История евреев в Европе от начала их поселения до конца XVIII века. Том I. Средние века до конца крестовых походов — страница 19 из 28

К концу III века христианство уже утвердилось в некоторых пунктах Тавриды. Центром новой религии был Херсонес, поддерживавший оживленные сношения с городом Бизантиумом, будущим Константинополем, на противоположном берегу Черного моря. Около 300 года в Херсонесе жили христианские епископы Базилеус, Капитон и другие, которые проявили там столько миссионерского усердия, что вызвали бунт среди язычников и иудеев. В первом вселенском церковном соборе в Никее (325 г.) присутствовал епископ Боспора, а в соборе в Константинополе (381 г.) — епископ Херсонеса. После раздела Римской империи Таврида вступает в новую полосу своей истории: над нею официально властвует восточный Рим на берегу противоположного Боспора — Константинополь, близкий к ней и географически, и этнографически. На первых порах византийская метрополия оставляет за колонией ее широкую автономию, но позже, особенно со времени Юстиниана, вводится непосредственное управление этой провинцией из центра. Гнет над евреями в Византии гонит многих в Тавриду и другие области Северного Черноморья, и число их растет. Византийский хронограф Феофан отмечает, что в 671 году на побережье Черного моря, в Фанагории и окрестностях, находились многие племена «около живших там евреев», — откуда видно, что евреи составляли значительную часть населения. Об этом свидетельствуют найденные надгробные надписи, частью на греческом, частью на еврейском языке, относящиеся к IV и следующим векам. В надписях из некрополей Пантикапея встречаются уже, наряду с греческими, чисто еврейские имена (Симон, Исаак, Самуил) и еврейские эмблемы: изображения семисвечника, пальмовой ветви или трубного рога, как в римских катакомбах (см. выше, § 2).

Так сложился первый колонизационный центр еврейства в Восточной Европе, столь же древний, как западные центры, но с пре-обладанием в нем элементов греческой диаспоры над римской. До VII века греческая культура еще господствовала на черноморском побережье, но в следующие века она была вытеснена нашествиями восточных племен из Кавказа и Персии, среди которых главное место займут хазары, вошедшие в сферу влияния иудейства.

Отдел второй. Период организации европейского еврейства до крестовых походов (711-1096)

§ 11. Общий обзор

Колонизационный период, период поселения и расселения евреев Западной Европы, завершился в VIII веке, когда там кончилось переходное время между падением Западно-Римской империи и образованием империи Карла Великого. Как в общей жизни Европы, так и в еврейской началось сосредоточение сил, время строительства. За колонизационным следует организационный период европейского еврейства. Организовалось государство, сначала империалистское, потом распавшееся на несколько национальных государств с феодальным строем и сословными подразделениями. Организовалось, приспособляясь к общему социальному строю, и еврейство. Колонии превращаются в общины, ранее существовавшие общины расширяют и упрочивают свое самоуправление по образцу былого общинного устройства восточной диаспоры. В это время устанавливается тесная связь между европейскими евреями и их братьями в больших национальных центрах Багдадского халифата — Вавилонии, Палестине и Северной Африке. Торговые сношения между Востоком и Западом достигли тогда небывалого оживления. Багдад, Басра, Дамаск, Акко, Рамле, Газа, Александрия, Константинополь, Марсель, порты Италии и Испании являются станциями одного великого торгового пути, на котором кипит работа греков, евреев, венецианцев и прочих деятелей мировой торговли. В еврейские колонии Европы вливаются новые массы выходцев из Азии и Африки, вносят туда навыки общинной автономии и твердую дисциплину талмудического еврейства. Через этих посредников поддерживают сношения с Востоком даже далекие «жители Рейна» (ansche Rhenus), обращаясь за разъяснением законов к гаонам Суры и Пумбадиты или ректорам палестинских академий. Общины Южной Италии и Испании, где широко разрослись ветви арабского халифата, находятся в непосредственном общении с азиатско-африканскими метрополиями иудаизма.

Начальным моментом этого организационного периода можно условно признать 711 год, год завоевания Южной Испании арабами и берберами, которое проложило постоянный мост между восточной и западной диаспорой, а конечной его датой — 1096 год, момент первого крестового похода, когда движение воинствующих крестоносцев из Европы в Азию нанесло первый серьезный удар организованному еврейству Средней Европы.

