Что лежало в основе союза Амурсаны и Даваци? Источники не дают материалов для надежного ответа на этот вопрос. Известно, что владения обоих нойонов находились в Тарбагатае и располагались по соседству. Даваци был прямым потомком Батур-хунтагжи и имел все основания претендовать на ханский трон. Что же касается Амурсаны, то он не принадлежал к влиятельным слоям ойратской аристократии: он происходил из скромного аристократического рода «цаган туг хойт» («хойт белого знамени»), хотя в описываемое время имел под своей властью около 5 тыс. крепостных семейств. Предки Амурсаны в начале XVII в. вместе с торгоутами Хо-Урлюка покинули Джунгарию и до начала XVIII в. жили на Волге. Его дед в 1701 г. вместе с Санжибом прибыл с Волги в Джунгарию и был там задержан. Отец Амурсаны Уйзен-хошучи был женат на дочери Галдан-Церена, от брака с которой в 1722 г. и родился Амурсана. Первой женой Амурсаны была Делег-Доржи, дочь одного из дэрбэтских князей, от которой он имел сына и двух дочерей. Второй его женой была Битей, вдова его старшего брата, умершего от оспы, у которой был сын Пунцук.
Из показаний источников неопровержимо следует, что до 1754 г. Амурсана не только не оспаривал прав Даваци на ханский трон, но всячески помогал ему овладеть этим троном, рассматривая врагов Даваци как своих врагов. По словам зайсанга Ноугата и Габан-гелуна, Даваци обещал за оказанные услуги пожаловать Амурсане улусы, кочевавшие в местности Гурбан-Модон. Можно полагать, что эти сведения верны.
В этот период власти Среднего жуза во главе с Аблай-султаном оказывали Даваци и Амурсане активную помощь. 26 декабря 1753 г. прапорщик Веревкин докладывал своему командованию полученные им сведения о войне между Даваци и сыном Шара-Манжи. «И оные киргизцы споможение чинят вышереченному Дебаче, и ходило их, киргизцов, на ту помощь, и многие калмыцкие улусы разбили и привезли плену... Аблай-султан с своими улусами на ту помощь пошел». 4 января 1754 г. Веревкин представил новый доклад, в котором сообщал, что в декабре 1753 г. «со всех киргизских улусов военных людей 5000 человек пошло на помощь к Дебаче, чтоб разорить дербетов, ибо дербеты не хотят быть подвластными ему, Дебаче, а желают иметь владельцем Унемкая Жиргала... а урянхайцы де держат сторону Дебачеву, и прежде сего ходившим киргиз-кайсацким войском разорено калмыцких две волости». Один из казахских старшин, находившийся в отряде, помогавшем Даваци, сообщил 30 декабря 1753 г. Веревкину, что «две волости калмыцкие повелением Дебача разорили, и показанной де Дебача жен и детей мужеск малых и женск пол отдал киргизцам... и от разоренных волостей скота киргизцам дана самая малая часть, только для пропитания, а протчий скот весь взял Дебача к себе». 31 декабря 1753 г. Веревкин лично встретил отряд в 1000 казахов, направлявшийся в Джунгарию иа помощь Даваци к Амурсане.
Междоусобная борьба разоряла население и обессиливала государство ойратских феодалов. Селенгинский комендант Якоби 9 февраля 1754 г. докладывал в Петербург, что в сентябре 1753 г. в Халху из Джунгарии снова перебежало несколько тысяч ойратских семейств во главе с князьями. Отдавшись в распоряжение цинских властей, эти князья объясняли свою откочевку из Джунгарии тем, что «контайшинских владельцев двое и между ними имеется несогласие». Но, как мы видели, Даваци, поддержанный Амурсаной и феодалами Среднего жуза, в конце 1753 — начале 1754 г. стал единодержавным правителем ханства.
С этого времени ведет свое начало история вражды между Амурсаной и Даваци. Мы доподлинно не знаем, что явилось причиной этой вражды. Возможно, она возникла потому, что хан Даваци не выполнил обещаний, данных Амурсане.
В мае-июне 1754 г. брат урянхайского зайсанга Кутука жаловался вахмистру Андрею Беседнову на «злое время», наступившее в Джунгарии: «Большие де их не в согласии, и поныне де уже их Дебача-хан сложился с казачьей ордою, Амурсанай поён сложился с китайскою силою, и воюются между собой и зачали воеваться с прошедшей зимы (т. е. с зимы 1 53/54 г. — И. З.), а сила стоит между Иртышскою вершиною и Кобдою рекою... чего ради ныне у них выгоняют и последних туда ж на вспоможение к Дебаче-хану».
3 апреля 1755 г. кузнецкий сын боярский И. Максюков, командированный для сбора информации в пограничные районы, представил доклад, в котором изложил сведения о событиях в Джунгарии, сообщенные ему простым человеком Бирер Таншике, служившим в ставке ойратского хана. «Ныне, — говорил этот Бирер Таншике, — имеется у них владельцем Табачн-хан... да другой племянник его, сестрин сын, Абарзынахан (Амурсана — И. З.)... И оной де Табачи-хан реченному своему племяннику Абарзынахану сказал, что де в одной земле два державца не живут». На этом основании Амурсана стал требовать раздела владения и передачи «канских и каракольских, Телеских и Таутелеуцких волостей людей во владение себе», но Даваци ответил отказом. Тогда Амурсана собрал войска «разных земель» — около 6 тыс. человек — и летом 1754 г. пошел на Даваци, который, однако, собрался «во многолюдстве» и у мятежного племянника «много людей мужеска полу побил, а женской пол в полон побрал, а оной де бой был у них в Иртышских вершинах». Потерпев поражение, Амурсана бежал в Китай. И. Максюков отмечал, что рассказ Бирер Таншике был в основном подтвержден беседами с другими ойратскими людьми.
