не с Шолоем, который к этому времени умер, а с его сыном Омбо-Эрдени. Далай-тайша в ней не участвовал. Послы Алтын-хана прибыли к нему, уговаривая его сохранить нейтралитет. В источниках нет прямых указаний об исходе этой войны, но косвенные данные позволяют заключить, что она принесла успех ойратским феодалам. Видимо, поэтому вслед за этой войной началось массовое возвращение ойратских владетельных князей в степи Джунгарии и Восточного Туркестана, которые вновь стали их нутугами и основной территорией Джунгарского ханства.
Укрепление внутреннего и внешнеполитического положения ойратского общества в конце 20 — начале 30-х годов XVII в. сказалось, между прочим, в том, что вместо характерного для начала XVII в. распада, разброда, распыления и беспорядочного кочевания ойратских улусов на огромных пространствах Южной и Западной Сибири, Приуралья и Заволжья началась их концентрация на правом берегу Иртыша под эгидой чоросских князей. Озеро Ямышево, которое двумя-тремя десятилетиями раньше было одним из центров ойратских кочевий, ныне вновь стало их пограничным пунктом. Экспедиция, отправленная осенью 1634 г. из Тобольска к этому озеру за солью, встретила войско Куйши-тайши, сына Хара-Хулы, пытавшегося преградить русским путь.
Кризис конца XVI — начала XVII в., угрожавший самому существованию ойратского общества, постепенно изживался. Противоречия, обусловившие его возникновение и развитие, были в основном разрешены. Пастбищный голод был преодолен в результате откочевки значительной части ойратского населения (около четверти миллиона человек) в низовья Волги. Это в свою очередь способствовало смягчению и ликвидации конфликтов между владетельными князьями, облегчило их объединение для решения общеойратских задач. На этой основе наметился перелом и в борьбе с внешними противниками, в первую очередь с Алтын-ханом и казахскими ханами и султанами.
Мы не можем сказать, какую роль в этих успехах играли личные качества Хара-Хулы. Сведения, сообщаемые нашими источниками, недостаточны для ответа на этот вопрос. Несомненно одно: приведенные нами вполне достоверные фактические данные, во-первых, убедительно опровергают предположение, что образование Джунгарского ханства обязано только и исключительно личным талантам главы чоросского омока Хара-Хулы, и, во-вторых, доказывают, что преодоление кризиса и консолидация разрозненных ойратских владений в объединенное ханство происходили стихийно, а личные способности Хара-Хулы, возможно, сыграли некоторую положительную роль, облегчив и обусловив сосредоточение в его руках ханской власти.
В 1634 г. Хара-Хула умер, оставив своему сыну и преемнику Хото-Хоцин-Батуру пост второго (наряду с Байбагасом хошоутским) «первенствующего члена» ойратского чулгана. Далай-лама пожаловал Батуру титул Эрдэни-Батур-хунтайджи; под этим именем Батур и вошел в историю Центральной Азии. Фактически Батур-хунтайджи стал единодержавным правителем всех ойратских владений, за исключением тех, которые вслед за Хо-Урлюком ушли на Волгу, где в это же примерно время заложили основу другого ойратского ханства — калмыцкого.
1635 год был первым общепризнанным годом существования Джунгарского ханства. Сибирский летописец Черепанов писал: «В сих летах начало свое возимело в калмыцких тайшах Зенгорское владение, ибо Кара-Кулы тайши сын Батур тайша благоразумием и храбростью своей, как рассеянные калмыцкие республики с их тайшами вместе совокупил, и часть Бухарин завоевал, и с того времени как в 1635 г. он, Батур тайша, стал именоваться контайша».
3. РАСПРОСТРАНЕНИЕ ЛАМАИЗМА СРЕДИ ОЙРАТОВ
Монголы, как известно, впервые познакомились с буддизмом еще в XIII в. В годы империи Юань буддизм пользовался поддержкой Великих ханов, всячески способствовавших его распространению среди монгольской аристократии и народных масс. Но, несмотря на эту поддержку, успехи буддизма в то время были минимальны. С падением империи его влияние рухнуло; среди монголов вновь возобладали традиционные шаманистские верования. Так продолжалось до последней четверти XVI в., когда началось стремительное превращение буддизма-ламаизма в единственную и безраздельно господствующую религию всех слоев монгольского общества. Первыми, проложившими путь победному шествию этой религии в степи Монголии, были восточномонгольские ханы и князья. К ойратам ламаизм пришел на четыре десятилетия позже, но утвердился среди них так же быстро, как и в Восточной Монголии.
Монгольские источники говорят, что первым монголом, вступившим в контакт с руководителями ламаистской церкви Тибета, был упоминавшийся выше правитель Ордоса Хутухтай-Сэцэн-хунтайджи. В году красного тигра (1566) он вторгся в Тибет и отправил к трем главным ламам посольство с заявлением, весьма напоминавшим ультиматум. «Если вы нам подчинитесь, — гласило заявление, — мы примем ваше религиозное учение и станем его последователями; если же вы нам не подчинитесь, мы поступим с вами как с врагами (мы вас покорим)».
Автор «Эрдэнийн Тобчи» рассказывает, что верховные ламы Тибета, получив этот ультиматум, долго колебались, не зная на что решиться. По истечении трех суток они капитулировали. Хутухтай-Сэцэн-хунтайджи вернулся в Ордос в сопровождении трех тибетских лам.
