Из показаний наших источников следует, что Сенге был убит в конце 1670 г. в результате заговора, организованного его старшими братьями — Цецен-тайджи и Цзотба-батуром. Имена других заговорщиков и их программа нам неизвестны. Мы знаем только, что заговор имел характер типичного дворцового переворота и народные массы никакого отношения к нему не имели. Наоборот, опасаясь новой вспышки междоусобной борьбы и новых связанных с этим тягот, ойратские трудящиеся предпочли покинуть улус убитого правителя ханства и разойтись в разные стороны в поисках мира и спокойствия. Наибольшего внимания заслуживает факт необыкновенно быстрой, почти молниеносной реакции младшего брата убитого, хутухты Галдана, на действия заговорщиков. Как сообщают монгольские источники, он с согласия далай-ламы или его приближенных снял с себя духовный сан и обрушился на убийц Сенге, не дав им опомниться и организовать какое-либо сопротивление.
Самыми характерными чертами истории Джунгарского ханства в период правления Батур-хунтайджи и его первого преемника были, во-первых, установление новых форм связи и сотрудничества между центром ойратских владений в Джунгарии и новыми ханствами, образовавшимися в Кукуноре и на Волге; во-вторых, стремление к ликвидации междоусобной борьбы и объединению сил владетельных князей для отражения внешних угроз и для укрепления феодально-крепостнического строя; в-третьих, дальнейшее распространение и внедрение ламаизма, сопровождавшееся усилением влияния церкви, превращавшейся в могущественную экономическую и политическую организацию.
В области внутренней политики Батур-хунтайджи выступил поборником развития на территории ханства собственного земледелия и ремесла, а также строительства очагов оседлости в виде монастырских поселений, добившись в этом деле известных успехов. Наряду с этим он всеми мерами стремился к сохранению мирных взаимоотношений с другими владетельными князьями и к укреплению сотрудничества с ними. В области внешней политики он также не стремился к войнам.
Внешнеполитические цели Джунгарского ханства в рассматриваемое время сводились к борьбе за обладание кыштымами и сбор ясака, с одной стороны с Русским государством, с другой — с державой Алтын-ханов. Не имея возможности навязать свою волю России, правители ханства выдвинули идею двоеданства и двоеподданства, согласно которой обе стороны получали право собирать ясак с местного пограничного населения. Правительство России, также не располагавшее достаточными силами, чтобы навязать джунгарским ханам собственную волю, вынуждено было фактически терпеть этот двоеданнический режим. Что касается Алтын-ханов, то этой династии в ходе борьбы был нанесен сокрушительный удар, от которого она уже не могла оправиться и сошла с исторической арены.
Наиболее важным событием внутренней жизни Джунгарского ханства было принятие так называемых монголо-ойратских законов («Цааджин бичиг»), имевших целью укрепить феодально-крепостнические порядки и господство монгольских феодалов над массой монгольского крестьянства, а также объединить силы и средства ханов и князей для отражения угрозы их политической самостоятельности со стороны маньчжурских завоевателей.
В эти годы растет внутренняя консолидация ханства и укрепляется его внешнеполитическое положение. Кризис конца XVI — начала XVII в. был преодолен. Но именно в это время возникла и стала быстро нарастать угроза со стороны маньчжурских феодалов, пришедших в 1644 г, к власти в Китае и образовавших Цинскую династию. Владетельные князья Джунгарии были в Монголии в эти годы единственными, кто упорно уклонялся от контактов с цинским правительством. Даже заинтересованность в налаженном торговом обмене с Китаем не могла заставить их изменить отрицательную позицию в этом вопросе. Антиманьчжурская политика правителей Джунгарии поддерживалась и ламаистской церковью Джунгарского ханства и влиятельными ламами Лхасы. Уже в это время в Тибете и Джунгарии зародились и стали развиваться идеи своеобразного панмонголизма и панламаизма, выразившиеся в дальнейшем в планах образования самостоятельного государства под эгидой ламаистской церкви Тибета. Так складывались условия, сделавшие войну между Джунгарским ханством и Цинской империей неизбежной.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯХАЛХАСКО-ОЙРАТСКАЯ ВОЙНА 1688 г. ДЖУНГАРСКОЕ ХАНСТВО и ЦИНСКАЯ ИМПЕРИЯ. ВОЙНА 1690—1697 гг.
Последние три десятилетия XVII в. в истории ойратов — да и не только ойратов, но и многих других народов Центральной и Восточной Азии — связаны с именем Галдана, родного брата Сенге. Редкий автор работ по истории Монголии, Восточного Туркестана, Китая, Сибири, Калмыкии и отчасти Средней Азии не останавливался на личности Галдана и на его роли в истории этих стран. Но подавляющее большинство исследователей вольно или невольно подходило к оценке деятельности Галдана с позиций его противников, с позиций тех, против кого он боролся и воевал. В этом смысле мы можем уверенно сказать, что история жизни и деятельности Галдана еще ждет своего объективного исследователя, который откажет в доверии господствующим в литературе и ставшим почти традиционными представлениям и оценкам, положит в основу своего исследования проверенные, вполне достоверные факты, раскрывающие взаимоотношения Галдана с руководителями ламаистской церкви в Тибете, с владетельными князьями Джунгарии, Халхи и Кукунора, с Цинской династией Китая и властями Русского государства, руководствуясь при этом показаниями надежных источников на китайском, маньчжурском, монгольском, русском и непременно на тибетском языках. Лишь при этих условиях станет возможным объективное освещение исторической роли Галдана, равно как и правильное решение вопроса о характере и историческом значении его войн с халхаскими феодалами в 1688 г. и с Цинской династией в 1690—1697 гг.
