Нужды этого правительственного учреждения обслуживал штат писарей, приставов, посыльных и других служителей. В помещении зарго всегда находился и свод монголо-ойратских законов 1640 г., писанный на белой ткани. Восемь главных членов зарго назывались туса-лагчи и заргучи, т. е. советники, помощник и судья, а все вообще — сайтами, т.е. министрами.
«От той зарги зависит правление всего калмыцкого народа, и в оной сочиняются... указы ханские к калмыцким владельцам о публичных делах, и черные приносятся к хану для аппробации и потом переписываются набело и припечатываются ханской печатью, которая хранится у первейшего и вернейшего его зайсанга».
Зарго творил суд по тяжбам; приговоры по особо важным делам или в случаях разногласий между судьями передавались на утверждение — хана. Мы не можем уверенно говорить о разделении обязанностей между членами зарго, но из материалов посольства Угримова знаем, что один из них был главным казначеем хана, т. е. чем-то вроде министра финансов.
Сведения В. Бакунина о роли и деятельности зарго подтверждаются и наблюдениями П. Палласа. «Сия сарга, — писал он, — почиталась купно советом правительства и главным апелляционным судом всей орды». Аналогичное учреждение с подобными же функциями существовало в каждом улусе «для отправления правосудия между своими подданными». Оно также называлось зарго.
Внутренняя жизнь ойратского общества, равно как и деятельность органов феодальной власти, регулировалась нормами не только обычного права, но и писаных законов, среди которых важнейшее значение имели, законы 1640 г.
В годы правления Цэван-Рабдана и Галдан-Церена Джунгарское ханство стало играть крупную роль в Восточной и Центральной Азии, заняв видное место в истории и внешней политике Китая, России, Казахстана и Средней Азии. Оно превратилось в сравнительно высоко организованное объединенное феодальное государство с твердой центральной властью, успешно преодолевавшей проявления сепаратизма местных князей.
Цэван-Рабдан и Галдан-Церен стремились укрепить единство Джунгарии как государства ойратских феодалов, усилить влияние и позиции ханской власти, развивать собственное земледелие и ремесленные производства. Они добились заметных успехов, обусловивших — среди прочих причин — превращение ханства в значительный фактор международной жизни того времени.
Главной целью внешней политики Цэван-Рабдана и Галдан-Церена было присоединение Халхи к Джунгарскому ханству и образование на этой основе объединенного монгольского государства под властью Чоросской династии. Частной задачей этой внешней политики было восстановление границ ханства, существовавших во времена Батур-хунтайджи. Для этого джунгарские ханы стремились возвратить территории, отошедшие к Халхе в конце XVII в.. равно как и территории, присоединенные в начале XVIII в. к России. Такая внешняя политика правителей Джунгарии была продиктована как эгоистическими классовыми интересами ойратских феодалов, так и значительным сокращением пастбищных ресурсов. Сокращение пастбищ создавало «земельную тесноту» и угрожало ойратскому государству новым кризисом.
Внешнеполитическая программа Джунгарского ханства не могла не встретить противодействия правительств Цинской и Российской империй. Цинская династия поставила своей целью решительно и навсегда уничтожить ханство, ставшее серьезным очагом беспокойства на западных и северо-западных рубежах империи, ликвидировать государство ойратских феодалов и присоединить Джунгарию к империи, что позволило бы развить экспансию в западном и северном направлениях. Так возник конфликт, приведший к целой серии войн. Мирный договор 1739 г. отразил, с одной стороны, неудачу Цинской империи, не сумевшей сокрушить, ойратское ханство и принужденной признать его в качестве суверенного государства, а с другой — неудачу правителей Джунгарии, не только не добившихся присоединения Халхи и образования объединенного монгольского государства, но вынужденных отказаться и от претензий на территории, отошедшие к Халхе.
Территориальные споры России и Джунгарского ханства не привели к войне, вызвать которую обе стороны опасались. Ханство было не в состоянии вести войну на два фронта, а Российское государство было занято решением более важных задач, связанных с обстановкой на его западных рубежах. Длительные дипломатические переговоры не дали ощутимых результатов ни одной из сторон.
Не добившись возвращения пастбищных территорий в Халхе и Южной Сибири, правители Джунгарии с особым рвением обрушились на казахских, феодалов, которые в свою очередь стремились расширить свои владения за счет ойратского государства. Будучи разобщенными, казахские феодалы не сумели противостоять натиску сильного своим единством Джунгарского ханства. В первой половине XVIII в. оно приобрело значение главной опасности, угрожавшей существованию независимого феодального Казахстана. Ряд сильных ударов Джунгарии вытеснил казахские феодальные владения из Семиречья, а некоторые из них оказались под властью ойратского государства.
