И в самом деле, она воплотила в живопись всё, что было ей дорого в домике, надёжно укрытом в чаще леса: старую плиту и посудные полотенца, окошки с частым переплётом и занавески на них, рассохшийся шкаф с его зеркалом (в котором она изобразила саму себя, наряженную в медвежонка), добродушные старые кресла, немного скособоченный комод, музыкальные инструменты, горы тарелок в раковине, кровать Эрнеста, его тапки, его беспорядок, самого Эрнеста и всё, что было у него в подвале.
Теперь всё было написано, окантовано и развешено по стенам.
Эрнест с гордостью говорил своему другу Болеро:
– Смотри, Болеро, мой дом стал музеем моего дома!
Так вот, этим тёмным снежным утром Селестина принялась было за уборку, но скоро ей это надоело. Она спустилась в подвал, чтобы как-нибудь поинтересней нарядиться, но так и не нарядилась. Мелькнула вдруг мысль заняться починкой какого-нибудь музыкального инструмента, но надолго не задержалась: ясно было, что из этой затеи ничего не выйдет.
Одним словом, скука.
Самая настоящая.
Которую я не стану больше описывать, не то вам сделается так же скучно!
Так оно продолжалось, пока Селестина не углядела под кучей пыльных диванных подушек предмет, которого до сих пор не замечала. Это был старый радиоприёмник с проводом, штепселем и всеми ручками настройки.
– Может, он работает? – вслух спросила сама себя Селестина.
Она тут же отнесла приёмник наверх.
Включила.
– А ну-ка небольшую музыкальную побудку для Эрнеста!
Она покрутила ручку.
Загорелась зелёная лампочка.
Свист, свист, треск…
А потом голос.
Который говорил:
– Продолжается розыск грабителя Эрнеста и его гнусной сообщницы Селестины!
Селестина отпрянула назад. Она смотрела на радиоприёмник так, словно он её укусил.
– Напоминаем, что это чрезвычайно опасные преступники…
Селестина кинулась крутить ручку, ища другую станцию. Какую-нибудь музыку, скорее!
Но:
– Шеф полиции заявляет, что не успокоится, пока Эрнест не будет схвачен…
– Нет! Я же сказала – музыку! Му-зы-ку!
Селестина поймала третью станцию:
– По последним сведениям, сеть начинает стягиваться вокруг Эрнеста и Селестины…
Только о них все и говорили. На всех волнах!
Селестина выключила приёмник. Она забилась в угол спальни и замерла там дрожащим комочком.
Такой и увидел её Эрнест, когда час спустя открыл один глаз.
– Что случилось, Селестина?
Селестина молча показала пальцем на радиоприёмник.
– Моё старое радио? Ты его вытащила наверх? Оно ещё работает?
Эрнест покрутил ручку:
«Эрнест, обвиняемый в краже со взломом, и Селестина, опаснейшая преступница нижнего мира…»
Эрнест выключил приёмник. И спокойно спросил:
– Так ты из-за этих вот глупостей так перепугалась?
– Все радиостанции, Эрнест! Все радиостанции только о нас и говорят! Весь день!
– Потому что скука, Селестина, зимняя скука! У всех ведь сейчас зима. По´лно, ничего не бойся, лучше поди-ка сюда, погляди.
Эрнест открыл одно окошко.
Снаружи оно было замуровано стеной снега.
Эрнест набрал побольше воздуха и дунул.
Снежная затычка тяжело плюхнулась к подножию дома.
– Смотри, Селестина. Что ты видишь за окном?
Селестина видела одну сплошную белизну.
– Снег. А я ненавижу снег!
– Вы неправы, любезная моя подруга. Более того, вы неблагодарны. Снег защищает нас – вас и меня. Благодаря ему никто не может нас найти – ни верхние, ни нижние. Снег замёл наши следы, он укрывает дом, укрывает лес, укрывает красный фургончик, превращает нас в невидимок.
– Ну и что, всё равно это же снег!
– Да, и если вы присмотритесь к нему повнимательней, дорогая Селестина, вместо того чтобы маяться от скуки, как ничем не интересующаяся мышь, у вас в конце концов возникнет желание его написать.
– Меня бы это очень удивило!
– А меня – нет. Бездарные живописцы видят его только белым, но снег, маленькая моя Селестина, намного тоньше. Не просто белый, а гораздо лучше! Каждый снежный кристаллик отражает все цвета мира! Но, возможно, вы недостаточно тонкий живописец, чтобы отобразить всю сложность снега… Возможно, вы предпочитаете писать… ну не знаю, вот этот радиоприёмник, например!
– Во всяком случае, я не собираюсь больше писать Страшного Злого Медведя!
Читатель: А я знаю, что дальше будет!
Автор: Да ну?
Читатель: Ну да. Зима кончится, снег растает, без него ярко-красный фургончик будет далеко виден, кто-нибудь его заметит, сообщит в полицию, Эрнеста и Селестину поймают – тут и сказке конец.
Автор: Ладно, тогда я прекращаю рассказывать.
Читатель: Нет-нет, рассказывайте дальше!
Автор: А зачем, если вы уже догадались, чем дело кончится?
