ского владения — поближе к театру будущих операций, Галдан развернул активную вербовочную работу среди владетельных князей западной Халхи и начал подготовку к овладению Кукунором. Из его письма к Чжан Юну видно, что он даже не очень скрывал свое намерение стать твердой ногой в Кукуноре и мотивировал право на обладание частью этой области ссылкой на отца, Батур-хунтайджи, который вместе с Гуши-ханом воевал за овладение краем.
Пытаясь обосноваться в Кукуноре по возможности мирными средствами, Галдан вступил в родственные связи с его правителями, взяв себе в жены дочь одного из сыновей Гуши-хана и выдав свою дочь замуж за одного из его внуков. Но его планы в отношении Кукунора не встречали сочувствия у преемников Гуши-хана, не желавших поступиться своими привилегиями во имя будущего объединенного монгольского государства, в котором не им предстояло играть главные роли. Так возник конфликт между Галданом и правителями Кукунора. Невозможность мирным путем разрешить этот конфликт явилась первым серьезным препятствием на пути реализации великодержавных планов ламаистской церкви и Галдана. Как мы увидим ниже, даже руководителям церкви в Лхасе не удалось склонить феодалов Кукунора на сторону Галдана. Пределом уступок кукунорских владетельных князей было их согласие соблюдать нейтралитет и не вмешиваться в борьбу Галдана за овладение Халхой, а затем в его войну против Цинской династии. Мы не знаем, кто и по какой причине удержал Галдана от вооруженного вторжения в Кукунор в 1678 г., но самая идея такого вторжения была отражением этого конфликта и попыткой насильственным путем решить конфликт в пользу Галдана и тех, кто стоял за его спиной.
Цинское правительство вело в эти годы по отношению к Галдану и Джунгарскому ханству весьма осторожную политику, избегая каких-либо осложнений и обострений, принимая в то же время меры к отражению возможной угрозы интересам династии. Когда летом 1679 г. Чжан Юн доложил Пекину, что Галдан, отказавшись от похода в Кукунор, отправил 30-тысячный корпус для завоевания Турфана, Сюань Е издал указ: «А понеже Галдан, как уже известно есть, человек неспокойный и суров, а притом силен войском и богат скотом, то сего дела оставить без надлежащих предосторожностей не должно, хотя его земля от наших городов Ганджоу и Суджоу и весьма в дальнее состоит расстояние».
В это же время из Пекина к Галдану выехал посланец цинского императора Китат, который летом 1683 г. представил правительству отчет о своем путешествии. В этом отчете Китат сообщал, что Галдан, узнав о приезде посла, сказал, «что он прибытие таких послов, которые никогда в земле элетской не бывали, с великой радостью слышит». Характерны некоторые детали переговоров о процедуре приема цинского посла правителем Джунгарии, который предложил руководствоваться правилами, принятыми в Пекине, где, «как им известно есть, принимают коллежские господа, а потом докладывают его величеству... А у них хотя коллежского и канцелярского учреждения не имеется, то однако ж вместо того имеются учрежденные джайсаны, которые ту же самую должность, что и наши коллегии и отправить могут, и тако нашему обыкновению противно быть не может».
28 декабря 1682 г. Китат был принят Галданом, проявившим большой интерес к недавним восстаниям против Цинской династии, имевшим место в Китае. Он спросил: «Правда ли то, как слышал он, что в государстве нашем были великие бунтовщики, и по некотором времени оные вконец истреблены?» На этот вопрос Китат ответил, что «прежде сего в нашем государстве бунтовщики подлинно были. Однако его величество... из бунтовщиков иных добровольно, а некоторых оружием смирил. Однако ныне бунтовщики уже все совершенно успокоены и искоренены, и что ежели бы земля, в которой засели бунтовщики, положением места такова была, какова есть их пространная степь, то б долговременного труда не требовалось».
В конце января 1683 г. Китат выехал на родину. Вместе с ним Галдан отправил в Пекин своих послов с дарами, в числе которых были 400 лошадей, 60 верблюдов, 300 соболей, 500 горностаев и т. п.
Материалы посольства Китата свидетельствуют о стремлении Галдана произвести впечатление на посланцев Пекина, о его желании внушить им представление о Джунгарском ханстве как о могущественном и богатом государстве, правитель которого вполне равен правителю Китая. Важно отметить, что пекинский посол на этот раз не оказал противодействия претензии Галдана на равенство с императором Китая. Можно думать, что он действовал в соответствии с полученными в Пекине инструкциями. Во всяком случае у нас нет данных о том, что его поведение в ставке Джунгарского хана было в Пекине осуждено.
Подтверждение сказанному мы находим в эпизоде, связанном с пожалованием Галдану почетного титула Бошокту-хана. В сентябре 1679 г. Галдан письменно уведомил Пекин о том, «что он от Далай-ламы пожалован в достоинство ханства с титулом Бошокту-хана». Это уведомление привело в смущение правительственные органы Цинской династии. Палата внешних сношений, исследовав вопрос, установила, что «никогда такого примеру не бывало, чтоб от оных (т. е. от ойратских. — И. З.) владельцев, которые сами собою объявляли себя хаком, присланные дары приняты были», что раньше грамоты на титулы давались Пекином, что следовало бы отказаться от приема даров, присланных Галданом, нарушившим порядок и традиции. Но учитывая то, что он прислал дары «от всего своего усердия, — глубокомысленно рассудила Палата, — и притом нарочно прислал своего посла о себе объявить, того ради да благоволит ваше величество присланные от него дары всемилостивейше принять». Сюань Е согласился с доводами Палаты и принял дары Галдана, молчаливо тем самым признав за ним право на ханский титул, пожалованный далай-ламой.