Главную основу общественного и политического строя Джунгарского ханства составляла монопольная собственность ойратских феодалов на пастбищные угодья страны. Джунгарское ханство было государством ойратских феодалов, орудием их господства, обеспечивавшим их обогащение путем эксплуатации аратов, а также пли помощи внешней торговли и внешних войн. В ойратском государстве была узаконена иерархия землевладения, на базе которой строилась вся феодально-иерархическая система.
Скот, являясь целью общественного производства, продуктом скотоводческого труда, играл роль главной, если не единственной формы общественного богатства. За распределение этого главного богатства страны, за долю в массе совокупного продукта, произведенного трудом аратов, в ойратском обществе велась ожесточенная борьба как между классами аратов и феодалов, так и внутри класса феодалов.
Положение народных масс в Джунгарском ханстве было крайне тяжелым. Эксплуатируемые своими владетельными князьями, прикрепленные к их земле, лишенные прав, принужденные выполнять множество повинностей в пользу феодалов и их государства, араты в то время не видели выхода из своего тяжкого положения. Основными формами протеста и борьбы являлись их самовольные откочевки или переход в сословие шабинаров, освобожденное от военной и некоторых других повинностей.
ГЛАВА ШЕСТАЯГИБЕЛЬ ДЖУНГАРСКОГО ХАНСТВА
13 лет отделяют смерть Галдан-Церена от гибели Джунгарского ханства. Основным содержанием истории этих лет является непрерывный, все более ускорявшийся распад государства ойратских феодалов, завершившийся в 1758 г. его уничтожением. Борьба Цинской империи и Джунгарского ханства, длившаяся почти целое столетие, закончилась в пользу Цинов, войско которых не только стерло ойратское государство с лица земли, но и довершило свою победу физическим истреблением сотен тысяч его обитателей.
Драматические события этих лет получили наиболее полное освещение в известных трудах Н. Бичурина о Джунгарии и ойратах. О них писали также П. Рычков, С. Липовцев, А. Левшин, Ч. Валиханов, М. Венюков, М. Красовский, Сычевский, А. Куропаткин, Н. Бантыш-Каменский, Б. Курц и многие другие. Если в основе работ Н. Бичурина и С. Липовцева лежали китайские источники и исторические сочинения, то П. Рычков, А. Левшин, Сычевский и Н. Бантыш-Каменский руководствовались по преимуществу документами русских архивов. Остальные авторы как правило следовали за указанными историками, иногда дополняя их несколькими найденными ими документами или ссылками на местные сказания и легенды.
Из зарубежной литературы мы можем назвать лишь упоминавшееся уже произведение М. Курана, а также труд известного востоковеда Э. Хэниша, посвященный военным действиям 1755 г. в Джунгарии. М. Куран рассматривал историю Джунгарского ханства под углом зрения его борьбы за создание в Центральной Азии ойратской империи. Стремясь к этой цели, ойратское государство, по мнению М. Курана, неминуемо сталкивалось с цинской монархией, которая в свою очередь старалась расширить свои пределы за счет Джунгарии и Восточного Туркестана. Он полагал, что борьба за образование империи составляла главное содержание истории Джунгарского ханства, и на этом основании ограничивал исследование рамками его внешнеполитической истории, Э. Хэниш разделял взгляды М. Курана. Признавая, что события, развернувшиеся в 50-х годах XVIII в., имели не малое и не местное, а большое и международное значение, он писал: «Дело заключалось в том, достанется ли Центральная Азия маньчжурскому, иначе говоря китайскому, государству или же она превратится в новое великое монгольское государство». Концепция М. Курана и Э. Хэниша следовала традиционным представлениям, типичным для домарксистской историографии. В работе Хэниша ценны некоторые документы, переведенные им с маньчжурского на немецкий язык и освещающие ход боевых действий 1755 г.
В исторических событиях последних лет существования Джунгарского ханства, как это устанавливается источниками, было три главных участника: само ойратское государство, Цинская империя и Россия. Из этого следует, что изучение истории данного периода требует привлечения источников ойратских, маньчжурских (или китайских) и русских. Но ойратские источники до нас не дошли, они, вероятно, целиком погибли в огне боев 1754—1758 гг. Маньчжурские и китайские источники в массе своей, по-видимому, еще покоятся в архивохранилищах Китайской Народной Республики и ждут опубликования. Кое-что могло быть нами использовано из материалов, опубликованных в «Мэн гу ю му цзи» и в труде Э. Хэниша. Известные нам монгольские и калмыцкие источники не содержат сведений об этом периоде ойратской истории. Таким образом выясняется, что в нашем распоряжении могли быть только русские источники. Но можно ли на основании только русских архивных материалов полностью и всесторонне изложить историю гибели Джунгарского ханства, раскрыть роль исторических деятелей, подлинные размеры и характер участия народных масс в событиях этого периода и т п.? Конечно, нет. Русские архивные материалы не в состоянии исчерпывающим образом ответить на поставленные вопросы. Но они вполне могут дать и дают в основном объективную и достоверную, более или менее обстоятельную картину распада и крушения государства ойратских феодалов.