***
Из статьи немецкого офицера "Еврейские слуги" (газета на литовском языке): "Происходят буквально невероятные вещи. Я сам наблюдал, как элегантно одетая дама, литовка, приблизилась к рабочей колонне, приветствовала какого-то еврея, с необыкновенной сердечностью жала ему руку и вступила с ним в беседу… Евреи и еврейки из рабочих колонн заходят в квартиры литовцев, и с ними обращаются как с равными, вместо того чтобы выкидывать вон… Тем, кто вступает в сношения с евреями... следует прикреплять звезду с надписью "еврейский слуга…"
***
Назовем имена людей разных национальностей, спасавших евреев на оккупированных территориях СССР, – всех невозможно перечислить.
Мария Струтинская из Дрогобыча и ее сестра помогли выжить 13 евреям, среди которых было 5 детей. Юлия Щепаняк с мужем вывели из гетто Борислава 8 евреев и скрывали их в своем доме. Мария Радан из Винницы и ее мать спасли от уничтожения 15 человек. Вера Гарпенюк увезла тайком из Винницы и спрятала в деревне женщину с тремя детьми – пяти, четырех лет и годовалую Аннушку. Витольд Фуменко из Луцка сооружал тайники, снабжал евреев поддельными документами, спас 36 человек. Полина Макаренко-Головченко укрывала в Бресте 6 евреев, Юлия Юрек из Львова и Александра Догматская из Пинска прятали еврейские семьи. Муж и жена Пежицкие спасали крохотного ребенка; когда соседи донесли на них, они покинули Львов, переезжали с младенцем с места на место и после освобождения вернули ребенка его родителям. Литовская женщина Она Шимайте создала в Вильнюсе подпольную организацию помощи еврейским детям и спасению культурных ценностей (арестована, отправлена в Дахау, выжила и стала Праведником народов мира).
Евреев Галиции укрывали крестьяне-субботники, склонявшиеся к иудейской вере. Участники польской организации "Жегота" снабжали фальшивыми документами узников гетто Львова и Дрогобыча, переправляли их в другие места, размещали еврейских детей в монастырях и в семьях католиков. Крестьянин Игнаций Кистьяновский в течение шестнадцати месяцев прятал в убежище 20 беженцев из Яновского лагеря; их обнаружили и расстреляли, а после освобождения соседи подожгли дом и усадьбу Игнация за то, что он помогал евреям. Леопольд Соха из Львова, спасавший евреев, попал после войны в автомобильную катастрофу: "Когда он лежал на мостовой, истекая кровью, вокруг собралась толпа поляков; крестясь, они повторяли: это его Бог наказал за то, что он прятал евреев".
***
В Виннице расстреляли Якова Мельника за укрывательство евреев. В Новомосковске – Ефросинью Бабачко за помощь узникам гетто. В Умани казнили Александра Дятлова с женой и детьми за попытку спасти 12 человек. В том же городе повесили Ольгу Свитницкую, которая – вопреки запрету – вышла замуж за еврея и прятала его. Публично казнили Давида Зозулю из украинской деревни Большая Салтановка. В Киеве расстреляли Якова Сухенко и группу евреев, которых он укрывал. В деревне Селищево Московской области расстреляли Селивановых, мать и дочь – они прятали еврейку с ребенком; в деревне Федоровское казнили восьмидесятилетнюю Зинаиду Васильеву, а с нею и тех, кого она спасала. Ефим Русецкий из Коссово (Белоруссия) увел в лес 28 евреев – Ефима, его жену и троих детей расстреляли. В местечке Глубоком повесили Адольфа Стацевича. В тюрьме Бреста пытали, а затем расстреляли Флорию Будишевскую – она прятала в своем доме подругу и ребенка‚ бежавших из гетто. Плотник Ионас Паулавичус и его жена Антонина из Каунаса спасли жизнь девяти евреям и двум русским военнопленным – впоследствии Ионаса убили литовцы.
В Пинской епархии за оказание помощи евреям были расстреляны священники-поляки Тадеуш Гжесяк из Клецка, Мечислав Кубик из Несвижа, Фабиян Почобут из Лунинца и другие. Ксендза Яна Урбановича из Кобрина расстреляли вместе с евреями, ксендзов Вселюба Кучинского и Михаила Далецкого из Новогрудка убили за укрывательство еврейских детей.
***
В оккупированном Париже был арестован православный священник Дмитрий Клепинин, и в гестапо потребовали, чтобы он прекратил помогать евреям. В ответ отец Дмитрий показал им крест с изображением распятия: "А этого еврея вы знаете?.." Священника отправили в лагерь, где он погиб.
Монахиня мать Мария помогала парижским евреям и погибла в газовой камере лагеря Равенсбрюк. "Нет еврейского вопроса, – говорила она, – есть христианский вопрос… Если бы мы были настоящими христианами, то все бы надели (шестиконечные) звезды…" Из ее стихотворения:
Израиль‚ ты опять гоним‚ –
Но что людская воля злая‚
Когда тебе в грозе Синая
Вновь отвечает Элогим?..
