Экономика - наука, увы, недальновидная и ущербная. Один лишь пример. Наше олово было страшно убыточным, и в пору самой истеричной советско-китайской дружбы наши комбинаты на северах были практически заморожены. Гораздо дешевле, несравненно дешевле оказалось завозить этот стратегический металл из братского Китая. И вдруг события на Даманском, настоящая война, хотя и не широкомасштабная, но все же... КНР уже не друг № 1, а чуть ли не враг № 1. И мы остались на мели. Хорошо хоть в нашей Киргизии остался надежный источник олова на весь Советский Союз. Сейчас нет уже и нашей Киргизии. И снова во весь рост встала оловянная проблема. Тем не менее и в те годы звучали "трезвые" голоса, выдвигались объективные экономические аргументы - зачем вкладывать деньги в освоение Депутатского месторождения в Заполярье, когда очевидно, что и строительство комбината, и производство олова на нем будет гораздо более убыточным, чем на Солнечном комбинате под Комсомольском [38]. Нам ни в коем случае нельзя принимать во внимание только экономические критерии при планировании нашего хозяйства. Снявши голову, по волосам не плачут. Если уж мы сами такие нерентабельные, то пусть и наше производство будет похоже на нас, как собака на хозяина.
Во все времена было очевидно, что экспортная ориентация нашего сырьевого сектора неизбежно заведет нас в тупик. Вот какой краткий, но емкий анализ этого вопроса был проведен еще в 1982 году: "Темпы роста цен на сырьевые товары заметно отстают от темпов роста цен на готовую продукцию (за исключением цен на энергетическое сырье). Поэтому при сохранении сырьевого характера дальневосточного экспорта его эффективность в перспективе будет падать, в том числе по сравнению со среднесоюзной. В то же время с развитием советской экономики собственные нужды региона в сырье будут непрерывно возрастать, и ценность каждой единицы сырья будет увеличиваться. В этих условиях усиленный экспорт приведет к сравнительно быстрому исчерпанию лучших с экономической точки зрения ресурсов сырья и к необходимости вовлекать в народнохозяйственный оборот относительно худшие ресурсы, что повлечет за собой снижение производительности общественного труда и эффективности общественного производства" [39].
То есть, если попроще - можно, конечно, снять сливки для закордонных мистеров, а себе оставить сыворотку из-под простокваши, и тем и жить много-много лет, но вот стоит ли это делать?
Главный управленческий принцип стран рыночной демократии - государство не должно вмешиваться в экономические процессы. "Невидимая рука рынка" сама отрегулирует всю хозяйственную структуру, производство и потребление, спрос и предложение.
Наше же хозяйство в советские времена было плановым. Мобилизационная экономика и не может быть иной. Никакой "невидимой руки"! Рука может только обогащать алчных и наглых за счет работящих и добросовестных. А тут надо в условиях мобилизации чувствовать локоть друга и не терзаться подозрениями, что в то время, как ты тянешь из себя жилы во имя Родины, кто-то рядом хапает, обворовывая и тебя, и твоих друзей, и всю страну.
Чтобы работала "невидимая рука", нужны соответствующие свойства национального менталитета - корыстолюбие, предпочтение личных шкурных интересов, а у нас не было такого в национальном характере никогда, следовательно, и надежды на регулирующую роль рынка оставались беспочвенными. Эти рыночные методы в нерыночной среде способны только деформировать и извращать социальную гармонию.
А раз не было управления с помощью экономических рычагов - значит, должно было существовать прямое управление общественными и экономическими процессами. Я был свидетелем, как наш губернатор В.И. Ишаев призывал московских финансовых воротил из самых высоких коридоров власти вернуть ему казначейство, при котором каждая копейка, распределенная в Москве, доходила до самой глухой деревни. Теперь же государственные средства распределяются через коммерческие банки, которые прокручивают их сначала, как хотят, причем к рукам прилипает львиная доля, а потом выдают субсидии денежными суррогатами.
Прямое управление означает, что людьми управляет человек. Конечно, и при денежно-экономическом управлении суть остается той же самой: при помощи финансовых рычагов людьми управляет человек, - тот, в руках которого деньги. И вся эта финансовая бутафория только маскирует реальную ситуацию.
Самый понятный эталон прямого управления - армейская система иерархии, субординации, формулировки приказов, их исполнения и проверки. "Дан приказ - ему на запад, ей в другую сторону...", - и безо всяких разговоров! Приказы не обсуждаются. В мирное время в СССР армейское управление социальными и хозяйственными процессами осуществлялось через аппарат КПСС. Советы играли роль скорее представительных органов, чем управленческих, а если и исполняли функции управления, то более низкого, подчиненного уровня.
