Когда он, слегка оглушённый, выбрался на свет и увидел громоздящуюся выше него гору зубов, он прямо-таки обезумел. О радость! О чудо! Не может быть! Он совершенно ополоумел. Начисто крышу снесло. Он взбегал на верхушку горы, скатывался по ней и карабкался обратно, зубы раскатывались под ним, как бусины, он хохотал, расквашивая о них нос, зарывался в них, выныривал на поверхность и хохотал так, что сбежался весь персонал «Белой клиники», – оно и понятно, это было в самом деле удивительно, потому что никто никогда не видел, чтобы Главный Дантист смеялся, никогда, даже в раннем детстве, и вот теперь он прямо закатывался от смеха, даже не замечал, что клиника полна народу, и все смотрят, как он хохочет, словно маленький мышонок от щекотки…
Он смеялся до тех пор, пока Селестина, обойдя гору зубов, не вошла в клинику и не встала прямо перед Главным Дантистом:
– Эй! Ау! Вы, там! Вы не могли бы минутку побыть серьёзным?
Она показала на корзину для бумаг, куда он накануне выбросил её рисовальные принадлежности:
– Я могу забрать свои вещи?
Не дожидаясь ответа, она расстегнула свой белый рюкзачок и аккуратно сложила в него всё своё хозяйство: карандаши – в кармашек для карандашей, кисточки – в кармашек для кисточек, тюбики с гуашью – в кармашек для гуаши, ластики – в карман для ластиков, а альбом – в середину, на почётное место.
После чего спросила Главного Дантиста:
– Ну вот, а теперь можно я буду рисовать?
Главный Дантист уставился на неё, словно только что пробудился от сладкого сна.
– А? Вы кто?
– Селестина! Я Селестина. И я спрашиваю вас: можно я буду заниматься рисованием и живописью – теперь, когда я принесла вам эту гору зубов?
Он как будто не понимал, о чём она говорит.
– Рисование? Живопись? Селестина?
И вдруг словно очнулся:
– А! Ну да! Селестина! Ну конечно! Рисуй! Пиши! Сколько хочешь, Селестина! Хоть всю жизнь! Неужели кто-то хочет помешать тебе рисовать? Кто-то не даёт тебе рисовать? Кто? Подать его сюда! Кто не даёт Селестине рисовать? А? Кто?
Дантисты, медсёстры, пациенты переглядывались:
– Да никто…
– Ты хочешь помешать Селестине рисовать?
– Я – нет, а ты?
– И не думаю даже!
– А ты?
– Я тоже, я обожаю Селестину, я обожаю живопись, а ты?
– И я. Всю жизнь считал, что нам очень нужны художники!
– Вот именно! Дантисты – это прекрасно, но художники – тоже неплохо!
– Слава Селестине! – вдруг заорал Главный Дантист. – Слава Селестине, нашему будущему живописцу!
– Слава Селестине! – закричала вся клиника.
И Селестина почувствовала, что её поднимают. Её с триумфом несли на руках, высоко над головами. «Слава Селестине!» Ей воздавала почести целая свита. Возглавлял процессию Главный Дантист, который кричал громче всех: «Слава Селестине!»
Из «Белой клиники» шествие двинулось по улицам, и побудкой для нижнего мира в то утро стал крик «Слава Селестине!» Под крик «Слава Селестине!» вскакивали с постелей, под этот крик выбегали на улицу, присоединялись к шествию и тоже подхватывали: «Слава Селестине!»
Толпа всё росла. Большинство понятия не имело, за что славят Селестину, но всё равно все кричали: «Слава Селестине!» Из этой несметной толпы очень немногие знали, кто такая Селестина, но всё равно кричали «Слава Селестине!», потому что в одном верхний и нижний мир сходятся: когда все кричат, то кричат все.
Около приюта навстречу шествию вышла вереница сироток, которых Серая Грымза вела в школу. И сиротки тоже присоединились к шествию с криком «Слава Селестине!» Напрасно Грымза пыталась их удержать (школа была через дорогу), ничего не вышло: «Слава Селестине!» – кричали мышата и бежали за толпой. Как будто Серой Грымзы вообще нет! И ей это пришлось очень не по вкусу.
Словом, Селестину так всё утро и таскали по всему нижнему миру, а потом, когда крик «Слава Селестине!» пробудил уже всех до единого жителей, настал момент, когда надо было всё-таки вернуться к делам: дантистам – к своим зубам, торговцам – к своей торговле, школьникам – в школу,
и вот тут,
когда они пришли в школу,
произошло нечто…
ужасающее!
Эрнест: О нет, Автор, не надо про это рассказывать, это слишком ужасно!
Селестина: Эрнест прав. Может, пропустим эту главу?
Читатель: Даже и не думайте! Я хочу всю историю целиком, со всеми главами!
Эрнест: Это ещё кто?
Автор: Это Читатель, Эрнест, тот, для кого я пишу эту историю.
Эрнест: Кто-кто?
Читатель: Не утруждайтесь, Эрнест прекрасно знает, кто я такой. Я Читатель, и я хочу читать все главы подряд!
Селестина: Даже если некоторые ужасно грустные?
Читатель:Все главы, Селестина, я хочу прочесть все! Грустные, весёлые – все-все! Это моя история.
Эрнест: Послушай, Читатель, ты попробуй всё же представить себя на нашем месте – ведь следующая глава правда слишком страшная!
