Основное направление внешнеполитической деятельности Батур-хунтайджи — укрепление связей с Русским государством, с Казахстаном и с владениями восточно-монгольского Алтын-хана Омбо-Эрдени.
Глава Джунгарского ханства придавал большое значение налаживанию добрососедских отношений с Москвой и стремился устранить препятствия к этому. Он весьма ценил проявления доброжелательности со стороны Московского правительства, рассматривая ее вместе с тем как одно из средств укрепления своих позиций внутри ханства. В начале 1644 г. Батур-хунтайджи говорил послу тобольского воеводы казаку Гр. Ильину, что очень дорожит своей дружбой с русским царем, «что он де, контайша, твоею государскою милостью всем колмацким тайшам хвалитца, что де ты, государь, ево, контайшу, своим государевым жалованием жалуешь и держишь ево в своем царском милостивом призрении».
Годы правления Батур-хунтайджи отмечены интенсивным обменом посольствами между русскими властями и Джунгарским ханством. В источниках сохранились достоверные данные о 33 посольствах, причем от самого Батура и лично к нему не менее 19. Есть основания полагать, что в действительности их было гораздо больше.
Какие же дела связывали Джунгарское ханство с Русским государством, какова цель этих посольских разъездов? Главной целью политики хана Джунгарии по отношению к России было использование мощи и влияния последней в интересах укрепления своей власти внутри ханства, а также усиления позиции ханства в отношении его соседей и в первую очередь владетельных князей Халхи. Что касается России, то ее политика ставила своей главной целью обеспечение неприкосновенности русских рубежей и прерогатив русских властей зоне, смежной с владениями Джунгарского ханства. Приведем несколько примеров. Уже упоминавшийся нами Томила Петров, ездивший весной 1636 г. в Джунгарию с требованием прекратить сбор ясака с русских подданных и выдать захваченных ойратскими князьями в плен в Тарском и Тюменском уездах, по возвращении в Тобольск доложил о содержании своих бесед с Батур-хунтайджи. Последний говорил: «Отец ево, Каракула-тайша государю служил, под городы и на уезды и на волости сам войной не ходил и людей своих не посылал. И за то де отцу ево было государево жалованье. А он де, контайша, потому ж государю служит, государевых изменников, барабинских татар... которые к нему приходили сами в улусы своей волею, а не полоном взяты, и которых полоном взял без ево, контайшияа ведома Кула-тайша, — отдал. Да и достальных изменников... сыскав, отдаст, и впредь иных таких в улусы к себе принимать не велит. И у Ямыша озера з государевыми людьми людей своим соль в суды возить и верблюды свои давать велит... А что де было с тех барабинских татар довелось контайше на себя ясаку имать, и ныне де контайша тем ясаком бьет челом государю и вперед с тех барабинских татар ясаку на себя имать не велит». В этом заявлении Батур-хунтайджи весьма определенно демонстрирует свое стремление заслужить благосклонность русского царя; ради этого он готов не только вернуть всех русских подданных, находившихся в плену в его владениях, но и дать рабочую силу, транспортные средства для добычи и отгрузки соли, а также отказаться от сбора ясака с пограничного населения в пользу русской казны.
В 1636 г. Батур-хунтайджи через посредство русского посла Плотникова и своего представителя Кумяна прямо предложил тобольскому воеводе свою военную помощь для отражения возможных набегов на русские города и селения. В ответ тогдашний воевода Темкин-Ростовский поручил своему послу Томиле Петрову похвалить хунтайджи за его желание служить России и со своей стороны пообещать, что «будет ему, контайше, з братьею от кого будет какое утеснение, и он бы о том посылал послов своих в Тоболеск, и по твоему государеву указу учнут к нему твоих государевых ратных людей из городов на помочь посылати и от недругов его также обороняти».
Добиваться милостей русского царя заставляло еще и соперничество с халхаским Алтын-ханом. Об этом убедительно свидетельствует статейный список Василия Старкова, который осенью 1638 г. ехал к Алтын-хану с «государевым жалованьем». В киргизских улусах Старков неожиданно встретил сотню вооруженных ойратов под командованием какого-то молодого тайши, подвластного Батур-хунтайджи. Тайша, отказавшийся назвать свое имя, говорил Старкову: «Государь де жалует Алтын-царя, присылает к нему многое свое государево жалованье... а Алтын де царь чем больши нашего Багатыря-контайши ...Алтын де царь государю чем выслужил, и что добро зделал, и какая от него прибыль? А от нашево от Багатыря-контайши и от иных наших тайш великому государю и прибыль есть: присылает в городы с коньми и с коровами и со всяким скотом, и ваши городы сибирские от нашего калмацкого скота наполняютця и кормятца, и с мяхкими товары приезжаем и со всяким с торгом. И в том от нас государю прибыль». Ойраты угрожали отобрать ценности, которые Старков вез Алтын-хану, но реализовать эти угрозы не попытались. Старков объясняет ойратскую демонстрацию тем, что «им то, черным калмаком (т. е. ойратам. — И. З.), всем за беду, что государево жалованье великое посылаетца к Алтыну-царю, а к ним, к черным калмаком, ни к одному тайше государево жалованье не присылаетца, то им черным калмаком и забедно на Алтына-царя».
