Действия командующего вызвали гневную реакцию в правящих кругах Цинской империи. Советники Сюань Е порицали командующего за то, что он упустил такой удобный случай, и предложили организовать преследование Галдана. Император одобрил мнение советников, Он тоже считал, что командующий поступил неправильно, что дело сие «исключительно важно», что виновных надо наказать и т. д.
Галдан не стал дожидаться нового нападения и начал отходить из района Улан-Бутун на север. Командующий доносил, что «Галдан, будучи утеснен нашею армиею и опасаясь погони, взяв из реки Сира-Мурен-бира довольное число воды, чрез гору Дадзишань-Алинь ночным временем побежал к озеру Ганганур называемому. И хотя у нас принято было намерение, чтоб за ним гнаться в след, однако лошади наши так обезсилели, что далее бежать не могли, а чтоб он, Галдан, от нас весьма не отдалился, то договорился с Дзирун-кутухтой с таким обязательством, чтоб он, Дзирун-кутухта, для заключения мирных договоров его, Галдана, не в дальнем расстоянии остановил», а когда подойдут новые войска, он начнет погоню за Галданом.
Но последний, нуждаясь в передышке, прислал письмо, в котором писал: «Благоугодно было Далай-ламе для постановления мирного согласия послать Дзирун-эрдения. А ныне, когда его величество, великий хуанди (император. — И. З.) свою высочайшую милость и щедроты ко мне показать соизволил, то я обещаюсь с сего времени до калков отнюдь не касаться и на них неприятельски не нападать. И для того сие мое печатью утвержденное письмо нижайше подаю».
11 августа командующий цинской армией послал к Галдану Илагугсан-хутухту, который через четыре дня вернулся и привез от него новое письмо. Галдан признавал себя виновным в том, что вторгся в пределы Китая. «Сверх сего оной Илагугсан-хутухта словесно объявлял, что Галдан, поставя образ фуцихин на голову, с клятвою говорил следующие речи: Я, по всей моей справедливости требуя о выдаче Тусету-хана и Джебдзун-Дамба-хутухты, перешедши караулы, вступил в самую середину ваших земель. И того ради я, оставя небо и фуцихия, не могу ныне того сделать, чтоб свою вину не признать... И притом нижайше прошу, да благоволит ваше величество по своим щедротам в вине моей меня яко человека простить... А ныне для ожидания вашего величества всемилостивейшего указу к самым границам отойду и, усмотри довольство травы и воды, стоять буду на таком месте, где никакого жилья не будет».
В ответ на эту «повинную» Сюань Е вновь подчеркнул бескорыстную позицию цинского правительства, не желавшего якобы ничего более как мира и благоденствия для всех. «А ныне, — писал он Галдану, — когда ты признал свою вину... повелевается следующее: 1. Со своим войском из наших земель выступя, ожидать нашего указу; 2. До наших подданных калков не токмо до одного человека, но ниже до одной скотины не касаться; 3. Ко всем нашим подданым джасакам ни одного своего человека ни под каким видом не пересылать; 4. Ежели ты утеснен или имеешь какую необходимую нужду, то о том нам донеси, по которому доношению мы... никогда тебя не оставим и милости не лишим, а все твои противные поступки предадим забвению».
Итак, первый поход Галдана на восток закончился серьезным поражением. Галдан явно переоценил свои силы, рассчитывая при поддержке отрядов Дзасакту-хана и других халхаских князей — его союзников не только разгромить противников в Халхе, но и отстоять завоеванное в борьбе против Цинской империи. Вступление его войск в пределы Внутренней Монголии было авантюрой или ошибкой. Это признавали как представитель далай-ламы Джирун-хутухта, видевший в этом основное «прегрешение» Галдана, так и сам хан Джунгарии, усердно, как мы видели, каявшийся в содеянном «грехе». Мы не знаем, какие собственно цели ставил он перед собой, вступая на территорию империи. Правда, в одном из двух писем, отправленных им в сентябре 1690 г. Сюань Е и посвященных главным образом вопросу о торговле в Китае, Галдан писал: «Я больше оттого принужден был учинить некоторую противность (т. е. вступить в пределы Китая. — И. З.), что на толь далекий проезд довольного числа провиянту запасти не мог». Возможно, что это обстоятельство и в самом деле толкнуло его на отчаянный марш по степям Внутренней Монголии; мы знаем, что Халха была разорена и опустошена настолько, что никак не могла стать базой снабжения его войск. Но возможно и то, что он надеялся встретить сочувствие своим планам у ханов и князей Внутренней Монголии. Ниже мы увидим, что и в дальнейшем он будет пытаться привлечь их на свою сторону. Главным козырем Галдана была при этом ссылка на поддержку далай-ламы, представитель которого Джирун-хутухта фактически являлся не просто послом, а, как мы еще увидим, активным помощником Галдана. Уже в 1690 г. это понял Сюань Е, отказавшийся принять Джирун-хутухту и разговаривать с ним, обвиняя его в соучастии с Галданом. Император не случайно ультимативно потребовал от последнего, чтобы он ни под каким видом не вступал в контакт с владетельными князями, подвластными Цинской династии.