В течение этих четырех веков консолидируется прежде всего еврейское население Средней Европы — Франции и Германии. Временное объединение обеих стран в империи Карла Великого способствует укреплению союза франко-германских евреев, который в области национальной культуры сохраняется и после расчленения империи. Из исторического тумана выступают большие еврейские общины на Рейне, линии соприкосновения Франции и Германии: Мец, Майнц, Вормс, Кельн. Лотарингия является колыбелью еврейской науки в Средней Европе («лотарские ученые» в X и XI вв.). Здесь действует р. Гершом, «светило диаспоры», этот Ликург франко-германских евреев, и другой родоначальник раввинизма, Раши. На юге Франции цветут старые общины Нарбонны, Тулузы, Марселя. Уже при ближайших преемниках Карла Великого евреи достигли такого значения в общественной жизни страны, что христианское духовенство забило тревогу о «еврейской опасности». Влиятельные епископы Лиона, Агобард и Амулон, громят евреев с церковной кафедры и в пастырских посланиях, требуя ограничения их гражданских прав и внутренней автономии. В Северной Италии при Каролингах и германо-римских императорах, в Южной Италии при господстве арабов и норманнов заметен культурный рост еврейских общин и зреют первые ростки литературы. В Испании же, после летаргии первых веков арабского владычества, загорается очаг общечеловеческой и национальной культуры, греющий всю западную диаспору. Политическое сотрудничество арабов и евреев в Кордовском халифате создает почву для нового арабско-еврейского ренессанса, влияющего на общее умственное развитие Европы. Все это приводит к постепенному перемещению еврейской национальной гегемонии с Востока на Запад, которое завершается в XI веке, после упадка вавилонского центра. Духовное наследие Палестины и Вавилонии переходит к испанскому и франко-германскому центрам еврейства накануне печального кризиса в судьбе второго из этих центров, незадолго до крестовых походов, что дает перевес испанской гегемонии в следующий период Средневековья.

Колонизационный период, сменившийся организационным в Западной Европе, продолжается в отсталой Восточной Европе. Процесс колонизации происходит здесь с VIII века под влиянием двух факторов: эмиграции из Византии времен иконоборства и нашествия хазар из прикаспийских степей. На территории позднейшей Южной Руси сошлись оба переселенческих потока, из Балканского полуострова и из Персии через Кавказ, и слились в Тавриде с древними иудео-эллинскими поселениями. Хазарское царство с иудейскими правителями во главе простирает свою власть на земли Киевской Руси, собирая дань с киевских князей, и разбрасывает среди славян Руси и Польши первые семена еврейской диаспоры. Позже, с эпохи крестовых походов, в эту восточноевропейскую диаспору вольются элементы Запада. Из разгромленных еврейских общин Германии двинутся странники в сторону Польши и заложат там основу будущего национального центра.

ГЛАВА I. ВРЕМЯ КАРЛА ВЕЛИКОГО, КАРОЛИНГОВ И ФЕОДАЛИЗМА В СРЕДНЕЙ ЕВРОПЕ

§ 12. Евреи при Карле Великом

В первой половине VIII века династия Меровингов, между членами которой было поделено Франкское государство, окончательно выродилась. Номинальные правители Нейстрии, Бургундии и Австразии носили пустой титул королей, а фактически управляли государством и порою назначали самих королей энергичные майордомы, начальники дворца, власть которых также передавалась наследственно. Две династии, номинальных и фактических правителей, не могли ужиться рядом, и наконец победила вторая. Майордом Карл Мартелл, спасший Францию от нашествия арабов своей победой при Пуатье (732), проложил своему потомству путь к трону. Его сын Пипин Короткий провозглашается в 751 году королем франков и объединяет под своей властью провинции Франкского государства. Римский папа ищет у него помощи против лангобардов, правителей Верхней Италии, которые, не довольствуясь своей ломбардской столицей Павией, постоянно тянутся к Риму, и Пипин спасает святой престол с тем, чтобы укрепить свой собственный. Сын Пипина, Карл Великий (768-814), окончательно упраздняет власть лангобардов в Италии (774), присоединяет Ломбардию к своим владениям и становится могущественным военным покровителем римского папы в той же мере, в какой папа становится его духовным покровителем. От этого союза светской и духовной власти рождается империя: папа Лев III коронует Карла Великого в Риме и провозглашает его императором, «благочестивейшим Августом» (800). Так рядом с Византийской империей, европейским остатком прежнего Восточно-Римского государства, возродилась Западно-Римская империя Италии и срединной Европы. Она имела свои светские столицы во Франции и Германии, а духовную в Риме, центре христианской теократии. Теократический элемент нового государственного строя даст себя почувствовать еврейскому населению лишь впоследствии, когда папизм возьмет верх над цезаризмом; на первых же порах евреи еще не чувствуют тяжелой руки церкви, которая в лице своего римского первосвященника еще слишком зависима от Карла Великого и его ближайших преемников, принявших евреев новой империи под свое покровительство.