Объяснение Старкова не лишено основания. Батур-хунтайджи был действительно уязвлен предпочтением, отдававшимся в те годы Москвой Алтын-хану. Эта тема вновь и вновь возникала в переговорах представителей хунтайджи с русскими властями. В конце 1639 г. Урускай, посол Батура, говорил в Тобольске: «И ты де государь, Алтына-царя жалуешь, послов ево велишь отпущать к себе, ко государю, к Москве, а контайшины де, государь, службы к тебе, ко государю, много, а ты де, государь, ево не пожаловал, не велишь послов ево к себе, государю, к Москве отпустить. А только ты, государь, контайшу пожалуешь, велишь послов ево к себе, ко государю, к Москве отпущать и кон де тайша тебе, государь, учнет служить свыше прежнего». В ответ на это представление Москва отменила наконец свой прежний запрет и разрешила пропускать в столицу послов Батур-хунтайджн.
Но и до этого разрешения, невзирая на обиду, глава Джунгарского ханства продолжал «служить» русскому царю. Еще в 1635 г., вскоре после своего прихода к власти, он приказал владетельному князю Кула-тайше вернуть захваченных им во время набега русских подданных, а также ясачных людей, изменивших царю и откочевавших в Джунгарию, причем «и впредь де государевых изменников контайша в улус к себе приимать не велел»47. В последующие годы Батур-хунтайджи неоднократно заверял русских послов, что его «службы» умножатся, если он увидит «милость» русского царя. Одному из послов, Дружине Кулагину, он в 1639 г. сказал, что «отец ево, Каракула-тайша государю служил много лет, и государева де милость и жалованье к отцу его было многое, и послы де отца его наперед сего у государя на Москве бывали. А ныне де и мугальских послов к государю к Москве пропущают, а ево де контайшиных послов к государю к Москве ис Тобольска не отпускают».
Аналогичные претензии он излагал в 1640 г. русскому послу Абрамову. Через Абрамова хунтайджи просил, «чтоб де ево, контайшу, ты, государь, пожаловал, велел к нему, к контайше, послати своих государевых торговых людей с русскими товары. А он де, контайша, прикажет Кулетайши итти на весну к соляным озерам (к Ямышеву. — И. З.) и то твое государево жалованье велит ему принять у соляных озер и велит у соляных озер тебе, государь, служить, в суды соль возить, а для той воски и под торговых людей в подводы пошлет с ним, с Кулою, 100 верблюдов».
Русские источники позволяют утверждать, что Батур-хунтайджи за все годы своего правления ни разу не выступил враждебно против России. Он строго требовал того же и от всех владетельных князей Джунгарии. Некоторые князья, а также наследники царя Кучума не раз обращались к нему с предложениями о совместных действиях против тех или иных русских городов, но он решительно отклонял такие предложения, добиваясь сохранения мира на границах с Россией.
Из сказанного, однако, не следует, что интересы Русского государства и Джунгарского ханства нигде не сталкивались, что между ними не было противоречий и конфликтов. Основным противоречием, порождавшим постоянные конфликты, был вопрос о подданстве племен и народов, обитавших в пограничной зоне, о том, кто является их сувереном, кто обладает правом собирать с них ясак. Как сказано выше, глава Джунгарского ханства заявил однажды, что готов отказаться от сбора ясака и признать за русским царем исключительное право на этот сбор. Дальнейшие события, однако, доказали, что то был только жест, сделанный Батур-хунтайджи в первый год правления. В последующие годы вопрос о сборе ясака с енисейских киргизов, тувинцев, барабинцев и других обитателей Южной и Западной Сибири ставился послами обеих сторон почти при каждой встрече. В ходе переговоров Батур-хунтайджи предложил этим послам, чтобы обе стороны — Русское государство и Джунгарское ханство — могли беспрепятственно собирать в свою пользу ясак с указанных племен и народов. Так возникла идея двоеданства и двоеподданства, воплотившаяся в реальных отношениях, сложившихся в дальнейшем в этом районе и просуществовавших около ста лет. Автором идеи, как видим, был Батур-хунтайджи, впервые высказавший ее в октябре 1640 г. представителю тобольского воеводы Меныдому-Ремезову. Батур весьма решительно заявил, что «киргизы де ево контайшины ясачные люди... Будет де государь поволит с киргиз и ныне нмать ясак, и государь б де с них ясак имать велел, а он де, контайша, ем-лет с них свой ясак». Тут же он сделал замечание о двойственности русской политики, выразившейся в том, что «ты де, Меньшой, пришел ко мне з государевым жалованьем, с подарками, а з другую де сторону ево контайшиных людей государевы люди идут воевать».
Спустя год послы Батур-хунтайджи жаловались тобольскому воеводе, что тогда же, в 1640 г., весною, «шли к нему, контайше, ево контайшины ясашные люди, киргизы, с ясаком». Томские служилые люди на них напали, захватили одного киргиза и посадили его в томскую тюрьму. Хунтайджи просил принять меры, чтобы подобные случаи не повторялись. В августе 1641 г. Батур-хунтайджи говорил тобольскому послу Неустроеву, что «барабинские де татаровя были государевы ясачные люди и государю изменили и к нему приехали. А он де, контайша, к себе их не звал, и он де, контайша, тех барабинских татар государю отдал, а ему де те татаровя хотели ясак платить Орловым перьем. И он де, контайша, для тово с них ясак и емлет Орловым перьем».