ние от Рима в вопросах о браке и крещении младенцев; f) отрицание Jus gladii и клятвы; g) связь группы с Вальдом, более тесная, чем в Италии, и особое уважение к памяти его и Вивета.
7) Fratres ytalici отличались от французов: а) более ранним появлением организации и большей ее крепостью, пожизненностью предстоятеля; b) «Ordinatio etemalis» низших министров; с) определенным отрицанием действенности совершаемой грешными клириками евхаристии, и в связи с теорией зависимости действенности таинства от моральных качеств служителя распространенностью его совершения самими вальденсами; d) резким отношением к римской церкви; е) отрицанием jus gladii, переходящим в принципиальное отвержение грешной светской власти и клятвы; f) большим знакомством со Священным Писанием и большим его значением в их среде; g) близостью к церковной традиции в вопросе о браке я крещении младенцев; h) развитием congregaciones laborantium — религиозно-промышленных ассоциаций «верующих».
Таковы немногие основные положения, которые должно иметь в виду, исследуя историю вальденства, оценивая ими неясные и иногда противоречивые показания источников.
ВАЛЬДЕНСЫ ДО РАЗДЕЛЕНИЯ
1. Вальд последовал заветам Евангелия. Он избрал наиболее трудный, но и наиболее верный путь к спасению своей души: оставил все и пошел за Христом. Поняв, что нельзя служить двум господам — Богу и маммоне, Вальд предпочел служению твари служение Творцу. И он, и увлеченные его примером и словами — sui propositi consortes, — «раздавая все свое имущество бедным, сделались исповедниками добровольной бедности», стали по двое, как апостолы, бродить по миру. Но не только нищета и бесприютная бродячая жизнь отличали первых братьев: они стремились к полному воспроизведению жизни апостолов. Их идеал был изображен в Евангелии. Вальденсы, по выражению Давида Аугсбургского, «jactabant se veile omnino vivere secundum evangelicam doctrinam et illam ad litteram perfecte servare»{107}. А Евангелие указывало на необходимость проповеди, распространения истинной морали. Сам Вальд заботился о том, чтобы его обращение и жизнь были примером для других. Ланский аноним сообщает, что, раздавая свое имущество, в ответ считавшим его сошедшим с ума согражданам, Вальд говорил: «Я сделал это ради себя и ради вас… ради вас с тем, чтобы вы учились возлагать надежду на Бога, а не надеяться на богатство». Были ли или нет сказаны эти слова, — сочувствующий движению хронист XIII в. верно схватил мысль нового движения, Стремясь достигнуть святости и всенародным покаянием очиститься от своих грехов, вальденсы обличали не только свои, но и чужие проступки, всех призывая к покаянию. Penitentia — покаяние было всегда существеннейшею чертою вальденства. От него незаметен переход к увещаниям, наставлениям и проповеди, пищу которой давали оживленно и прилежно изучаемые книги Священного Писания. «Идиоты» и необразованные, ходили они, мужчины и женщины, по весям и градам, заходили в дома, собирали толпу на площадях, проповедуя и обращая слово увещания к народу даже в церкви. Апостольство жизни вело к подражанию апостолам во всем и воспитывало взгляд на себя как на их преемников. Пилихдорф так выражает эту мысль: «Cum diu in paupertate fuissent, incoeperunt cogitare, quod etiam Apostoli Christi non solum erant pauperes, imo etiam praedicatores»{108}.
В новом братстве бродячих нищих проповедников основным мотивом оппозиция клиру не была: не было в ставящих себе целью улучшение жизни проповедях его членов догматического расхождения с церковью. Церковь признавалась. Это видно из того, что Вальд, начиная новую жизнь, отдал своих дочерей в монастырь и что вальденсы обратились за утверждением своей жизни и проповеднической деятельности в Рим. Но, несмотря на все доброе желание братства, расхождение с клиром и Римом должно было рано или поздно появиться. Отчасти этому могли содействовать сами вальденсы, которым в эпоху повсеместных нападок на клир трудно было удержаться от обличения столь далеких от евангельского идеала прелатов. Отчасти вызывала конфликт и сама церковь, хорошо видевшая опасности нового явления, взвешивавшая его сходство с еретическими течениями; и местный клир, недовольный неожиданными конкурентами. В оппозиции новому течению смешивались личные и кастовые интересы с интересами веры и церкви. «Так как по безрассудству и невежеству своему вальденсы везде рассеяли много заблуждений и соблазна, они были призваны епископом лионским. ион запретил им вмешиваться в дело изложения и толкования Священного Писания». Могли ли согласиться на это преемники апостолов, которые «periti sibividebantur, cumvixessentscioli»{109}. — «Вальденсы прибегли к ответу Апостолов и наставник их, присваивая себе права Петра, сказал, как ответивший первосвященникам апостол: «Более чем людям, следует повиноваться Богу, который предписал апостолам проповедовать Евангелие всякой твари».
