Поражение в Цзун-Мод усилило поток перебежчиков. Среди них были два ойратских чиновника, неоднократно-направлявшихся Галданом в качестве послов к Сюань Е. Будучи доверенными людьми ойратского повелителя, они многое знали, поэтому их рассказ о Галдане, о его планах, о поражении и отступлении во многих отношениях представляет интерес. Один из них, Дамба-хасиха, говорил: «Галдан по природе своей не токмо разумен есть, но и ко всем своим подданным в любовь пришел. Он о том весьма сожалел, что зашел в столь дальнее местечко Улань-Бутун и там нещастливую войну имел. А потом около Керулен, Тула и протчих рек для того поселился, чтоб как калков, так и протчих всех мунгал... возмутить.... а ежели манджу, рассуждал он, уведомятся и против, него в малой силе выдут, то он баталию даст, а в великой силе выдут, то уклонится. А при обратном шествии манджур с тылу нападать хотел. И так тем способом уповал он чрез несколько лет всю силу и провиант у манджур.... в совершенный упадок и бессилие привесть».
По словам перебежчика, Галдан не предполагал, что через Гоби может пройти такая огромная армия и что ее возглавит сам император. На рассвете 7 мая его армия начала отступление от Керулена. Галдан собирался дать бой при горе Тоно-алинь, но не смог удержать свои войска от бегства. «А как еще хотел он при местечке Эхей-бургасутай в тальнике, положа верблюдов, к баталии построиться, то получил он ведомость о приближении западной армии». Тогда Галдан решил обрушиться на эту западную группу войск. В это время с ним было всего около 5 тыс. воинов, а ружей было не более 2 тыс. штук. К тому же в результате поспешного пятисуточного отступления по местам, где из-за засухи не было ни травинки, лошади и скот обессилели, многие люди вынуждены были отстать. Поэтому он прибыл к Цзун-Мод далеко не со всеми людьми. Вдобавок ко всему части Бе Фянь-гу заблаговременно заняли все высоты, а ойраты «захватили токмо невеликой холм и, спешившись, к сражению приуготовились». Но противостоять мощному ружейному и артиллерийскому огню они не могли. Тогда маньчжурская конница окружила весь ойратский обоз, захватила жен и детей, а также около 20 тыс. голов крупного и более 40 тыс. мелкого скота. Дамба-хасиха объяснял, что он изменил Галдану «того ради, чтоб живот свой спасти, ибо живот свой всякое живущее в свете больше всего жалеет».
Рассказ Дамбы раскрывает нам план Галдана, который предполагал, как видим, укрепиться в центральных районах Халхи и добиваться перехода на его сторону владетельных князей Халхи и Внутренней Монголии, не выступая активно против Цинской династии, но отражая ее попытки подавить его, выжидая таким образом более благоприятных условий. Мы не можем сказать, какое участие в выработке этого плана принимала Лхаса, но нельзя не отметить показаний пленных ойратов, слышавших от Галдана, что у него «никогда того намерения не было, чтоб к реке Керулен итти, а пошел я сюда по совету Далай-ламы, потому что он меня словами своими обольстил».
Сюань Е разгадал план Галдана и нанес ему сокрушительный удар.
19 мая Сюань Е с основной массой своих войск тронулся в обратный путь. Допуская, что Галдан в поисках спасения может направиться в Кукунор, император послал тамошним владетельным князьям строгий указ, требовавший, чтобы они, увидев Галдана, его схватили и немедленно передали в руки цинских властей. При этом князей предупредили, что за невыполнение указа «за вечных наших неприятелей признаны быть имеют». Сюань Е стремился уничтожить физически самого Галдана и «весь его бунтовщицкий корень».
Одновременно с этим Сюань Е приказал своим командующим потребовать от всех монгольских князей и тайджи выдачи писем, полученных ими от далай-ламы и других светских и духовных владык Тибета 148. Было очевидно, что он готовит расправу с лхасскими покровителями Галдана. В июне 1696 г. в Кукунор было направлено новое послание, прямо обвинявшее дибу в сокрытии от верующих смерти далай-ламы (умершего более десяти лет назад) и поощрении военных замыслов Галдана, действовавшего якобы от имени и по поручению далай-ламы. Сюань Е потребовал от кукунорского владетельного князя Бошокту-дзинуна, чтобы тот прислал к нему под конвоем жену своего сына, дочь Галдана, равно как и всех остальных галцановых людей, которые находились у Бошокту-дзинуна. Вскоре был издан еще один указ, в котором сообщалось о решении Сюань Е направить посольство к далай-ламе. «И ежели Далай-лама подлинно жив и моим послам, допустивши пред себя, объявит, что Галдан делал все по его воле, то мы не токмо все дела предадим вечному забвению, но и ни о чем упоминать и гневаться не будем».
Сюань Е твердо знал, что далай-лама давно уже умер, что диба, сын умершего действовал от имени главы ламаистской церкви, в покои которого никого не допускал под тем предлогом, что далай-лама якобы погружен в самосозерцание и никого не желает видеть. Но Сюань Е необходимо было убедить массы верующих, что диба действительно обманывал их. С этой именно целью он и намеревался отправить послов в Лхасу.
Так было начато выведение «бунтовщицкого корня».