Читатель: Но я и представляю себя на вашем месте, Эрнест! Когда вы смеётесь – я смеюсь, когда плачете – я плачу, когда вам страшно – мне тоже страшно.
Эрнест: В таком случае надо пропустить следующую главу, она правда слишком страшная!
Читатель: Пропущу, если захочу. И потом, Эрнест, чтобы я мог пропустить главу, она должна быть написана.
Эрнест: Это будет ужасно!
13Ужасная глава
Потому что когда процессия, с почётом несущая Селестину, поравнялась со школой…
и Серая Грымза открыла ворота, ведущие во двор…
все увидели за воротами…
они увидели…
там, посреди школьного двора…
О ужас!
Сначала они не поверили своим глазам.
Все оцепенели.
В таком ужасе, что даже закричать не могли.
Захлебнулись молчанием. Все до единого.
Селестина удивилась, пожалуй, больше всех.
Однако опомнилась первой:
– Эрнест! Что ты тут делаешь?
Потому что его-то все и увидели: медведя, лежащего посреди школьного двора!
Медведь! В нижнем мире!
Огромный медведь.
Который проснулся, когда они подошли.
И сказал:
– А, Селестина! Привет, как дела?
Когда он уселся на свой толстый зад, когда протёр глаза, когда широко зевнул, показав зубы, огромные, словно сабли, вся толпа завопила: «Страшный Злой Медведь!»
И уронив Селестину, все с писком бросились врассыпную.
Прежде чем удрать, Главный Дантист только успел крикнуть:
– Селестина, ты знакома с этим медведем? Это ты привела его к нам?
Не дожидаясь ответа, он пустился наутёк, крича на бегу:
– Полиция! Поли-и-и-иция! Вызывайте полицию! Вызывайте армию! Нашествие медве-е-е-е-е-дей!
Но кто кричал громче всех, так это Серая Грымза. Она вскарабкалась на фонарный столб, покрепче уцепилась за него, вся дрожа (больше от злости, чем от страха), она вопила на весь свет, указывая на Селестину своим длинным иссохшим пальцем:
– Вот она, мышь, которая не верила в Страшного Злого Медведя! Это она, Селестина! Она в него не верила! Никогда не верила! Её братья, её сёстры, её родичи, её друзья, её подруги – все ей говорили: «Берегись Страшного Злого Медведя!» Но она никого не слушала, думала, она самая умная! И вот вам результат: она привела его сюда, Страшного Злого Медведя! Будь ты проклята, Селестина, про-о-о-о-оклята!
Эрнест и Селестина бежали, а вслед им нёсся крик Серой Грымзы, отдаваясь эхом по всему нижнему миру:
– Будь ты проклята, Селестина!
И все, мимо кого они бежали, повторяли:
– Будь ты проклята! Будь проклята!
Те, кто только что кричал «Слава Селестине!», теперь орали:
– Будь ты проклята, Селестина!
Те же самые, честное слово!
Цепляясь за воротник Эрнеста, Селестина кричала ему в ухо, куда бежать.
– Первый поворот направо, скорее, Эрнест, теперь второй налево, давай-давай, быстрее, полиция не задержится!
Потому что уже слышно было завывание полицейских сирен. Всё ближе и ближе. За Эрнестом и Селестиной гналась вся полиция нижнего мира. (Полицейские крысы, свирепые силачи, вооружённые до зубов.)
– Они догоняют, Эрнест! Шевелись! Шевелись!
– Я бегу как могу! Легко, думаешь, медведю бегать под землёй?
– Ну с чего тебе вздумалось завалиться спать в школьном дворе? Почему ты вчера домой не пошёл?
– Я заблудился, Селестина! Я совсем засыпал! И заснул! Зашёл в этот школьный двор, сел подумать в укромном уголке и уснул! Вот! Ты довольна?
Теперь Эрнест бежал прямо по каналу, по которому ходили метро-катера. Эрнест делал «плюх-плюх-плюх» и поднимал огромные волны. Некоторые пассажиры падали в воду, другие цеплялись за что могли. Ко всему этому тарараму добавлялось завывание полицейских сирен.
И всё перекрывал голос Серой Грымзы:
– Будь ты проклята, Селестина!
И хор голосов подхватывал:
– Будь ты про-о-о-о-оклята, Селестина!
Сирены завывали всё ближе.
– Они гонятся за нами на катерах! Вылезай из канала, Эрнест, вот тут направо, скорее! Вон по той лестнице наверх, и вылезаем! Там есть выход, я знаю! Давай скорее, они уже подъезжают!
Эрнест вылез из воды, устроив на набережной целый потоп.
– Держись крепче, Селестина, я лезу.
И полез, цепляясь за железные скобы.
– Куда они побежали? – спросили полицейские крысы, первыми соскочившие на набережную.
– Вон туда! – в один голос сообщили свидетели, указывая на лестницу.
– Есть, Селестина! Мы спасены! – сказал Эрнест, поднимая тяжёлую чугунную крышку канализационного колодца, ведущего в верхний мир.
Но…
Читатель: Что «но»?
Автор: Но мне надо передохнуть. Пойду сварю себе кофе.
Читатель: Ну вот! Нет! Такой момент!
Эрнест: Что ж, ему и кофе уже выпить нельзя?
Селестина: В самом деле. Он сегодня здорово поработал.