нове этой работы лежит, по словам самого автора, часть огромного компилятивного труда «Дун хуа лу», принадлежащего китайскому сановнику Ван Сяньцяню. М. Курану были известны также произведения русских, немецких и французских авторов по истории Китая и Монголии. Сопоставляя данные китайских источников и русской литературы, М. Куран установил, что если первые рисуют ойратов только как разбойников, а их ханство как разбойничью организацию, то в описаниях русских авторов Джунгарское ханство выступает как государство с налаженной административной системой и развитой коммерцией. В целом работа М. Курана не идет дальше регистрации и описания политических и военных событий, ее автор не пытается их анализировать, его не интересует жизнь народа. Главной идеей произведения является конфликт между двумя силами — маньчжурами и калмыками (ойратами), — каждая из которых стремилась, сокрушив другую, создать свою империю.
Труд Г. Казна посвящен главным образом русско-китайским отношениям конца XVII — первой четверти XVIII в. Джунгарское ханство и его история интересуют автора не сами по себе, а лишь в связи с той ролью, которую оно играло во взаимоотношениях между Россией и Цинской империей.
Д. Бэддли, автор оригинального труда «Россия. Монголия и Китай», положил в его основу русские архивные документы из советских архивных хранилищ. Его исследование охватывает период с 1602 по 1676 г. Книга открывается введением, в котором автор пытается проследить историческую эволюцию Монголии до начала XVII в. Самостоятельного научного значения введение не имеет, оно основывается на сведениях, почерпнутых из русской и английской литературы. Что касается самих документов, то они переведены автором в общем вполне удовлетворительно и добросовестно.
В 1935 г. в Лондоне была издана книга, написанная одним из участников центральноазиатской экспедиции Свен Гедина X. Хаслундом «Люди и боги в Монголии». Автор в 1923 г. жил в народной Монголии, а позднее став членом упомянутой экспедиции, несколько лет жил в Синьцзяне среди торгоутов. X. Хаслунд довольно обстоятельно освещает основы административного устройства торгоутов и приводит некоторые данные об их общественных отношениях. Он упоминает об одной древней рукописной книге, которую ему читали и разъясняли местные ученые ламы. Книга излагает происхождение и историю торгоутов; торгоутские хронисты писали ее постепенно, в течение столетий. X. Хаслунд говорит, что извлек из этой рукописи много ценных сведений. «Это — собрание древних документов, написанных на монгольском языке и являющихся чисто монгольскими по своему происхождению; они представляют собой яркую и фантастическую историю предков торгоутского хана и торгоутского народа об их делах в минувшие столетия». О ней, помимо сообщения X. Хаслунда, мы до сих пор нигде не встречали никаких упоминаний.
Книга X. Хаслунда представляет определенный интерес, давая возможность проследить эволюцию некоторых общемонгольских и собственно ойратских общественных институтов. Прародиной этих институтов была Джунгария, откуда они в начале XVII в. были вывезены торгоутами и дэрбэтами на Волгу и вновь в последней четверти XVIII в. возвращены в горные долины Юлдуза, где их и наблюдал в 30-х годах XX в. X. Хаслунд. Подробнее об этом мы скажем ниже.
Мы не останавливаемся здесь на других работах зарубежных авторов, поскольку они посвящены только отдельным периодам или эпизодам истории ойратов. Ниже, при рассмотрении этих периодов или эпизодов, мы к ним вернемся.
Исключительно велико значение тибетских источников по истории Джунгарского ханства. Крупная роль, которую играл Тибет в истории Монголии и Джунгарии в конце XVI, в XVII—XVIII вв., общеизвестна. Изучение и правильное понимание этой истории невозможно без привлечения материалов, характеризующих внутреннее положение Тибета и его взаимоотношения с ойратскими правителями. Этим вопросам в большей или меньшей мере посвящены работы В. Рокхила, Ч. Бэлла, Л. Петеха и др. Ценные сведения о Тибете и событиях начала XVIII в. сообщает также католический миссионер И. Дезидери.
Факты, положенные авторами в основу указанных исследований, с достаточной ясностью раскрывают ту острую борьбу за власть, которая развернулась в Тибете в XVII—XVIII вв. между различными феодальными группировками, выступавшими под знаменами двух главных ламаистских сект — красношапочников и желтошапочников. Они характеризуют переплетение интересов боровшихся в Тибете сил с интересами монгольских феодалов (что привело в конце концов к торжеству желтошапочного ламаизма как в самом Тибете, так и в Монголии) и стремление Джунгарского ханства в конце XVII — начале XVIII в. использовать религиозное влияние и ресурсы Тибета в борьбе против Цинской империи. Ценность указанных трудов, равно как и трудов некоторых русских авторов о Тибете, определяется именно собранными в них конкретными фактическими материалами, позволяющими восстановить историческую обстановку, сложившуюся в то время в Центральной Азии.