В июле 1696 г. Галдан вернулся в район р. Тамир, куда постепенно прибыли и его сподвижники — Рабдан, Даньдзила, Даньдзин-Гомбо, Илагугсан-хутухта и другие. Не прибыли лишь те, кто оказался в руках цинских властей, а также те, кто ушел к Цэван-Рабдану или в Кукунор. У Галдана и его сподвижников было менее 5 тыс. воинов, скота у них было очень мало, а у многих не было и юрт. Он созвал совет, на котором выяснилось, насколько тяжелым было положение в условиях приближавшейся зимы — без продовольствия, без жилья, без надежных источников снабжения. На этом совете возникли разногласия по вопросу о путях преодоления трудностей. В результате от Галдана отделились Даньдзин-Гомбо и Рабдан. Галдан, Даньдзила и Илагугсан-хутухта остались на р. Тамир.
Между тем Сюань Е старался наглухо закрыть Галдану выход из его базы и уморить его там. Он писал Цэван-Рабдану: «И того ради надлежит тебе, не упущая сего времени, во все места войско разослать и прихватя его (Галдана. — И. З.), в конец истребить. Однако ежели ты его, Галдана, поймаешь живого, то пришли его к нам под караулом, а ежели убьешь, то голову его пришли». От правителей Кукунора он продолжал настойчиво требовать ареста и доставки в Пекин дочери Галдана.
В сентябре 1696 г. от Галдана к цинским властям перебежал один из зайсанов, который сообщил, что «Галдан их пришел в такую бедность и крайнее оскудение, что не токмо дневной пищи, юрт и палаток не имеет, но и, не имея дороги куда итти, со всех сторон весьма утеснен. И ныне токмо одними травными кореньями питается. Сверх сего 4-го числа в земле его выпал на несколько аршин глубины превеликий снег. И так нынешнюю зиму ему прожить никто не уповает».
Вся информация, из разных источников поступавшая в цинский штаб, говорила одно и то же: положение Галдана осенью и зимой 1696 г. было исключительно тяжелым. Вскоре стало известно, что его сподвижник Рабдан с тысячью воинов ушел к Цэван-Рабдану, а Галдан стоит на р. Туин-гол, где ловит рыбу и тем питается.
Сюань Е не терпелось самому увидеть своего врага живым или мертвым, но окончательно поверженным. В сентябре 1696 г. он еще раз написал Галдану, убеждая склониться и перейти в подданство Цинской империи, обещая ему и всем его сановникам всякие блага.
Галдан не ответил на это письмо, как не отвечал и раньше на подобные послания и предложения.
В ноябре 1696 г. Сюань Е стало известно, что при Галдане осталось всего несколько сот человек. «Однако как от великого голоду, — писал он сыну, — так и от жестоких морозов не токмо великое множество из них бежит, но также многие и з голоду мрут... А хотя прежде слышно нам было, что Галдан намерен итти в землю Хами, однако ж... Галдан и еще около прежних мест бродит. Из-чего видеть можно, что ему ни в которую сторону поворотиться нельзя и уйти некуда, но еще и прежнего гораздо крепче огорожен».
Желая ускорить расправу с Галданом и уничтожение «всего бунтовщицкого корня», Сюань Е решил перебраться со своим штабом в Нинся, ближе к ставке Галдана. «Однако, — писал он в указе, — до тех пор от намеренного дела не престанем, пока сам Галдан в полон взят или убит не будет».
В конце 1696 г. цинские войска задержали группу людей, назвавших себя послами далай-ламы и дибы, а также некоторых кукунорских князей, ездивших к Галдану с целью «спросить о его здоровьи» и теперь возвращавшихся домой. Вместе с ними в Лхасу и к кукунорским правителям ехали три посла Галдана. У них отобрали 14 пакетов, о содержании которых источник ничего не говорит.
Одновременно Галдан отправил посла и к Сюань Е с предложением начать переговоры о мире. Император ответил послу: «Поезжай ты и скажи своему Галдану, что тогда гораздо лутче будет, ежели мы с ним обо всех делах персонально договариваться станем, потому что без: того делу нашему никогда конца не будет. А ежели он сюда не поедет, то мы неотменно прямо к нему пойдем, хотя одним снегом питаться будем, а намерения своего не отложим».
Сюань Е и в самом деле решил форсировать поход на лагерь и ставку Галдана. Вскоре, однако, ему пришлось отменить приказ о выступлении, ибо в войсках, доедавших остатки продовольствия, поднялся ропот. Тогда он приказал сформировать два отряда — в 2 и 3 тыс. воинов, чтобы двинуть их на Галдана. С этими отрядами император решил пойти сам.
Галдан еще не терял надежды на лучшее будущее. Он рассылал письма в разные концы Монголии, убеждая владетельных князей и лам перейти на его сторону. Но эти письма перехватывали части иинской армии, тесным кольцом обложившие его лагерь.
В январе 1697 г. в районе Хами был захвачен на охоте и доставлен командованию цинских войск сын Галдана Цебден-Бальжир. По распоряжению Сюань Е захваченный был «привезен в Пекин в глухой телеге и казан всем обывателям публично, а потом под крепкой караул посажен».
В марте 1697 г. началось общее наступление цинской армии на ставку Галдана. Сведения, поступавшие в это время в штаб Сюань Е от ойратских перебежчиков, говорили, что Галдан уже вряд ли способен оказывать наступающим какое-либо сопротивление. Число остававшихся при нем людей непрерывно сокращалось, причем, как говорили перебежчики, он никого не удерживал и разрешал каждому действовать по своему усмотрению. Среди немногих друзей и соратников, продолжавших свою службу при нем, росло недоволь