Одной из первых забот Галдана было достижение соглашения с правительством России по вопросу о сборе ясака. Еще в своем первом письме красноярскому воеводе Сумарокову летом 1671 г. Галдан, сообщая об убийстве Сенге, отстаивал свое право собирать ясак с населения, бывшего когда-то кыштымами ойратских владетельных князей добавляя при этом, что не имеет ничего против того, чтобы и русские власти получали с этого населения ясак. В одной из своих отписок Сумароков докладывал Сибирскому приказу: «В прошлом, государь, в 175 (1667. — И. З.) году приходил калмытцкой Сенга-тайша с воинскими людьми на мунгальского царя Лоджана-Саин-контайшу и его де, Лоджана, взял и людей его побил. И на той Лоджанове земле Сенга-тайша оставил дву тайш своих Донжина Кожечю да Абахан-хан, а Воинских людей, калмыков, с ними оставил 5000, и стояли те тайши за рекою Кемчюгом. И в нынешнем, государь, во 180 (1672 — И. З.) году перелезли р. Кемчюк те тайши с воинскими людьми и стали по сю сторону реки, от Киргиской земли во шти днищах... И до нынешнего, государь, 180 года те тайши Донжин Кожечи и Абахан-хан в Красноярской посланцов своих не присылывали, а в нынешнем, государь, во 180 году те тайши присылали трижды в разных месяцах посланцов своих, и те их посланцы двои говорили речью, а тре[тей] посланец подал мне на съезжем дворе Донжина Кожечи письмо... и в письме написано и речью говорили то ж мне, холопу твоему, чтоб Донжину Кожечи и Абахану подгородные татаровя качинцы и аринцы, и камасинцы, и канские, и со всех землиц тайшам дали ясак». В противном случае эти военачальники угрожали применить оружие. Документы этих лет подтверждают, что в начале правления Галдана вопрос о сборе ясака оставался столь же острым, как и в конце правления его предшественника — Сенге. Домогательства ойратских правителей, подкрепленные демонстрацией мощи 5-тысячного гарнизона, имели своим результатом фактическое сокращение ясачных поступлений в русскую казну. Осенью 1672 г. новый красноярский воевода Хрущов докладывал, что к нему прибыл посол от тайши Донжина, вручивший письмо от Кегеня (т. е. от Галдана) с извещением об отправке купеческого каравана. Посол говорил также, что «контайша Кегень пришол со своей земли на Мугальскую землю с калмыцкими людьми и стал де на Кемчюге реке от Красноярского в 10-ти днищах, и стоять Де ему тут и зимовать... И то дё знатно, что им, калмыцким тайшам, с киргизы и с тубинцы приходить под Красноярской острог и на уезды войною, потому что присылают они, тайши, посланцов своих безпрсстанно, чтоб ясашные люди качинцы и аринцы, и канские, и камасинские, и удинские им, тайшам, ясак платили».
Летом 1673 г. из Красноярска вновь писали, что туда прибыл от «кеген-кутухты» посол Мыш, который заявил воеводе, что «Кеген учинился на сенгино место и пришол со всеми своими воинскими людьми на Мугальскую землю, где стоял Лоджан, а воинских де людей с ним 10 тысяч. Да посланец же де говорил Алексею: которые ясачные люди ясак платят великому государю в Красноярской, и те б люди ясак платили ему, Кегеню, а будет платить не станут, и Кегень будет под Красноярской войною». Из этого документа видно, что осенью 1673 г. Галдан покинул берега Или и перебрался в верховья Енисея, откуда продолжал сноситься с местными сибирскими властями, отстаивая свое право на сбор ясака с местного населения, не возражая в то же время против того, чтобы и русская казна взимала с этого населения свой ясак.
Местные русские власти опасались, что Галдан сконцентрирует войска в пограничной зоне, желая вторгнуться в русские пределы и силой оружия решить вопрос о ясаке в свою пользу. Но эти опасения были неосновательны. Галдан не хотел войны с Россией. Напротив, он искал возможности договориться с русскими властями, предлагал узаконить двоеданство, т. е. право обеих сторон собирать в свою пользу ясак с бывших ойратских кыштымов, перешедших в подданство России. В декабре 1672 г. в Тобольск вернулся И. Карвацкий, который годом раньне был командирован для сопровождения на родину посла Сенге Неуруса, возвращавшегося из Москвы, а также для вручения царского жалованья хану Джунгарии. И. Карвацкий доложил, что Сенге был убит до их приезда и что жалованье, ему предназначавшееся, было передано гэгэну. «И Гаган-тайша ваше великих государей жалование принял честно». Галдан просил, чтобы ему были возвращены подданные, откочевавшие в прошлые годы от ойратских князей в пределы России. Он жаловался также на то, что сибирские власти не желают пропустить в Москву его посла Девлет Шиха, несмотря на его службу русскому царю, на оказанную им помощь Сеиткулу Аблину. «Да он же говорил: б уде де ево, Девлет Шиха, и прежних посланцов Зайсана и Чадыра к вам, великим государям, к Москве с листы и с подарки не отпустят, и впредь де вашим государевым послом, хто будет к тайше их посланы и которые приедут для торгу, быть задержанным».