Советская историческая литература о Монголии, об ойратах и Джунгарском ханстве решительно порвала с идеалистическими концепциями прошлого, с некритическим отношением к источникам, со всеми другими пороками, свойственными домарксистской исторической науке. В отличие от дореволюционной советская историческая литература, базируясь на методологии марксизма-ленинизма и тщательном изучении источников, главное внимание уделяет раскрытию глубинных процессов, обусловливающих эволюцию форм материального производства и общественных отношений, жизнь народных масс и их классовую борьбу, внутреннюю и внешнюю политику господствующего класса, экономические, культурные и политические взаимосвязи с соседними странами и народами.
В этой связи следует в первую очередь отметить проблему общественного строя монголов, равно как и вообще кочевых народов, которая была поставлена во всей полноте лишь советской исторической наукой и ею разрешена. В 1930 г. в результате специального экспедиционного обследования киргизского кочевого аула впервые было установлено наличие в дореволюционное время феодальных общественных отношений у этого кочевого народа. Это было первым прорывом фронта домарксистской историографии, в которой безраздельно господствовала теория вечного варварства, вечного родового строя у кочевников. В 1933 г. были опубликованы материалы специальной дискуссии по вопросу о генезисе феодализма у кочевых народов. В следующем году вышел в свет труд акад. Б. Я. Владимирцова «Общественный строй монголов», получивший вскоре всеобщее признание как результат глубокого анализа, основанного на фактическом материале, извлеченном из монгольских источников. Мобилизовав огромное количество исторических и филологических данных, Б. Я. Владимирцов неопровержимо доказал, что социально-экономическим содержанием исторического процесса в дореволюционной Монголии является развитие феодализма. Труд Б. Я. Владимирцова стал классическим образцом исторического исследования, он заслуженно приобрел мировую известность и ныне с успехом используется прогрессивными учеными всех стран.
Из сказанного не следует, впрочем, что исследование Б. Я. Владимирцова свободно от недостатков и ошибок, однако они имеют частный характер и ни в малейшей степени не колеблют основных положений автора. Б. Я. Владимирцов доказал, что историческое развитие монголов в эпоху феодализма в основном и главном было подчинено действию общих закономерностей истории феодального общества.
Специально историей ойратов Б. Я. Владимирцов не занимался, хотя и высказал ряд существенных замечаний по отдельным ее вопросам. На них мы остановимся ниже.
Образование Советского социалистического государства и его ленинская национальная политика привели к социально-экономическому и культурному возрождению калмыцкого народа. Оживился интерес к изучению исторического прошлого калмыков. В 1926—1929 гг. в Астрахани был опубликован труд К. Пальмова «Этюды по истории приволжских калмыков XVII и XVIII вв.». Значительное место в этой книге занимает исследование общих для истории калмыков и ойратов вопросов, таких, например, как время и причины откочевки калмыков из Джунгарии, взаимоотношения калмыцких и ойратских ханов и т. д. Не на все эти вопросы К. Пальмов нашел правильные ответы, что следует объяснить крайней недостаточностью имевшихся в его распоряжении источников.
В 1939 г. в «Исторических записках» появилась работа С. К. Богоявленского. «Материалы по истории калмыков в первой половине XVII в.». Наряду с уточнением некоторых конкретных данных по истории ойратов автор выступает и с рядом обобщений, хотя зачастую они не подкреплены фактами и надежными доказательствами.
Послевоенные годы характеризуются новым оживлением монголоведения в СССР. В эти годы окрепло сотрудничество советских и монгольских ученых, что выразилось, в частности, в издании в 1954 г. совместного труда «История Монгольской Народной Республики», в котором содержатся и соответствующие разделы по истории ойратов. Ойратам и Джунгарскому ханству посвящены также разделы и главы в советских учебниках по средневековой и новой истории стран зарубежного Востока.
При всем этом, однако, можно со всей определенностью сказать, что ни в СССР, ни за рубежом еще нет полной истории Джунгарского ханства. Диапазон разногласий по основным вопросам истории ойратов XV— XVIII вв. в востоковедной науке остается весьма значительным. Это свидетельствует о том, что создание фундаментальной, подлинно научной истории монгольского народа является еще в известной мере делом будущего, требующим большой предварительной работы по мобилизации новых источников на монгольском, китайском, русском и тибетском языках, а также на языках народов Средней Азии, по критическому изучению новых и старых источников, по монографическому исследованию отдельных периодов и проблем монгольской истории. Лишь на такой основе станет возможным изучение в полном объеме истории Монголии, свободное от идеалистических извращений, от субъективизма и схематизма. В современной Монгольской Народной Республике уже сложился большой отряд ученых-историков, вплотную приступивших к изучению прошлого своей Родины и немало сделавших в этом направлении. Это вселяет уверенность, что успешное решение важной задачи не за горами.