Смутные легенды, христианские и еврейские, рисуют картину добрых отношений между новой властью и евреями в Южной Франции, в округе Нарбонны. Этот округ, ранее присоединенный к вестготской Испании, подпал вместе с ней под власть арабов. Но в 759 году армия франков под начальством короля Пипина осадила Нарбонну и взяла ее при помощи христианских жителей, которые перебили арабский гарнизон и сдали город Пипину. Позднейшая легенда (в «Деяниях Карла Великого») приписывает евреям заслугу сдачи города, причем покорителем Нарбонны выставляет не Пипина, а его сына Карла Великого. Евреи будто бы выслали депутацию из Нарбонны к осаждавшим город франкам и предложили им свою помощь. Глава депутации Исаак заявил Карлу, что евреи, готовые сдать город, не совершают измены по отношению к арабскому правительству, так как еврейская община Нарбонны пользуется полным самоуправлением и имеет даже своего «короля» из-рода Давидова, прибывшего из Багдада («Балдахи» в тексте легенды). От имени этого еврейского правителя депутация передала Карлу дар в 70 000 марок и изъявила ему покорность, под условием сохранения прежней автономии общины. Карл согласился и, вступив в Нарбонну, отдал евреям одну треть городской земли, над которою признал власть их «короля», другая треть земли была отдана епископу, а последняя треть — графу Эммериху. Еврейское предание также говорит о разделении Нарбонны на три автономных участка, причем прибавляет, что еврейским участком управлял ученый рабби Махир из потомков царского рода Давида, вызванный Карлом Великим из Вавилонии и назначенный им на пост еврейского «наси», или патриарха. Из всех этих преданий можно сделать тот исторический вывод, что основатели династии Каролингов старались расположить к себе евреев Нарбонны, политическая ориентация которых имела важное значение в борьбе франков с испанскими арабами за Южную Францию. Этим объясняется факт сравнительного благополучия южнофранцузских евреев и их широкой автономии.

Что евреи Нарбонны действительно пользовались особенными привилегиями вскоре после отвоевания города у арабов, видно из официального документа. Папа Стефан III обратился к нарбоннскому архиепископу Ариберту с посланием (768-772), в котором выразил свою скорбь по поводу предоставленных евреям прав землевладения и совместного жительства с христианами. «Мы были охвачены скорбью и до смерти встревожены, — писал папа, — когда узнали от тебя же, что народ иудейский, всегда мятежный против Бога и враждебный нашим обрядам, владеет на христианской территории наравне с христианами наследственными свободными поместьями (allodia) в городах и пригородах, на основании привилегий, издавна данных королями франков. Христиане обрабатывают поля и виноградники еврейские, христиане и христианки живут под одной крышей с этими предателями, загрязняя душу словами богохульства днем и ночью; несчастные (христиане-слуги) должны постоянно унижаться перед этими собаками, исполняя всевозможные прихоти их... Ведь справедливость требует, чтобы все обещания, данные этим неверным и их преступным отцам, были отменены в отмщение за смерть распятого Спасителя. Так именно поучает правоверные общины глава церкви, говоря: «Возможно ли сочетать свет и тьму, Христа и Велиара, или открыть храм одновременно Богу и идолам?» Гневное послание папы было, по-видимому, вызвано тем, что при вступлении Карла Великого в управление государством нарбоннские евреи исходатайствовали у него подтверждение своих прежних привилегий относительно свободного владения землей и пользования наемным трудом, вопреки канонам церковных соборов. Не осмеливаясь заявить свой протест непосредственно королю, который тогда спасал Рим от лангобардов, Стефан III излил свое негодование в послании к духовенству.

