В октябре 1686 г. Галдан-ширету и представитель Сюань Е Арани донесли о том, что порученное им дело успешно выполнено. «8 месяца 16 дня, — писали они, — собрав всех калкаских правого и левого крыла ханов, дзинунов, ноянов и тайдзиев, вашего величества высочайший указ объявили, а 22 дня мы оных владельцев опять велели собрать и вашего величества следующий наставительный указ, который мы при отъезде нашем получили, им при всенародном собрании прочитали... И как мы сей вашего величества указ им объявили, то Серен-Ахай-тайдзи с товарищи, став на колени, доносил, что их семь калкаских знамен произошли от одного прародителя, и прежде сего жили они друг с другом во всяком миру и согласии, пока напоследок Лобдзан-тайдзи великой мятеж не произвел, после чего стали они друг у друга подданных таить и у себя удерживать... Однако ж по высочайшему вашего величества указу, оставя ссоры, между ими последует ли мир или нет, то оное состоит в воле их двух ханов. Мы Джасакту-хану и Тусету-хану велели, обнявшись, друг друга спросить о здоровье, равным же образом и протчие все тайдзи обоих крылей, друг друга обняв, поздоровались. Той же луны 23 дня от ханов, дзинунов и знатных ноянов и тайдзиев выбрано было искусных и честных джайсан более 60 человек, которые перед ламою Галдан-Ширетуем и Джебдзун-Дамба-кутухтою, по-веся образ фуцихин (будды. — И. З.), клянулись великою клятвою, и потом со обоих сторон те тайдзи и люди, которые доселе у них в разных руках находились, прежним хозяевам возвращены. И тако всякие дела, которые касались решения судом, окончены».
Как свидетельствуют приведенные документы, цинское правительство было в эти годы действительно озабочено положением дел в Халхе, где свыше десяти лет длилась острая междоусобная борьба. Следует учесть, что монгольская политика Цинской династии не была одинаковой и неизменной во все времена. В первый период заинтересованные главным образом в ослаблении феодальных владений Монголии Цины стремились использовать внутренние противоречия и конфликты, натравливая одного монгольского владетельного князя на другого. В начале 80-х годов, когда на горизонте все более отчетливо стала вырисовываться опасность подчинения Кукунора, Халхи и других частей Монголии быстро усиливавшемуся ойратскому повелителю Галдан-Бошокту-хану, положение изменилось. Прогрессировавшее ослабление Халхи, облегчая реализацию планов Галдана, перестало устраивать цинское правительство, и оно начало добиваться прекращения в Халхе междоусобной борьбы.
В это же время начало меняться отношение Пекина и к самому Галдану. Примирительная ранее политика цинского правительства стала приобретать все более жесткие формы. Раньше всего это проявилось в вопросе об ойратской торговле на территории Китая, о чем свидетельствует послание Сюань Е к Галдану, отправленное из Пекина в конце 1683 г. «С самого того времени как между нами пребывающая дружба и согласие соединились, — писял цинский император, — то ты всегда постоянно с крайним усердием, почитая нас, дань нам приносишь. А понеже мы, видя твои толь честные и учтивые поступки, которые ты нам с великой ревностью оказывал, всегда тебя похваляли, то прежде сего посылаемых твоих послов без определения числа, всех, до последнего человека, сколько их прислано не было, на границах наших с торгом пропускали, тогда послы твои приезжали не в великой свите, а притом и никаких от них непорядков не происходило, потому что главные командиры над подчиненными имели доброе и крепкое смотрение. А ныне твои послы, как нам известно есть, иногда более 1000, а иногда и несколько тысяч человек, соединившись, безпрерывно приезжают, а в проезде дорогою у подданных наших мунгал, кочующих за Великою стеною, сильною рукою скот отнимают, а вступивши внутрь нашей земли, ко своему великому своевольству пускают в поля скот и топчут хлебы, вяжут людей, грабят пожитки и чинят великие и несносные обиды и противности... И того ради мы принуждены ныне твоих послов пропускать на границе со определением числа, т. е. впредь послы твои, которые будут иметь за твоею печатью пашпорты, на границе более 200 человек пропущено не будет. А прочим, которые будут при их свите, позволяем торг свой иметь в Джан Цзякоу (Чжанцзякоу. — И. З.) и Хухухото. Да и от тех владельцев, которые без твоих пашпортов сами от себя присылают к нам дань, а имянно — от элетского владельца Гарма-Данцин-хошоуция, от хошотского владельца Борокудзи-тайдзи, от дурбетского владельца Алдар-тайдзия, от тургутского владельца Аюки-тайдзия, присылаемых послов свыше 200 человек на границах наших пропущено не будет».
Мы воспроизвели этот документ почти полностью потому, что он положил начало целой серии посланий Галдана к Сюань Е и Сюань Е к Галдану по вопросам торговли, а также потому, что он отражает изменение политики Пекина по отношению к Джунгарскому ханству.
