Указанные нами ученые, как видим, не расходились в понимании значения слов «дэрбэн-ойрат»; все они считали, что за этими словами скрывался реально существовавший «Союз четырех ойратов». Однако они значительно расходились в определении состава союза, а также в вопросе о социально-экономической природе его участников. По мнению одних, чорос, хошоут, торгоут были феодальными владениями, тогда как другие видели в них различные монгольские племенные группы — этнонимы.
Иначе представляли себе раннюю историю ойратов Д. Банзаров, В. Успенский, Э. Бретшнейдер, Г. Грум-Гржимайло. По мнению Д. Банзарова, название «дэрбэн-ойрат» появилось во времена Чингисхана, когда все население Монголии было разбито на тумены, причем ойраты составили четыре таких тумена. Опираясь на этот бесспорный исторический факт, Д. Банзаров считал, что название «дэрбэн-ойрат» означает не что иное, как четыре ойратских тумена. Он писал: «Поэтому-то монголы вместо Дурбэн-ойрат говорят еще Дурбэн, Дурбэн тумен и Дурбэн тумен ойрат... Вот где начало Четырех ойратов, а не в формальном составлении настоящего четверного союза».
В. Успенский, ознакомившись с рядом китайских источников и исторических сочинений, установил, что в них содержится немало противоречий и расхождений. По одним данным, ойраты в начале правления Минской династии разделялись на четыре рода или отдела — хошоутов, джунгаров, дэрбэтов и торгоутов, каждый из которых имел отдельного хана; кроме указанных существовал еще небольшой род хойтов, принадлежавший дэрбэтам; в XVII в., когда торгоуты откочевали в Россию, их место заняли хойты, вошедшие в число «Четырех ойратов». Таким образом, по данным этих китайских источников, в состав ойратского союза входили с конца XIV и до начала XVII в. хошоуты, джунгары, дэрбэты и торгоуты, с начала XVII в. и до конца существования Джунгарского ханства — хошоуты, чжунгары, дэрбеты и хойты, а с конца XVIII в., когда в Синьцзян (провинция, образованная на территории бывшего Джунгарского ханства) вернулись с Волги торгоуты, ойратов оказалось уже шесть — хошоуты, хойты, чоросы, дэрбэты, торгоуты и элюты.
По данным других китайских авторов, ойраты лишь в начале правления Минской династии обосновались на территории Джунгарии, тогда как некоторая их часть осела к северу от Великой стены, между районами Гуйхуачена и Ордоса.
В. Успенский с полным основанием отмечал наличие ошибок и противоречий в указанных источниках и сочинениях: толкуя понятие «дэрбэн-ойрат» как объединение четырех ойратских отделов или родов, они в то же время называют то три, то шесть таких родов и отделов. К тому же они рассматривают слово «джунгар» как имя одного из ойратских отделов, что противоречит фактам. Слово «джунгар» никогда не было этнонимом, оно во все времена означало левую сторону, левую руку. Этим словом обозначали в свое время левое крыло войск Чингисхана; в дальнейшем каждое монгольское владение имело свой джунгар, свою «левую руку».
Э. Бретшнейдер, как и В. Успенский, отвергал в принципе идею о «Союзе четырех ойратов», сложившемся якобы в конце XIV в. В своих рассуждениях он исходил главным образом из показаний «Мин ши», согласно которым ойраты в Джунгарии после изгнания монгольских завоевателей из Китая представляли собой единый народ, коим управлял один из юаньских полководцев — Мункэ-Тэмур. Только после смерти Мункэ-Тэмура ойраты разделились на три племени. Во главе одного оказался Махаму, во главе другого — Тайпин, во главе третьего — Бату-Болот. Все они поддерживали отношения с Минской династией как самостоятельные правители своих владений.
Г. Грум-Гржимайло, сопоставляя данные литературы и источников о составе ойратского союза и о времени его образования, подчеркивал чрезвычайный разнобой в трактовке этих вопросов. Выше мы уже указывали, что, по мнению самого Г. Грум-Гржимайло, союз ойратов с дэрбэнами сложился еще во времена Чингисхана. Он отождествлял дэрбэнов с дэрбэтами и на этом основании утверждал, что в ойратском союзе, длившемся до середины XVI в., когда из дэрбэнского (дэрбэтского) дома выделилось левое крыло, закрепившее за собой наименование джунгар, установилась дэрбэтская гегемония. Время присоединения к дэрбэн-ойратскому союзу хошоутов, торгоутов, хойтов и других Г. Грум-Гржимайло считал неустановленным, но предполагал, что это произошло гораздо позднее, в период обострения борьбы против восточных монголов, когда во главе союза стояла дэрбэн-ойратская княжеская фамилия. Хойты и чорос, по мнению Г. Грум-Гржимайло, имеют общее происхождение с дэрбэнами (дэрбэтами). Выделившись, они образовали самостоятельные поколения.
Особое мнение по этим вопросам было у П. Палласа. Он утверждал, что монголы как единый народ делились на две главные ветви — собственно монголов и дэрбэн-ойратов, а последние «...паки разделились на четыре поколения: Оёлёт, Хойт, Тиммур и Бага-Бират именуемые. Из оных Оёлёт есть та отрасль, которая в западной Асии и Европе под именем калмык известна... Оёлёты, или калмыки... разделяются, по крайней мере со времени разрушения монгольской монархии, как многочисленный народ на четыре главные отрасли, именуемые Хошот, Дербет, Зоонгар и Торгот, которые по отделении их от монголов под властью разных князей состояли».