Карл Великий имел настолько трезвые взгляды на задачи государственного управления, что не мог подчиниться той узкой церковной политике, слепыми орудиями которой были вестготские короли Испании и некоторые из его предшественников-Меровингов. Он видел, какие важные услуги оказывало государству энергичное, трезвое еврейское население. Евреи были тогда, в эпоху расцвета Багдадского халифата, главными двигателями мировой торговли, что объяснялось их международным положением и постоянными сношениями, существовавшими между еврейскими общинами Азии и Европы. По свидетельству арабского путешественника IX века Ибн-Хордадбе, еврейские купцы из земли франков («раданиты») постоянно ездили с товарами в Азию и Африку. Он пишет в своей «Книге путей и царств» следующее:

«Вот путь купцов-евреев, именуемых раданитами. Эти купцы говорят по-персидски, по-румски (гречески), по-арабски, на языке франков, испанцев и славян. Они путешествуют с Запада на Восток и обратно то сушею, то морем. Они привозят с Запада евнухов, рабынь, мальчиков, шелк, меха и мечи. Садятся они на корабли в земле франков, на Западном (Средиземном) море, и направляются к Фараму (Пелусиум в Египте); там они нагружают свои товары на спины верблюдов и отправляются сухим путем в Кулзум (Суэц), проводя пять дней в пути. Из Кулзума едут на судах по Восточному (Красному) морю в Алджар и Джедду (Аравия), затем в Синд, Индию и Китай. На обратном пути они везут мускус, алоэ, камфару, корицу и другие продукты восточных стран, возвращаются в Кулзум, затем в Фараму, откуда опять отправляются по Западному морю. Некоторые держат путь на Константинополь, чтобы там продать свои товары, а другие возвращаются в землю франков».

В этой торговой деятельности евреи успешно соперничали с греками-сирийцами, арабами и итальянцами, жившими в Южной Франции. В богатом городе Арле находился главный склад товаров, назначенных для вывоза на Восток. Товары нагружались в Марселе и Нарбонне, центрах международной торговли с разноплеменным населением. Среди евреев было, как и в древности, много судовладельцев, возивших товары и пассажиров во все страны света. О первостепенной роли евреев-купцов в торговом обороте свидетельствует обычное тогда выражение в актах: «еврейские и прочие купцы» («negotiatores judaei et alii» в «Капитуляриях» Каролингов). Среди этих «прочих купцов» был распространен один промысл, в котором евреи не могли с ними конкурировать: пиратство, или морской разбой, которым тогда занимались многие мореплаватели из христиан и мусульман. Эти буйные промышленники захватывали в открытом море плохо защищенные корабли с людьми и вещами для продажи пленников в рабство и для сбыта вещей на дальних рынках.

Торговый обмен с Востоком сблизил империю Карла Великого с мусульманской империей Багдадского халифата. Естественно, что посредники этого обмена, евреи, играли некоторую роль также в политических сношениях между обоими государствами. Карл Великий лично пользовался услугами евреев в своих сношениях с восточным халифатом. В составе известного посольства, отправленного Карлом к багдадскому халифу Гарун-ал-Рашиду, находился еврей по имени Исаак, который по возвращении из Багдада был принят Карлом в Аахене в торжественной аудиенции и вручил ему подарок халифа (797-802). Участие еврея в дипломатической миссии было вызвано, вероятно, желанием Карла завязать более тесные коммерческие сношения с Востоком, причем еврейский агент, как знаток арабского языка, мог служить и толмачом при переговорах послов с халифом.