Эта структурная сущность партии окончательно стала прозрачно ясной в эпоху преобразований. В Хабаровске был особый, очень важный вуз - высшая партийная школа. "Что делать с ВПШ?" - возник вопрос после законодательного запрета КПСС. Вопрос был отнюдь не простым. КПСС была совсем не нужна новым властям, но мало-помалу выяснилось, что и "реформаторы" не могут обойтись без тех функций, которые несла партия, что и подготовка исполнителей, носителей этих функций необходима при "демократии" ничуть не меньше, чем при "тоталитаризме". ВПШ возродилась под новым именем - ДВАГС, то есть Дальневосточная академия государственной службы.
И все же что-то изменилось. "Что именно?" - спрашивал я у тех, кто лично знал и мог сравнивать напрямую, что было и что стало. "Изменился уровень", - категорически заключали ветераны. Бывшие и нынешние - как небо и земля. Советских управленцев отличал гораздо более высокий уровень компетентности и ответственности. Их готовили, и они сами готовились служить Родине. Они творчески и со знанием дела исполняли приказы по обустройству региона. Нынешние - корыстолюбивые полузнайки и халтурщики. Впрочем, это не касается заочников, работающих в местных органах власти и приезжающих в Хабаровск на повышение квалификации. Старая закваска еще не выдохлась.
М.И. Леденев, познакомившийся и с крестьянским, и с управленческим трудом, и с научным анализом, настаивает - нет никаких оснований думать, что государственный служащий менее энергичен и предприимчив, чем частник. Правда, нынешние чиновники уже не те: они вынуждены брать взятки и воровать, так как никто сейчас не уверен в своем будущем и в будущем своих детей. Раньше же воровать не было необходимости, и честные люди имели возможность честно работать.
Приведу один из примеров советского управленческого прошлого, известных мне лично. Мой знакомый - командир пулеметного взвода 100-й воздушно-десантной дивизии РВГК (резерва Верховного главнокомандования), младший лейтенант Анатолий Игнатьевич Тришечкин прошел всю войну и встретил Победу в Австрии. Вот строки из его боевой характеристики, с сохранением орфографии первоисточника: "Пользуется среди офицеров и личного состава авторитетом, общителен, тактически грамотный, физически здоров, в походах вынослив. Во время подготовки личного состава клал все силы на подготовку личного состава по изучению опытов Отечественной войны, борьбы с немецко-фашистскими захватчиками. В должности командира пулеметной роты справляется хорошо.
За время боевых действий с 20 марта по 30 апреля 45 г. показал хорошие образцы управления взводом на поле боя. В бою за г. Фюссельдорф 8 апреля 1945 года со своим взводом ворвался в город и завязал уличные бои. Противник неоднократно пытался отбросить наши подразделения назад, но был отброшен взводом мл. лейтенанта Тришечкина Анатолия Игнатьевича.
В должности командира пулеметного взвода соответствует.
Командир пульроты гвардии ст. л-т Раков. Согласен: командир 2-го стрелкового батальона гвардии капитан Бурмистров. Заключение командира полка: достоин зачисления в кадры Красной Армии и продвижения по должности. Командир 357 гвардейского Ордена Суворова 3-ей степени стрелкового полка гвардии майор Ефремов"
На выцветшей фотографии тех времен: сидят на траве двенадцать человек в полевой форме - это весь состав пулеметной роты, оставшийся в живых после вчерашнего боя. Для непосвященных - справка: нормальный состав роты больше ста человек.
Вот таких, как мл. лейтенант А.И. Тришечкин, и продвигали дальше по службе. После демобилизации и обучения в хабаровской ВПШ он был направлен на укрепление слабого звена в Корякский автономный округ, несколько лет был комиссаром крупнейшего на Камчатке Анапкинского рыбокомбината, и после того как зарекомендовал себя на райкомовском уровне не хуже, чем в пульроте, его продвинули выше, поставили первым секретарем Корякского окружного комитета КПСС, или, говоря попросту, начальником Корякии. В его руках сосредотачивались все нити управления, без его дозволения не происходило практически ничего на подведомственной территории.
Тоталитаризм? Безусловно. А попробуйте представить себе корабль с демократической формой управления! Да потонут в первый же шторм все поклонники либерализма, оказавшиеся на борту, а если уж случайно выживут, то сразу же потребуют введения жесткого единовластия, безоговорочного тоталитаризма. Или представьте такое: командир взвода мл. лейтенант А.И. Тришечкин ставит на голосование вопрос - идем в атаку или в окопах отсидимся? Наш, русский и советский, государственный корабль прошел сквозь такие бури и ураганы за тысячелетие плаваний, что необходимость прямого управления поняли все от капитана и боцмана до самого младшего матроса и самого несмышленого юнги. И пулеметный взвод нашей мобилизационной экономики был всегда готов хоть грудью на амбразуру, хоть насмерть в обороне.
Ну никак не могла выпасть экономика из сферы единоуправляемой советской государственной системы! И давайте рассмотрим теперь, насколько в действительности была эта система негибкой, нерациональной и полупроводниковой: я начальник, ты - дурак?