Читатель: Потому что я хочу узнать, правильно я догадался или ошибся!
Автор: Ну в таком случае…
Весь остаток зимы Селестина писала снег. Быть может, это прекраснейшие из её работ! Снежные хлопья, которые падают, оставаясь подвешенными к небу… снег, слишком лёгкий для ветра и слишком тяжёлый для веток… тысяча отблесков неба в каждой снежинке… и снежная тишина – всё это чувствовалось в картинах Селестины.
– Смотри, Эрнест, я пишу тишину!
Эрнест тогда доставал свой кларнет. И звуки кларнета вторили кисточке Селестины, которая выписывала беззвучную кривую белого пейзажа под серым небом…
Пока в один прекрасный день снег не начал таять. И Селестина писала и это тоже.
Она писала, как на деревьях набухают капли,
как тают в небе тучи,
как расцветает солнце,
как растёт трава,
как ветки одеваются зеленью,
как раскрываются цветы,
как насекомые собирают мёд,
как поют птицы,
как в домике открывается дверь,
как на пороге появляются Эрнест и Селестина
и как Селестина говорит:
– Есть! На сей раз это уже весна!
24Весна
Каждый год с наступлением весны Эрнест приводил свой дом в порядок. У медведей это называется большой весенней уборкой. Открывают все окна, подметают, моют полы, стирают простыни, полотенца, развешивают всё на солнце, выбивают ковры, моют окна… Вот таким-то весенним утром, промывая до зеркального блеска маленькие стёкла кухонного окна, Эрнест вдруг окликнул Селестину. (Она в это время рисовала простыни, которые Эрнест развесил на верёвке, натянутой между двумя берёзами.)
– Селестина, поди-ка посмотри!
Селестина тут же прибежала. В голосе Эрнеста явственно слышалось беспокойство.
– Ты видишь то, что вижу я?
– Где?
– Вон там, между ветками… видишь красное пятно?..
– Ну да, это красный фургончик службы доставки… А что?
– А то, что раз мы его видим, то и другие могут увидеть. А если кто-нибудь его увидит, нас обнаружат и выдадут!
Читатель: Вот, я же говорил!
Автор: Да.
Читатель: Вы украли у меня мою идею?
Автор: Писатели не крадут, они заимствуют, а в своих книгах возвращают читателям всё, что у них позаимствовали.
Читатель: Что-что? Не слишком-то убедительное оправдание! Моя идея – это моя идея! Моя, и всё тут!
Эрнест: Ладно, твоя так твоя. Так что же ты теперь предлагаешь?
Читатель: Как это – что я предлагаю?
Эрнест: Мы с Селестиной поняли, что красный фургончик – это проблема. Раз ты первым до этого додумался, то какие предлагаешь решения?
Читатель: Ну можно сделать так: ты нарубишь веток и завалишь ими фургончик. Маскировка!
Эрнест: Нет, я не стану ради этого калечить деревья.
Читатель: …
Эрнест: …
Селестина: …
Читатель: Я придумал! Эрнест, ты дождёшься темноты, потихоньку отгонишь фургончик в город, оставишь его там и вернёшься обратно.
Эрнест: Не пойдёт! Во-первых, ещё до темноты кто-нибудь может увидеть здесь этот фургончик. Во-вторых, в городе меня могут схватить – ведь я объявлен в розыск, если помнишь. В-третьих, мне вовсе не улыбается возвращаться пешком, тем более в гору.
Селестина: В-четвёртых, я не хочу оставаться всю ночь одна в лесу, я боюсь!
Эрнест: В общем, это плохая идея.
Читатель: …
Автор: …
Эрнест: …
Селестина: …
Читатель: Я знаю! Эрнест, бери лопату! Вырой большую яму и закопай этот несчастный фургончик! Прямо сейчас!
Эрнест: Нет уж, извините! Почему-то все считают медведей сильнее, чем они есть на самом деле! Выкопать такую глубокую яму – слишком долгая история, даже для такого сильного медведя, как я! И потом, фургончик-то тогда пропадёт! Куда это годится – уничтожить совсем новый фургончик? Он ведь не мой, если ты помнишь! Я с фургончиками поступаю так же, как автор с идеями: я их заимствую, а не краду! Когда-нибудь я должен вернуть его хозяину, этот фургончик.
Читатель: …
Автор: …
Селестина: …
Эрнест: А вот Селестина – та нашла правильное решение!
Читатель: Селестина или Автор?
Эрнест: Селестина, ты, я, Автор – всё это ведь немножко то же самое…
Селестина смотрела на красный фургончик и молчала. И вдруг чуть заметно улыбнулась.
– Ты прав, Эрнест, – медленно проговорила она. – Предоставь это дело мне.
И Эрнест увидел, что Селестина берёт свои кисти и краски. Она вышла из дома и принялась писать прямо на фургончике. И её кисточка словно съедала всё красное. По мере того, как Селестина писала, фургончик исчезал. Когда она вернулась в кухню к Эрнесту, никакого фургончика не было видно, только папоротники, травы, цветы и деревья.
– Что ты с ним сделала? Это колдовство?