Тем не менее церковные каноны до некоторой степени и тогда влияли на светское законодательство. В «Капитуляриях» Карла Великого и его преемников встречается ряд постановлений, несомненно внушенных идеей христианской государственности. Строго карались евреи, заставлявшие наемников-христиан работать в воскресные дни, но сама работа христиан у евреев не запрещалась, вопреки старым законам. Евреям-кредиторам запрещалось брать в залог церковные вещи, под страхом лишения имущества и отсечения правой руки. Судебные дела между евреями разбирались по их собственным законам, но споры между ними и христианами решались в общем суде. Здесь была установлена особая формула очистительной присяги для еврея, обвиняемого христианином в каком-нибудь преступлении. Обвиняемый должен был присягать, держа в правой руке Пятикнижие Моисеево в еврейском подлиннике или в латинском переводе, по следующей формуле: «Пусть Бог не поможет мне, тот Бог, который дал Моисею закон на горе Синай, пусть проказа сирийца Наамана поразит меня, пусть поглотит меня земля, как поглотила Датана и Авирама, если я в этом деле учинил зло против тебя». Эти выражения заимствованы из древних еврейских формул присяги или отлучения, но церковная изобретательность прибавила еще к устрашающим словам элемент унижения. Христианин, обвиняемый евреем в каком-либо преступлении, мог очиститься либо присягою над святыми мощами, либо «судом Божиим» — прикосновением к раскаленному железу; обвиняемый же еврей должен был во время присяги стоять, обвитый колючими терновыми ветвями вокруг шеи, бедра и колен, и если он выдерживал эту пытку, то считался невиновным. У историков нет полной уверенности, что «Капитулярии», где установлены эти церемонии, были изданы уже при Карле Великом и его сыне Людовике Благочестивом (некоторые правила противоречат законам Людовика; см. дальше); возможно, что это позднейшие законы, внесенные в состав «Капитуляриев» великого императора с целью придать им больший авторитет. Мы сейчас увидим, как при преемнике Карла Великого велась борьба церкви против либерального отношения светской власти к евреям и как борьба эта оставалась безуспешной, пока евреи выполняли в империи такие социально-экономические функции, без которых государство не могло обойтись.

§ 13. Борьба духовенства против евреев при Людовике Благочестивом

В эту эпоху возникает в Центральной Европе та система покровительственной опеки над евреями со стороны императора и высшей государственной власти, которая позже утвердилась в средневековой Германской империи. Император Людовик Благочестивый (814-840) был первым христианским монархом, поставившим евреев под свою непосредственную опеку. Он выдавал представителям еврейских общин и отдельным влиятельным лицам особые грамоты о том, что они находятся под защитой императора («sub nostra defensione suscepimus ас retinemus»). Содержание этих привилегий сводится в главном к следующему: взятых под императорское покровительство евреев никто не смеет беспокоить незаконными путями, клеветать на них, посягать на их законно приобретенное имущество или требовать от них уплаты специальных налогов; они могут жить по своим законам, но должны освобождать своих слуг-христиан от работ в воскресные и праздничные дни; они могут покупать и продавать иноземных (мусульманских и языческих) рабов в пределах страны, причем эти рабы не могут быть окрещены посторонними без позволения хозяев; на суде устанавливается равноправие свидетелей-евреев и христиан; евреев нельзя принуждать к обычному в то время «суду Божьему», то есть к испытанию огнем, горячей водой и бичеванием, если это не допускается еврейским законом; виновный в убийстве еврея или в подстрекательстве к этому отвечает перед императором. Для наблюдения за неприкосновенностью личных прав евреев и их общинной автономии назначался особый чиновник с титулом «магистра для евреев» (magister judaeorum).