Выше мы отмечали, что главным недостатком работ Н. Бичурина об ойратах является его некритическое отношение к китайским источникам, которые он считал единственно возможной базой изучения монгольской истории. Поэтому страницы его труда об ойратах, посвященные Галдану, изобилуют, как мы это покажем ниже, фактическими неточностями и ошибочными оценками. Тем не менее он, заключая обозрение деятельности Галдана, писал: «Галдан Бошохту, образованный в Хлассе для духовного звания, известен остался в истории как-просвещенный государь и законодатель. Он пополнил Степное уложение («Цааджин бичиг». — И. З.), изданное отцом его Батором-хонь-тайцзи: составил новую систему феодального разделения земель, которым нарочито ограничил и власть и силу прочих трех ханов ойратских, и первый, сколь известно, в Монголии начал отливать медную монету».
А. Позднеев в своих трудах об ойратах базировался главным образом на монгольских, точнее на халхаских, источниках. Его концепция о Галдан-Бошокту-хане и о галдановых войнах, с наибольшей полнотой изложенная в материалах для истории Халхи, основана на показаниях халхаских аймачных хроник, именуемых «Илэтхэль шастра», а также хроники Цинской династии «Шэн у цзи». Но А. Позднеев не обратил внимания на то, что указанные хроники не могут в данном случае претендовать на роль вполне объективных свидетельств, ибо представляют интересы и взгляды открытых противников Галдана; уже одна эта особенность должна была насторожить исследователя и внушить ему необходимость критической проверки их показаний. По собственным словам А. Позднеева, «Илэтхэль шастра» по своему характеру есть не что иное, как сборник формулярных списков всех монгольских князей с обстоятельным перечислением всех их деяний, заслуг, проступков, отличий и пожалований. Дополняемая время от времени, как и формулярные списки наших чиновников, местным начальством, т. е. советом целого сейма халхаских князей, «Илэтхэль шастра» представляется потом к утверждению маньчжурскому министерству, а засим становится официальным документом для суждений о том или ином князе».
Как видим, этот источник обладает специфическими особенностями, вытекающими из его служебного назначения. Они приобретают тем большее значение, что «Илэтхэль шастра» появилась на свет тогда, когда халхаские феодалы уже превратились в верноподданных Цинской династии — хроники были составлены в 1780 г., а изданы в 1796 г., после чего дополнялись и переиздавались в 1803 и 1840 гг. пекинской Палатой внешних сношений (Ли фань юань), ведавшей делами застенных владений Китая. Совершенно очевидно, что такие хроники отражали интересы и взгляды не только халхаских феодалов, но и Цинской династии. Вот почему излагать историю ойратов и Галдана, руководствуясь показаниями только этого источника, значит заранее отказаться от объективного рассмотрения событий того времени.
О другом своем источнике — летописи Цинской династии «Шэн у цзи» — А. Позднеев писал: «Считаю долгом сказать, что сочинение это буквально служило для меня руководящей нитью, держась за которую единственно и была возможность разобраться в массе фактов, бессвязно и отрывочно изложенных во всех вообще монгольских летописях». Нет необходимости доказывать, что официальная хроника Цинской династии, написанная через полтора столетия после интересующих нас событий, еще менее, чем «Илэтхэль шастра», может претендовать на роль объективного источника, свободного от влияний общественных сил, противостоявших ойратским феодалам и их предводителю Галдан-Бошокту-хану.
Не придав значения указанным особенностям своих главных источников, А. Позднеев оказался у них на поводу и дал в целом ошибочное освещение событий монгольской истории конца XVII в., связанных с деятельностью Галдан-Бошокту-хана. Концепция А. Позднеева в основных чертах сводится к следующему. Галдан, с малых лет воспитывавшийся у далай-ламы, в 1671 г. получил разрешение оставить духовный сан и отомстить убийцам своего брата Сенге. Галдан напал на них и предал смерти, «а потом овладел всем имением и землями Сенге, прямой наследник которых Цэван-Рабдан с семью приближенными слугами своего отца бежал в Турфан». Из Турфана Цэван-Рабдан отправил к императору Сюань Е послов с просьбой принять его в подданство. В дальнейшем Галдан, движимый властолюбием, завершил «объединение под своей властью племен древнего ойратского союза», преследуя и истребляя всех, кто пытался воспротивиться его воле. Усилившись, он овладел Восточным Туркестаном, после чего стал готовиться к завоеванию Халхи. В 1688 г. он напал на нее. Цинское правительство всеми мерами старалось удержать Галдана от нарушения мира, а когда война все же стала фактом — прилагало усилия к скорейшему примирению враждующих сторон. Но Галдан не хотел мира. Вторгнувшись в пределы Китая, он принудил Сюань Е взяться за оружие. Так началась маньчжуро-ойратская война, закончившаяся разгромом Галдана него самоубийством. В результате агрессивной политики Галдана Халха была вынуждена отказаться от политической самостоятельности и перейти в подданство Цинской империи. Упрекая халхаских феодалов за их неспособность прекратить междоусобную борьбу, А. Позднеев писал: «Но не от взаимной междоусобной смуты суждено было, однако же, пасть Халхе, потерять свою независимость и признать себя рабою чуждого владычества. Падение ее, совершившееся не далее как в следующием 1688-м году, обусловливалось внешнею причиною и именно новым нападением со стороны чжунгаров; что же касается усобицы, то она только ослабила Халху и тем дала возможность неприятелю с большею легкостью покорить ее». В одном из своих писем к Н. Веселовскому А. Позднеев возвращается к этой теме: «Что разорило Халху вконец, как не чжунгарские походы? Что привело халхасов к совершенной потере самостоятельности и к подчинению маньчжурам, как не те же нападения соплеменных чжунгаров».