Прошло десять лет. В 1576 г. хунтайджи посетил туметского Алтан-хана, приходившегося ему родным дядей. Отмечая большие военные и политические успехи, достигнутые ханом во взаимоотношениях с Китаем и ойратами, племянник убеждал дядю, что для закрепления и развития этих успехов необходимо опереться на религию, которую уважал и поддерживал сам Хубилай-хан, что опора на эту религию особенно важна ввиду преклонного возраста хана. Хутухтай-Сэцэн-хунтайджи советовал Алтан-хану пригласить в Монголию верховного ламу Тибета Содном-Джамцо. По соглашению с другими владетельными князьями Алтан-хан отправил в Тибет специальное посольство с заданием пригласить к нему Содном-Джамцо. Верховный лама Тибета охотно принял приглашение и вскоре отправился в путь. В 1577 г. он прибыл в Кукунор, торжественно встреченный и щедро одаренный правителями местных монгольских владений. Не менее торжественно его встречали на всем пути до ставки Алтан-хана, куда он прибыл в 1578 г. Здесь в первом летнем месяце состоялся съезд князей и духовенства, на котором впервые в послеюаньский период монгольской истории были установлены и узаконены принципы взаимоотношений монгольской светской власти и ламаистской церкви. Эти принципы были сформулированы в постановлении, состоявшем из пяти пунктов и получившем название «arban buyantu nom-un ca?ajin» (учение о десяти добродетелях буддизма»). Один из этих пяти пунктов был посвящен правам и привилегиям церковных иерархов; за оскорбление их словом или делом виновные подлежали наказанию соответственно званию оскорбленного. Другой пункт запрещал принесение в жертву духам покойников лошадей, верблюдов и других домашних животных, принадлежавших умершим; раньше этот скот убивали и хоронили вместе с покойниками в количествах, определяемых общественным положением и богатством умершего. Новый порядок требовал, чтобы отныне жертвенный скот не убивали, а дарили монастырям. Все миряне обязывались соблюдать установленные постные дни, не убивать, не брать чужого, не лгать и т. д.
Алтан-хан дал верховному ламе Тибета титул далай-ламы. С тех пор этот титул прочно закрепился за главой ламаистской церкви Тибета. В свою очередь и далай-лама щедрой рукой раздавал монгольским феодалам светские и духовные титулы и звания. Так было положено начало союзу, просуществовавшему до победы народной революции 1921 г. в Монголии.
«Эрдэнийн Тобчи» сообщает о попытках некоторых светских феодалов сопротивляться росту влияния и привилегнй ламаистской церкви. Так, в 1582 г., когда Алтан-хан заболел, туметские князья и чиновники потребовали изгнания лам из Монголии, мотивируя свое требование тем, что если уже хану ламы не в состоянии помочь, то на какую помощь лам могут рассчитывать другие люди? Но попытки такого рода были редкими и нетипичными. Не они определяли отношения монгольских ханов и князей с церковью. Для этих отношений, наоборот, характерны полное совпадение интересов, взаимная помощь и классовое сотрудничество. Монгольские ханы и князья делали все, для того чтобы ламаистская церковь могла в наикратчайший срок овладеть сознанием народных масс, свирепо подавляя и преследуя шаманизм, шаманов и их последователей, развертывая широкое строительство монастырей и храмов, поощряя переход аратов в ламы, полностью освобождая их в этом случае от податей и повинностей. Ламаистская церковь со своей стороны убеждала народ в бесполезности и греховности классового сопротивления, классовой борьбы, в неизбежности смирения и покорности, в божественном происхождении власти ханов и князей. Руководители церкви к тому же широко открыли доступ на руководящие церковные посты представителям класса феодалов, в частности младшим сыновьям ханов и князей, не имевшим шансов стать владетельными князьями. Не случайно после смерти Содном-Джамцо (1586) верховным ламой Тибета, т. с. главным руководителем ламаистской церкви, далай-ламой, стал правнук Алтан-хана Иондон-Джамцо, оказавшийся на этом посту единственным монголом за всю историю ламаистской церкви. Что же касается церкви, то ее руководящие круги были весьма заинтересованы в помощи монгольских феодалов в связи с борьбой за власть, которая длительное время велась в феодально-теократическом Тибете между различными феодальными группировками и приняла форму борьбы двух главных сект в ламаизме — «красношапочников» и «желтошапочников».
Монгольские князья с самого начала активно использовали церковь и ее влияние в своей борьбе за личные привилегии. Церковь не отказывала никому, кто к ней обращался за подобного рода помощью, видя в этом добавочное средство укрепления своего влияния в Монголии и увеличения своих богатств. Руководители церкви щедро раздавали громкие титулы и почетные звания, подчеркивавшие значительность и заслуги ханов или князей. Они широко открыли двери ламаистского пантеона, объявляя того или иного феодала хубилганом (перевоплощением) какого-нибудь буддийского святого. В результате в Монголии очень скоро оказалось больше хубилганов, чем в самом Тибете. Для наблюдения за положением дел в Монголии верховные ламы Тибета в 1604 г. направили на берега Толы своего представителя, Цаган-номун-хана, известного также под именами Майдари-хутухта и Очир-Дара-хутухта. Он превратился фактически в политического советника монгольских ханов и князей. Все это способствовало исключительному успеху ламаизма в ханствах и княжествах Восточной Монголии.