ОЧЕРК ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ
"Черная книга". Деятели культуры и Катастрофа
1
В последние дни 1941 года части Красной армии высадились в Крыму и временно освободили Керченский полуостров. Многие в СССР еще пребывали в неведении, не подозревая о планах поголовного уничтожения евреев, а специальная комиссия уже докладывала из Керчи в те зимние месяцы: " Ров… переполнен телами женщин, детей, стариков и подростков. Возле рва лужи замерзшей крови. Детские шапки, игрушки, ленты, оторванные пуговицы, перчатки, бутылки для молока и соски, детские ботинки, калоши с оторванными ногами и другие останки человеческих тел лежали рядом. Всё было забрызгано кровью и мозгом…"
У противотанкового рва под Керчью побывал и поэт Илья Сельвинский, после чего написал стихотворение "Я это видел" – о расстреле 7000 евреев:
Можно не слушать народных сказаний,
Не верить газетным столбцам,
Но я это видел. Своими глазами.
Понимаете? Видел. Сам.
Вот тут дорога. А там вон – взгорье.
Меж ними
вот этак
ров.
Из этого рва подымается горе,
Горе без берегов…
В декабре 1942 года, когда немцы стояли под Сталинградом, в газете "Эйникайт" напечатали на идиш поэму Ицика Фефера "Их бин а ид!" ("Я – еврей!"). Ее перевели затем на разные языки, перепечатали во многих странах:
Мне часто гибель предрекали
И много раз тащили к ней,
Но я вставал из-под развалин
Непокоренным: я еврей!..
То кровь героев-Макавеев
Бурлит, кипит в крови моей.
Со всех костров, где жгли евреев,
Звучал мой голос: я еврей!..
Я буду пахарем победы
И кузнецом судьбы своей,
И на могиле людоеда
Еще станцую! Я еврей!
А через полтора года после этого Ицик Фефер говорил с трибуны еврейского митинга в Москве: "Пепел Бабьего Яра жжет наши сердца‚ пламя горит в наших глазах‚ пепел лег на наши жгучие раны и не дает нам покоя. И мы недостойны будем ступать по земле‚ если не уничтожим этих людоедов штыками нашей ненависти..."
Красная армия шла на запад. Освобождала города, села, местечки. Всё более и более ясными становились чудовищные результаты Катастрофы, и Василий Гроссман напечатал в двух номерах газеты "Эйникайт" очерк в переводе на идиш под названием "Украина без евреев": "Безмолвие. Тишина. Народ злодейски убит… Это не смерть на войне с оружием в руках, смерть людей, где-то оставивших дом, семью, поле, песни, книги, традиции, историю. Это убийство народа, убийство дома, семьи, книги, веры. Это убийство древа жизни, гибель корней, а не только веток и листьев. Это убийство души и тела народа, убийство великого трудового опыта, накопленного тысячами умных, талантливых мастеров своего дела в течение многих поколений…" (В декабре 1943 года, после второй публикации очерка "Украина без евреев", в газете "Эйникайт" объявили: "Продолжение следует". Но продолжения не последовало.)
Задолго до описываемых событий, еще во время Первой мировой войны, в период еврейских погромов, Илья Эренбург сочинил колыбельную песню, в которой предрекал неизбежность будущих потерь:
Ночью приходили
И опять придут,
Дедушку убили
И тебя убьют…
В начале 1941 года – в мирное для советской страны время – Эренбург написал в предчувствии Катастрофы:
Бродят Рахили‚ Хаимы‚ Лии‚
Как прокаженные‚ полуживые...
Горе‚ открылась старая рана‚
Мать мою звали по имени – Хана.
А когда стали поступать сведения с освобожденных территорий, Эренбург оплакал жертвы в стихотворении "Бабий Яр":
Мое дитя! Мои румяна!
Моя несметная родня!
Я слышу‚ как из каждой ямы
Вы окликаете меня.
Мы понатужимся и встанем,
Костями застучим – туда,
Где дышат хлебом и духами
Еще живые города.
Задуйте свет. Спустите флаги.
Мы к вам пришли. Не мы – овраги.
2
Из письма красноармейца З. Киселева писателю И. Эренбургу:
"С вами знакомится солдат Красной армии Киселев Залман Иоселевич‚ житель местечка Лиозно Витебской области. Мне идет пятый десяток годов. И жизнь моя изломана‚ и кровавый сапог немца растоптал мои дни...
Я родился в 1900 году в семье извозчика, счастье там было игрой, и лошадь подыхала каждый год… В 1920 году я поехал с матерью в гости в местечко Бабиновичи‚ и там мне понравилась девушка‚ моя троюродная сестра – высокая‚ полная и довольно красивая лицом... Я получил в приданое корову, и мы справили свадьбу, а к свадьбе я имел сорок рублей, но это нас не смущало, потому что наша любовь была ценнее всего…
Я работал днем и ночью и я был счастлив... Жена моя хорошела‚ и я считал себя самым счастливым на свете... Детей у нас было шесть: пять девочек и один хлопчик. Как известно‚ началась война‚ враг напал на нашу родину. 5 июля 1941 года меня направили в армию‚ а жена осталась в Лиозно с детьми и с моей матерью‚ которой было семьдесят пять лет. 12 июля немец захватил Лиозно...
Прошу вас записать вашими словами об этой судьбе".
3
В 1942 году физик Альберт Эйнштейн и Американский комитет еврейских писателей‚ артистов и ученых начали сбор материалов об уничтожении нацистами еврейского населения Европы. Они предложили Еврейскому антифашистскому комитету (ЕАК) подготовить свидетельства о гибели евреев Советского Союза; начальство в Москве дало на это свое согласие, и в начале 1943 года на пленуме ЕАК уже произносили такие речи: "Мы‚ еврейские писатели‚ должны прибыть в освобожденные города. Мы должны пройти по свежим кровавым следам наших братьев и встретиться с выжившими... Прийти