После поражения Галдан в трудных условиях начал отступление в район Кобдо. Ойратские рядовые воины и их семьи испытывали серьезные лишения. Некоторые сведения об этом мы находим в русских источниках. Так, например, в июле 1691 г. в Селенгинск пришли три ойрата, которые рассказали, что «они были калмыцкого владельца бушухтухановы воинские люди, а отстали де они от него, бушухтухана, как он пошел з боев от китайских людей на белом месяце (т. е. в феврале. — И. З.) в мугальской земле у Ханай-олоя за конною скудностью и от голоду, потому что де у него, бушухтухана, в войске за скудостью скота голод великой и от того де голоду в войске многие люди помирают». Из рассказа этих перебежчиков видно, что Галдан со своей армией лишь в феврале 1691 г. дошел до Хан-ула (гора в районе современного Улан-Батора). О бедственном положении ойратских трудящихся говорит и та настойчивость, с которой Галдан добивался разрешения торговать в Китае. В одном из посланий к Сюань Е он писал, что «с самого того времени, как Калка потеряла свое правительство (т. е. с 1688 г. — И. З.), купечества не имел и что того ради на содержание своих людей просит милостивого награждения».
Сведения о тяжелом положении Галдана дошли и до Пекина. Сюань Е решил использовать их в своих интересах. «А ныне ты обстоишь, — писал он Галдану, — ...зело в великой нужде, ибо не токмо весь скот употребил на пищу, но и людей твоих от заражения моровой язвы мрет превеликое множество... И тако тебе, буде ты ныне за совершенным голодом в землю свою возвратиться не можешь и состоишь в крайней бедности, ближе к пограничным нашим караулам прикочевать, где от нас получить имеешь всемилостивейшее пропитание, а ежели совершенно покорисся, то и еще того больше пожалован и награжден будешь».
В Цинской империи шла усиленная подготовка к продолжению войны против Галдана. Из императорского дворца в Пекине исходили указы, требовавшие улучшить обучение, вооружение и оснащение войск, изучить возможные маршруты на северо-западе, условия судоходства по Хуанхэ и т. д. В это же время шли последние приготовления к Долоннорскому съезду, целью которого было оформить превращение Халхи в составную часть Цинской империи.
1 мая 1691 г. на этом съезде состоялась церемония прощения Тушету-хана и освобождения его от наказания за те действия, которые привели к войне с Джунгарским ханством: Тушету-хан принес повинную, халхаские князья просили простить Тушету-хана, и, наконец, был прочитан указ Сгоань Е, возвещавший о помиловании виновного.
Решив информировать далай-ламу об окончательном урегулировании монгольского вопроса, Сюань Е направил ему письмо, в котором, между прочим, выражал недовольство деятельностью хутухт Джируна и Илагугсана. Последние «ничего полезного не учинили, ибо они во всем поступали не по нашим намерениям, и для того Галдан, удержа их у себя, к наивящей войне вооружился, и собравшись со всем своим домом, грабя и убивая кал-ков, в самую средину наших пограничных караулов вступил», подчеркивая, что Галдан находится в очень тяжелом положении и, возможно, решит пойти к далай-ламе, который в этом случае может поступить с ним по своему усмотрению. Император предупреждал, что в случае, если Галдан осмелится хоть чем-нибудь обидеть халхасов, он будет уничтожен.
В самом конце 1691 г. в Пекин прибыло ответное письмо далай-ламы, порицавшего Джирун-хутухту за то, что он своевременно не помешал Галдану потребовать выдачи Джебдзун-Дамба-хутухты, но считавшего, что Джирун-хутухта делал все, чтобы примирить ойратов с халхасами. Устно посол передал Сюань Е, что далай-лама всегда видел свою задачу в установлении мира, что еще до начала войны от Тушету-хана и Галдана «к хухунорским тайдзиям посланы были послы и каждый из них от оных тайдзиев требовал себе войско на помощь. А как о сем хухунорской Далай-тайдзи Далай-ламе донес, то Далай-лама на оное ответствовал ему тако: как Халха, так и элеты почитаются его, Далай-ламы, государями олигейства, и ему, Далай-ламе, их единодушие и мирное пребывание не инако, как весьма приятно и радостно быть кажется. И для того ему, Далай-тайдзию, из них ни тому, ни другому помогать не надлежит».
Далай-ламе, однако, не удалось убедить императора. Последний настаивал на виновности Джирун-хутухты, который не только не удерживал Галдана, но напротив, подстрекал его. «А из сего легко понять можно, — писал Сюань Е, — что он, Дзирун, не токмо один сам собой сие делал, но також де и из твоих ближних людей себе сообщников имеет, которые, ослепившись лакомством, таяся тебя, держат сторону Галданову и его защищают».
События 1690 и 1691 гг. убедили Пекин в том, что Талдан действовал не один, что он имел весьма влиятельных «сообщников» в близких к далай-ламе кругах. Но серьезное предупреждение, что вместе с Галданом будут истреблены и все его сторонники, осталось неуслышанным. Летом 1692 г. доверенное лицо Сюань Е, Илагугсан-хутухта, открыто перешел на сторону Галдана и убежал к нему в район Кобдо, куда Галдан с остатками своих войск прибыл в конце лета 1691 г.