Нелады с местным клиром объясняют появление вальденсов в Риме с просьбой об утверждении их образа жизни и разрешении им проповеди. Отношение к ним папства не совсем ясно. Из рассказа Мапа вытекает скорее отрицательное отношение курии к вальденсам. Монета сообщает о разрешении им проповедовать, что, конечно, следует понимать с оговоркою в пользу местного клира. Не решаюсь высказаться, с чем мы имеем дело в известии о разрешении вальденсам проповеди: с позднейшею ли легендою, как хочет Мюллер, или с правдивым сообщением, как думает Комба. Я знаю только одно, что явившимся одновременно с вальденсами в Рим гумилиатам проповедь была запрещена. Впрочем, может быть, и здесь дело касается только проповеди догматического характера.
Но если даже папа разрешил вальденсам проповедь с известными оговорками и в известных пределах, это не устранило их разрыва с церковью. Они «сделались ослушниками, скоро подпав под отлучение». И этот процесс превращения новых апостолов в еретиков был ускорен испытанными ими еретическими влияниями одинаково и в Провансе, и в Италии. В Провансе на вальденсов могли воздействовать катары, в Ломбардии сюда присоединялось влияние арнольдистов. Его нетрудно усмотреть в среде Pauperes Lombardi. Арнольдисты стремились к тому же идеалу — к апостольской жизни, так же как вальденсы, исходили из Евангелия и только медленно и мучительно отходили от догмы Рима. Все это создавало общую почву, на которой легко было взаимодействие; но как оно происходило: путем ли прилива самих арнольдистов в братство вальденсов, или же идеи арнольдизма воспринимались вальденсами, может быть даже через посредство относительно нейтральных слоев, мы не знаем. Основные положения арнольдистов у Pauperes Lombardi мы находим. Это прежде всего оценка действенности таинства моральными качествами священника, идеал апостольской жизни министров и отказ от римского клира. Это, во-вторых, непримиримое отношение к римской церкви. Арнольдисты подняли вопрос о Donatio Constantini{110}, а вальденсы — это проходит через всю их историю — говорили о падении церкви со времени Сильвестра. Далее, боевой дух, которым проникнуты ломбардцы, — тот же самый дух, который реял над Арнольдом и его учениками. И естественнее, что все это заимствовано вальденсами у арнольдистов, а не у катаров. Естественнее поэтому, что как раз у ломбардцев сильнее выражена верность традиционной догме, чем у французов. Катаризм же мог влиять на французов, хотя бы в учении о крещении младенцев, но вопрос об отношении вальденства к нему более неясен. Вообще еретические влияния удается установить или предположить только для более позднего времени — для начала XIII в.; ранее существуют только намеки. Но процесс инфильтрации ереси в вальденство должен был начаться ранее, и a priori вероятно, что на него повлияло определившееся отрицательное отношение церкви к Pauperes Lugdunenses{111}. Я бы датировал начало еретизации вальденсов временем от Латеранского собора 1179 г. до года отлучения вальденсов 1184-м, когда они по словам Стефана Бурбонскаго: «in Provinciae terra et Lombardiae cum aliis haereticis se admiscentes et errorem eorum bibentes et serentes haeretici sunt judicati»{112}.
2. Отлучение имело первостепенное значение для дальнейшей истории вальденства. Невозможно было далее действовать в пределах церкви, и питаемое влиянием других сект и оппозиционно настроенных слоев отрицательное отношение к клиру и церкви должно было возобладать. Вальденсы остались теми же апостольскими людьми, теми же бродячими пропс ведниками, но должна была установиться более тесная связь между ними и теми, кто прислушивался к их словам. Общаться с вальденсами, тем более быть под их руководством — значило разорвать с церковью, по крайней мере в душе; и только оппозиционно настроенные люди, только отрицательно относящиеся к клиру сплачивались около них. Поэтому связь между вальденсами и их «верующими» (а такие верующие были у всякого религиозного течения) должна была усилиться. Но отсюда никоим образом не может следовать, чтобы ученики Вальда слились со своими credentes, приобрели оседлость и оставили свой прежний бродячий образ жизни. Напротив, после разрыва с Римом святость conversations приобретала еще большую ценность, была нужнее для субъективного и объективного оправдания своей особности. Что вальденсы остались теми же бродячими проповедниками, об этом с недопускающей сомнений ясностью говорят буллы о Pauperes Catholic! и ни одно слово Послания ломбардских ересиархов не дает повода к противоположному предположению. Правда, Прегер старался затушевать различие между вальденсами и их credentes и ослабить (скорее замолчать) апостольство жизни первых. Но все его попытки, очевидно, безуспешны. Апостольства вальденсов, не