Как видим, вопрос о составе ойратского союза и времени его образования всегда был неясен и запутан.
Меньше разногласий среди историков вызывал вопрос о причинах образования ойратского союза и его целях. Все исследователи, как правило, видели эти причины в стремлении объединить силы ойратов для борьбы против восточных монголов, для завоевания господства над всей Монголией, для восстановления империи чингисидов. Н. Бичурин, например, не сомневался в том, что главной причиной образования ойратского союза в составе сначала трех, а затем четырех поколений было соперничество с восточными монголами и невозможность для этих поколений порознь добиться успеха. Объединившись в союз и выдвинув талантливых правителей в лице Тогона (1418—1440) и Эсена (1440—1455, по другим данным, 1456) — выходцев из дома Чорос, ойраты одолели своих соперников и оказались во главе всех монголов. Однако со смертью Эсена умерло и могущество ойратов, закончился хотя и краткий, но блистательный период их истории.
Доржи Банзаров тоже считал, что «ненависть» к восточным монголам была главным стимулом объединений ойратов в союз. На этой же точке зрения стоял и Г. Рамстедт, который писал, что со времени ослабления монгольской власти, особенно после свержения Юаньскои династии, «имя ойрат делается все более и более известным; ойраты, или дорбон-ойраты ("четыре ойрата"), выступают в виде врагов восточных монголов, стремления их направлены на добывание самостоятельности и независимости от «сорока» монголов».
С. Козин утверждал, что ойраты считали себя связанными с империей Чингисхана и его преемников лишь династииными узами как члены федерации, созданной чингисидами. Поэтому после изгнания потомков Чингисхана из Китая ойраты перестали признавать главенство восточномонгольских правителей. Они формируют не только вполне суверенное государство, но и претендуют на главенство среди монгольских племен и народов.
В. Успенский и Э. Бретшнейдер, как мы уже говорили, отклоняли в принципе идею об ойратском союзе и поэтому не задумывались над вопросом о причинах его образования.
Что касается Г. Грум-Гржимайло, то он стремился выяснить не причины образования этого союза в конце XIV в., ибо союз дэрбэнов и ойратов существовал, по его мнению, еще при жизни Чингисхана, а то новое, что внесла в союз изменившаяся обстановка, сложившаяся в Монголии в связи с изгнанием монгольских завоевателей из Китая. Важнейшей особенностью этой обстановки было, по его мнению, обострение борьбы между восточными и западными монголами, вдохнувшее новую жизнь в ойратский союз, привлекшее в его ряды новых членов и укрепившее связывавшие их узы.
Таким образом, резкое обострение борьбы между восточными и западными монголами признается всеми без исключения исследователями как факт большого значения, имевший серьезные последствия в истории страны. Но каковы же причины этой борьбы, во имя чего она велась? Вот вопросы, на которые должна была дать ответ историческая наука. Что же говорили об этом представители старой, домарксистской историографии?
Все они, начиная с П. Палласа и кончая А. Позднеевым, безуспешно пытались объяснить борьбу между восточными и западными монголами специфическими особенностями «природы» кочевых обществ, в силу которых кочевники якобы не могут существовать без грабительских войн и вторжений в земли соседей. Сторонники этой концепции в своем большинстве видели в борьбе ойратов против их восточных собратьев только стремление к установлению ойратского господства над всей Монголией с единственной целью подготовить новое общее наступление на Китай и восстановить империю чингисидов под своей властью.
Несколько иначе объяснял эту борьбу В. Успенский. Он считал, что в ее основе лежали противоречия между ойратами, представлявшими интересы старой степной аристократии, преданной традициям предков, и окитаившимися восточными монголами, отрекавшимися от этих традиций.
Следует отметить, что и в советской исторической литературе время от времени появляются произведения, продолжающие, а иногда и развивающие традиции старой, домарксистской школы. Авторы этих произведений как и их далекие предшественники, вместо того чтобы искать причины монголо-ойратской борьбы в особенностях конкретно-исторической обстановки и политике господствующего класса как восточных монголов, так и ойратов ищут эти причины в особенностях природы и психологии кочевников. Укажем для примера на работу С. Богоявленского, посвященную истории калмыков XVII в., на труд С. Козина о калмыцком эпическом сказании «Джангариада».
Б. Владимирцов, внесший огромный вклад в изучение истории монгольского народа, объяснял причины монголо-ойратской борьбы по-своему. Основной движущей силой монгольской истории XV и первой половины XVI в. была, по его мнению, борьба двух слоев монгольской аристократии: на одной стороне выступали прямые потомки Чингисхана, так называемые тайджи, на другой — служилая знать, темники, тысячники, сотники и другие сановники, выходцы из среды степной аристократии. В этой борьбе восточномонгольские феодалы выступали как представители чингисидов, тайджи, а ойратские феодалы представляли интересы служилой знати, так называемых сайтов. Но и это объяснение, как нам кажется, не является полным и исчерпывающим, хотя и представляет собой значительный шаг вперед по сравнению с идеалистическими построениями предшественников Владимирцова.