Столь примирительное в эти годы отношение Пекина к Галдану объясняется напряженной внутренней обстановкой в Китае, где еще не погасло пламя антиманьчжурского восстания, поднятого У Сань-гуем (1675—1684), где началось и усиливалось брожение в Южной Монголии, во главе которого стоял правнук чахарского хана Ликданг) Буринай (1676), где немало тревог и забот вызывали и события в Халхе, о которых мы будем говорить ниже. В этой обстановке пекинское правительство не рисковало обострять отношения с Джунгарским ханством.
Но независимо от этого пожалование Галдану главой ламаистской церкви титула Бошокту-хан («Благословенный правитель») не случайно. Известно, что среди владетельных князей Чоросского дома после Эсен-хана никто не носил ханского титула. Ханом не были ни Хара-Хула, ни Батур-хунтайджи, ни Сенге, не был ханом ни один из правителей Джунгарии после Галдана. Но Галдану, которому в 1679 г. исполнилось 34 года, который всего лишь, восемь-девять лет правил Джунгарией, утверждая свое единодержавие и беспощадно расправляясь со всеми, кто становился на пути реализации его планов, церковь официально выразила свое одобрение и благоволение, присвоив титул Благословенного хана. Этот факт служит еще одним подтверждением совершенно особых отношений, существовавших между церковью и Галданом, который фактически выступал в роли представителя интересов влиятельных лиц, окружавших далай-ламу.
В начале 80-х годов XVII в. внутриполитическое положение Цинской империи существенно окрепло. Антиманьчжурские движения были подавлены. Но опасность подчинения монгольских владений Халхи Галдану, что рассматривалось правительством как явление, чреватое опасными осложнениями, стала усиливаться. Следует отметить, что краеугольным камнем политики Цинов по отношению к Монголии была безусловная, бескомпромиссная, решительная борьба против любой возможности политического объединения последней и тем более — против объединения Халхи с ойратским государством.
Мы не будем останавливаться на описании известных событий в Халхе, связанных с борьбой за престол во владении Дзасакту-хана. Они положили начало вмешательству Галдана, что в конечном счете и привело к кровавой развязке 1688 г. и к переходу подавляющего большинства халхаских феодалов в фактическое и юридическое подданство Цинской династии. Для нас представляет интерес освещение этих событий официальными цинскими историографами, писавшими под непосредственным руководством Сюань Е.
Наш маньчжурский источник, сообщает, что в 1662 г. в дзасактухановском владении Халхи началась борьба претендентов за ханский трон. В ней принял участие Лубсан-тайджи (последний Алтын-хан), но потерпел поражение и в 9-м году правления Сюань Е (1670) бежал под защиту ойратского Галдана. В 20-м году правления Сюань Е (1681) Галдан выдал Лубсан-тайджи новому Дзасакту-хану Ценгуню.
О том, как дальше развивались события, мы узнаем из сообщения об отправке в начале 1684 г. указа Сюань Е к далай-ламе: «А прежде сего дважды доносили его величеству правого крыла калкаской владелец Джасакту-хан, — говорилось в указе, — что с самого того времени как владения его величества Элхе-Тайфань (маньчжурское имя Сюань Е. — И. З.) 1 году Лодзан-тайдзи взбунтовался, то из его подданных многие перешли в сторону ко владельцам левого крыла. А хотя он о возвращении и многократно требовал, однако ему ни одного человека не возвратили, чего ради принужден он был просить судаку Далай-ламы, по которому его прошению от Далай-ламы во все 7 калкаских знамен послан был Джарнай с таким объявлением, чтоб они все его, Джасакту-хана, содержали в почтении, и оных его подданных, которые, во время бунту, разбежавшись, перешли в сторону-левого крыла, до последнего человека ему назад возвратили. И как оной Джарнай для того договору учинил съезд, то Тусету-хан на оной съезд не поехал, и что его величеству как общему их великому государю о сей своей обиде доносил. А ныне его величество ради их многолетные дани, которую они из роду в род с великим почтением и ревностью приносили, не желая видеть их род в великом упадке и разлучении, милостиво рассудил: Ациту-гелуна послать со своим указом к Далай-ламе, дабы он со своей стороны для примирения оных владельцев посла послал».
Ациту-гелун вернулся в Пекин в декабре того же 1684 года с письмом от далай-ламы, в котором между прочим говорилось: «Я для примирения калкаских владельцев правого и левого крыла посылал Джарбуная. Но затем он их на съезде примирить не мог, что прежде правое, а потом и левое крыло к миру склонности не показало... Я ныне по силе вашего величества указу отправил от себя Семба-Чембу-кутухту с таким приказом, чтоб он 12 луны в земли калкаских владельцев явился». Однако этот представитель далай-ламы, доехав до города Куку-хото, умер, что вызвало новое послание Сюань Е к далай-ламе: «Прежде сего, — писал он, — подавал нам калкаской владелец Джасакту-хан прошение, что Тусету-хан обещание свое нарушил, поданных ему не возвратил и на съезд для договору не поехал». Сюань Е просил далай-ламу направить в Халху вместо умершего Семба-Чемба-хутухты нового представителя. Далай-лама ответил, что посылает Галдан-ширету. Было решено, что Галдан-ширету встретится с послами Сюань Е на границе Халхи, с тем чтобы совместными усилиями примирить враждующие стороны.