Москва приказала не задерживать послов Галдана и отправить их в столицу. Будучи на приеме в Посольском приказе, они жаловались: «Приехали де они в Тобольск в прошлом во 179 (1671. — И. З.) году, и в Тобольску де боярин и воевода князь Иван Борисович Репнин с товарыщи держали их 3 года». 1 августа 1673 г. послы вручили Посольскому приказу в Москве два письма от Галдана. В одном из них было написано: «Род де их издавна прежним великим государем царем и великим князем Росийским служили и послов своих безпрестанно присылали. И он, тайша, последствуя предком своим, к великому государю посла своего Зайсана послал о том, чтоб великий государь пожаловал ево, не велел сибирским боярам и воеводам людем ево никаких налог чинить, чтоб о том в ыных гоударствах ведомо не было». Во втором письме Галдан писал: «После де смерти брата ево, Сенги-тайши, учинился тайшей он, Галдан-тайша, и послал к великому государю посланника своего Зайсана, и его вскоре к Москве не отпустили и учинили задержание в Сибири. И как ему о том учинилось ведомо, и он послал к великому государю другово своего посланника Иркебека проведать подлинно о Зайсане и от кого задержание ему учинилось».
Мы располагаем весьма скудными данными об этом посольстве. Отсутствие материалов не позволяет нам проследить ход и установить исход переговоров между послами Галдана и правительством России. В одном из документов дается, однако, более подробное изложение писем Галдана и речей его послов. Так, например, в первом письме Галдан сообщал, что при его брате, Сенге, царские люди взимали ясак с его подданных, но «того он ныне себе в досаду не ставит», хотя раньше этого и не бывало. Сенге по этому поводу посылал в Москву послов, но безрезультатно. Теперь место Сенге занял он, Галдан, который также послал одного посла, но его в Москву не пропустили. Узнав об этом, Галдан направил нового посла.
В другом письме Галдана говорилось, что калмыцкий народ прежде служил русским царям; сейчас Галдан отправляет своего посла изложить царю обиды, которые чинились русскими властями хану Сенге в сборе ясака, и выяснить, знает ли об этом царь? «А их де люди, — писал Галдан, — живут близко от Тобольска и к службе великого государя всегда готовы». О прочих делах Галдан поручил послу говорить устно. Устная же речь джунгарского посла сводилась к тому, что дед, отец и брат Галдана служили русским царям, что место Сенге занял Галдан, который до этого был хутухтой. Галдан существенно помог Сеиткулу Аблину, который проезжал через его владения вскоре после его воцарения. Аблай-тайджи дал Аблину провожатых до Китая. Вскоре, однако, на улус Аблая напал его старший брат Очирту-Цецен-хан. Узнав об этом, сопровождавшие Сеиткула аблаевы люди были в большом смятении. Тогда представитель Галдана Зайсан, «видя их в таком опасении, покиня людей своих, ездил с ними для людей и для подвод под государеву казну к тайше своему. И тайша де, служа великому государю, людей с ними в провожатых посылал и подводы дал. А он де, Зайсан, великого государя с казной и с Сеткулом ехал вместе до китайского государства, а ис китайского государства до Тобольска». Из Тобольска Аблин поехал в Москву, а его, Зайсана, воеводы более трех лет держали в Тобольске.
Версия о помощи, оказанной Галданом Аблину, не вполне совпадает с докладом самого Аблина и является, вероятно, преувеличением. Но слова посла сами по себе представляют интерес, свидетельствуя о стремлении Галдана заслужить расположение Москвы, а также о новой войне между Очирту-Цецен-ханом и Аблаем в 1668—1671 гг.
Что касается письма Цэван-Рабдана, то оно целиком повторяло содержание писем Галдана. Новым в нем было лишь напоминание о 60 семьях белых калмыков, плативших его отцу Сенге ясак, но потом изменивших и бежавших к Томску. Эти люди при жизни Сенге не были возвращены, поэтому Цэван-Рабдан просил вернуть ему перебежчиков. Письмо в свою очередь подтверждает, что Цэван-Рабдан в первые годы правления Галдана сотрудничал с ним и поддерживал его. Разрыв произошел позже.
Москва ответила на представление Галдана о ясаке довольно решительно. Его послам, приглашенным в октябре 1673 г. в Посольский приказ, было разъяснено, что русские подданные не могут платить ясак Галдану. «А он, тайша, подданный царского величества, и он бы, тайша, ясаку с них не имал и тем на себя гневу царского не наводил». Послам сказали также, что царю известно о перекочевке Галдана со всем его улусом со старых кочевьев в киргизскую землю в Сибирь и о намерении Галдана объединиться с киргизами и тубинцами с целью напасть на Томск, Кузнецк и Красноярск. Пусть послы, вернувшись домой, скажут своим тайшам, чтобы те жили с русскими людьми в мире. Одновременно в Сибирь был послан указ, повелевавший направить к Галдану «доброе» посольство с письмом и дарами, а также пропускать впредь его послов в Москву без задержки, если он будет о том просить.
В начале 1674 г. в Москву прибыло многочисленное посольство от Очирту-Цецен-хана, Чохур-убаши, их сыновей и других родственников. Материалы посольства дают основание утверждать, что конфликт между Галданом и указанными владетельными князьями возник раньше, чем обозначился разрыв с Цэван-Рабданом. В феврале 1674 г. послы вручили в Посольском приказе письма от своих правителей. Чохур-убаши в своем письме жаловался на то, что во время его поездки на богомолье в Тибет на его улус напал Галдан, которого он именует расстригой-хутухтой. Он писал, что Галдан землю его «с пашнями и с людьми разорил... земля моя совсем разорена, а я в своей земле был старожилец». Из письма видно, что Галдан напал на улус Чохура не раньше осени 1671 и не позже лета 1673 г. Мы не знаем точно, что явилось причиной конфликта между Галда