Аналогичные сведения представил командованию вахмистр А. Беседнов, который в августе 1751 г. был в Урянхае, где разговаривал с местными старшинами. Один из них сказал ему, что «весной их зайсанги алтайские уезжали на помочь к Дебаче-хану... А ныне де известно, что те зайсанги приехали обратно и привезли его, Амурсанаеву, жену и детей, и многие в полон взяты, а сам де он, Амурсанай, ушел всеми зайсангами в мунгальскую сторону». Зайсанг Кутук говорил Беседнову: «У них де в землице весьма неблагополучно, уходили де они все на службу к Дебачи-хану на выручку, которого де и выручили, а Амурсаная ноёна и его землю всю разорили, жен его и детей, скот и живот и всю его жизнь обрали и привезли в свою землю и разделили по себе, а Амурсанай де убежал в 300 человеках в мунгальскую землицу через Телеское озеро».
Если алтайские зайсанги ходили на выручку к Даваци весной 1754 г., а в августе того же года, выполнив задачу, уже вернулись домой, то несомненно, что сражение, решившее участь Амурсаны, произошло в самом начале лета 1754 г., т. е. всего через несколько месяцев после окончательного утверждения Даваци на ханском престоле.
Источники свидетельствуют, что в конфликте между Даваци и Амурсаной активное участие принимали также казахские феодалы. Не надеясь только своими силами одолеть Даваци, Амурсана обратился за помощью к Аблай-султану, отправив к нему своего брата Бальжира: он просил правителя Среднего жуза дать 4 тыс. лошадей и верблюдов, 10 тыс. овец и баранов, «обещая за то учинить плату чем бы ни потребовал». Аблай-султан оказал Амурсане просимую помощь, и Амурсана уплатил дорогими бухарскими коврами и оружием, а также людьми — мужчинами, женщинами и детьми, захваченными в плен в улусах Даваци. Затем Амурсана предложил правителю Среднего жуза, чтобы тот напал на ставку Даваци, когда последний выступит со всеми своими силами против Амурсаны, собиравшегося со своими войсками поджидать Даваци на р. Боротала. Аблай не отклонил и этой просьбы. Из показаний источников явствует, что правители Среднего жуза уже после поражения Амурсаны в 1754 г. не раз вторгались в пределы Джунгарского ханства, уводя оттуда богатую добычу — скот, пленных и ценности.
Одержав победу над Амурсаной, Даваци в августе 1754 г. отправил в Пекин послов с предложением мира и дружбы. Сведения об этом посольстве мы находим в одном из докладов селенгинского коменданта Якоби губернатору Мятлеву. Якоби сообщал, что Даваци «сего году в летнем последнем месяце послал от себя в Пекин к богдыхану чрез Баркульской караул 5 человек знатных начальников с подарками... и поручено тем начальникам просить, чтобы богдыхан с ним, Дебачею, жил лирно и контайшинских перебещиков всех отдал в его владение обратно, но токмо оные начальники и поныне находятся в Пекине, и более де о том деле неслышно». Цинское правительство не поддержало инициативы джунгарского хана, видевшего в мире с Китаем путь к упрочению своей власти в ханстве. Цины не были заинтересованы в таком мире; наоборот, они намеревались уничтожить ойратское государство и в этих именно целях решили использовать Амурсану.
Потерпев поражение, Амурсана бежал через Телецкое озеро, Кобдо и Уланком в Халху, там он явился к цинским властям и заявил о своем желании служить Цинской династии. Его отправили в Пекин. При дворе Амурсану встретили с большой радостью. Император Хун Ли пожаловал ему титул князя 1-й степени (цинвана) и обещал помощь в овладении джунгарским троном. Цинская династия увидела в Амурсане удобное орудие в борьбе за осуществление своей заветной цели — уничтожение Джунгарского ханства.
Цинская империя, в течение нескольких десятилетий безуспешно пытавшаяся сокрушить ойратское государство, получила наконец реальную возможность достигнуть успеха. Княжеские распри широко раскрыли двери для вторжения в Джунгарию. Вот почему просьба Амурсаны об оказании ему военной помощи для низложения Даваци встретила в Пекине полное сочувствие и поддержку.
Показания многочисленных источников, среди которых большое место занимают подлинные доклады и донесения селенгинского коменданта Якоби, рисуют яркую картину мобилизации 200-тысячной цинской армии и ее концентрации на халха-джунгарской границе. Власти и командование Цинской империи спешили. Зима 1754 г. была заполнена грандиозными мобилизациями с целью завершить подготовку к вторжению в Джунгарию до начала весны 1755 г. Цинское командование решило посадить на лошадей всех воинов, что вызвало новую волну массовых принудительных реквизиций конского состава. Власти, не задумываясь, отбирали лошадей и верблюдов у пограничников, охранявших русско-китайскую границу в Забайкалье, останавливали купеческие караваны в пути, отнимали у них лошадей и верблюдов, бросая купцов на произвол судьбы. Все было подчинено подготовке к решающему наступлению. На границу, в район Улясутая и Кобдо, как рассказывали очевидцы, для прокормления сосредоточенных там войск «всякие харчевые и съестные припасы свозят отовсюду множество». Каждый воин был вооружен ружьем, саблей, копьем, луком с 40 стрелами; армия располагала к тому же сильной артиллерией.