Через год, осенью 1684 г., Галдан, несмотря на позицию пекинского правительства, вновь послал в Китай своего представителя в сопровождении 3 тыс. служителей. Пекинские власти, однако, категорически отказались впустить в пределы страны больше 200 человек. В связи с этим Галдан летом 1685 г. прислал Сюань Е письмо, в котором сообщал, что доложил далай-ламе решение Пекина но пропускать в Китай более 200 послов и купцов. «И ежели, — писал он, — подлинно от моих подданных происходят непорядки, то весьма справедливо есть, что ваше величество изволили так указать. Однако я те трактаты, по которым из древних времен четыре элетские рода купечество и торги свои имели, нарушить и уничтожить не могу. И ежели все дела по оным древним трактатам отправляться будут, то, как уповать должно, обоим сторонам не без пользы быть может».
Мы не знаем, о каких древних трактатах говорил в этом письме Галдан. Мы знаем лишь, что его доводы не изменили позиции Пекина. Решение Сюань Е об ограничении числа ойратских представителей, допускаемых внутрь страны, двумя сотнями человек осталось в силе.
В апреле 1687 г. Галдан прислал в Пекин два новых письма. В одном из них он снова ставил вопрос о разрешении ойратам свободно торговать в Китае, еще раз подчеркивая, что от такой торговли выиграют обе стороны. Но маньчжурское правительство и на этот раз осталось непреклонным. Еще более серьезным было второе письмо Галдана, адресованное сановнику Арани. В нем он обращал внимание министров пекинского правительства на предосудительное отношение халхаского первосвященника Джебдзун-Дамба-хутухты к представителю далай-ламы Галдан-ширету во время примирительного съезда 1686 г. Напоминая историю раздоров в Халхе, роль в них Тушету-хана — родного брата Джебдзун-Дамба-хутухты, посредничество далай-ламы, первая попытка которого по вине Тушету-хана не увенчалась успехом, положительный результат миссии Галдан-ширету, Галдан писал, что и он приветствует этот результат. Однако его радость по поводу наступившего в Халхе мира омрачается полученными им сведениями о неправильном, оскорбляющем достоинство личного представителя далай-ламы поведении Джебдзун-Дамба-хутухты, который осмелился считать себя равным Галдан-ширету. «А прежде сего, — писал он, — когда были у меня ваши придворные министры, то между протчим сказывали мне, что его величества священного государя намерение в том состоит, что закон есть тех, которые на себе желтые шапки носят, а ламы есть, далай-лама. И потому вам, господа министры, надлежит то делать, что к пользе закона желтых шапок служить может. А понеже мы почитаемся желтых шапок государями олигейства (исповедующих ламаизм. — И.З.), то ...что по вашему мнению к пользе священных законов служить может, прошу ко мне обстоятельно отписать».
В этом документе с полной ясностью раскрывается концепция Галдана, вся его политическая платформа. Считая себя главным представителем далай-ламы и защитником интересов желтошапочной церкви, «главным государем олигейства», вмешивался во все, что, по его мнению, нарушало законы Дзонхавы и ущемляло авторитет далай-ламы. Из письма Галдана видно, что в свое время он излагал эту же концепцию представителям Сюань Е, которые заверили его, что Сюань Е также стоит на страже интересов желтошапочной церкви и далай-ламы. Мы не знаем, в какой мере эта идея была внушена Галдану самим далай-ламой и другими руководителями церкви в Лхасе, но наши источники дают все основания полагать, что политика Галдана поддерживалась Лхасой.
В Пекине, однако, решили не отвечать на письмо Галдана. Вскоре Джебдзун-Дамба-хутухта сообщил Сюань Е, что получил от Галдана письмо, в котором тот писал: «На съезде Курень-Бельцирском весьма то противно законам, что ты себя с ламой Галдан-ширетуем сравнил... А лама Галдан-ширету есть такой лама, который на кровати Дзункабы место имеет и послан был для миротворства главным членом». Пекинские власти и на этот раз решили не вмешиваться; донесение Джебдзун-Дамба-хутухты, как и письмо Галдана, было оставлено без ответа.
Между тем конфликт между Галданом и халхаским первосвященником разрастался и обострялся. В июне 1687 г. Тушету-хан Чихунь-Доржи представил в Пекин доклад о том, что и он получил от Галдана письмо, обвинявшее Джебдзун-Дамба-хутухту в нарушении ламаистских законов, т. е. в приравнивании себя, Джебдзун-Дамба-хутухты, к личному представителю далай-ламы — Галдан-ширету. «А ныне, — писал Тушету-хан, — получил я ведомость, что Галдан посылал своего служителя, Чечень-убаши называемого, для учинения съезду с калкаским правым крылом. А на съезде публично Галданева грамота читана, в которой гласит тако: всем тем людям, которые состоят в правом крыле, Джасакту-ханова повеления не преступать, а кто преступит, то оному, яко противнику, то же учинено будет, что и Лобдзаин-сайнтайдзию учинено. Также носится слух, что Галдан от гор Алтай-Алинь с южной стороны подвинулся сюда и намерен вступить на местечко Илань-Хегар, на которое местечко для соединения и Джасакту-хан следовать имеет, и что Галдан Декдехый-мырген-ахаю велел к той же стороне откочевать, а с левым крылом не соединяться. А правого крыла ноянам велел он собираться в один корпус и для прикрытия следовать за Джасакту-ханом. И понеже прежнее его письмо весьма жестоко и грозно, а ныне, сколько нам известно есть, против нас войною итти намерен, то мы без надлежащего приуготовления и осторожности остаться не можем... однако и того опасаемся, чтоб первым зачинщиком не быть».