Разнообразная промышленная деятельность евреев приводила их часто в соприкосновение с христианами, которые в общем относились к ним дружелюбно. Общение между представителями различных исповеданий доходило до того, что иногда католики из высшего общества посещали синагоги во время богослужения и охотно слушали речи еврейских проповедников. Это сближение, в связи с высоким общественным положением многих евреев, крайне беспокоило вождей католического духовенства во Франции. Лионский архиепископ А го бард стал энергично агитировать против ненавистного ему народа. Сначала он пытался действовать на императора через представителей клерикальной партии при дворе, убеждая их исходатайствовать ограничение прав евреев в духе церковных канонов. Особенно волновало епископа распоряжение императора, запрещавшее обращать в христианство рабов-иноверцев без согласия их еврейских владельцев, которые добровольно не могли давать такое согласие, лишавшее их права владения новообращенными (закон об обязательном освобождении рабов, принявших крещение, оставался в силе). В своем письме к придворным священникам (ок. 825 г.) Агобард выражает сомнение в том, чтобы «благочестивейший и христианнейший император» мог издать такой указ, противоречащий правилам церкви. «Желая, — говорит он, — следовать велениям церкви и вместе с тем боясь преступить императорское предписание, мы находимся между двумя опасностями: если соблюдем это предписание, пренебрегая церковными правилами, мы оскорбим Бога, а если соблюдем последние, боимся гнева императора, так как магистр неверных иудеев постоянно грозит нам, что он привезет уполномоченных от двора (missi dominici), которые привлекут нас к суду за такие дела». Единомышленники Агобарда при дворе ничего, однако, не добились от императора. Тогда лионский архиепископ начал возбуждать народ против евреев враждебными проповедями. Он объявил по своей епархии, что все христиане обязаны повиноваться церковным канонам, а именно: избегать общения с евреями, не покупать у них мяса и вина и не служить в их домах, где приходится по субботам отдыхать, а по воскресеньям работать. Евреи пожаловались Людовику на самовольного архиепископа и получили императорский приказ на имя лионского графа, чтобы он принял меры к защите местного еврейского населения против воинствующего духовенства (835). Вскоре в Лион прибыли еврейский магистр из христиан Эверард и двое придворных чиновников, которые заявили Агобарду, что император очень недоволен его агитацией, и предъявили ему требование подчиниться законам. Раздраженный архиепископ написал императору, что он все еще не хочет верить, чтобы глава христианского государства решился поддерживать интересы евреев, что ободренные такой высокой поддержкой евреи совсем «обнаглели», проповедуют христианам, во что верить и что соблюдать, и хулят перед ними Спасителя... Из слов императорских чиновников, жалуется Агобард, христиане выносят убеждение, что «иудеи не достойны презрения, как многие думают, а дороги императору и даже отчасти предпочитаются христианам».

Кроме этого послания, обнародованного впоследствии под заглавием «О наглости иудеев» («De insolentia judaeorum»), Агобард вместе с двумя другими епископами опубликовал более обширное пастырское послание под названием «О иудейских суевериях» («De judaicis superstitionibus»), в котором излагаются мнения отцов церкви, начиная с Амвросия Миланского, и каноны соборов о евреях. В обоих посланиях содержится грозный обвинительный акт против народа «антихриста». Евреи продают рабов-христиан в мусульманскую Испанию, заставляют свою христианскую прислугу нарушать церковные праздники и посты, продают христианам мясо и вино, которые у них считаются нечистыми («terefa» и «jain nesesch», запрещенные в силу еврейских законов о пище). Они будто бы ежедневно в своих молитвах проклинают христиан под именем «назареев», о чем «свидетельствовал еще блаженный Иероним». С такими врагами Христа нельзя иметь общение в пище и питье; необходимо соблюдать все церковные предписания, направленные не против жизни или имущества евреев, а только к обособлению их от христиан. А между тем эти предписания нарушаются в угоду евреям. Им разрешают строить новые синагоги, вопреки закону, и соблазненные ими христиане говорят, что в синагогах проповедуют лучше, чем в церквах. Чтобы дать евреям возможность соблюдать субботний отдых, императорские чиновники отменили рыночный торг в этот день, между тем как христианам удобнее делать закупки по субботам для того, чтобы в воскресенье присутствовать в церкви при богослужении и проповеди.

С полной откровенностью высказывает Агобард свое мнение по еврейскому вопросу в послании к духовному собрату, нарбоннскому архиепископу Нибридию (828). В этом обширном послании вырисовывается картина взаимоотношений евреев и христиан той эпохи. Указывая на свое собственное затруднительное положение и на грозящую церкви опасность, Агобард пишет: «Я предписал всем верующим, чтобы они, если действительно желают сохранить христианскую веру, прервали всякие сношения с неверными, согласно закону Божьему и святым канонам. Неверными же я называю не язычников, которых очень мало среди нас, а евреев, населяющих в большом числе наш город и несколько соседних городов». Многочисленными цитатами из Св. Писания, посланий апостола Павла и творений отцов церкви Агобард доказывает, что не может быть мирного сожительства между церковью и синагогой: «Недостойно для нашей веры, чтобы сыны света навлекали на себя тень общением с сынами тьмы. Непристойно, чтобы церковь Христова, которая должна вступить в объятия своего небесного супруга без пятен и морщин, была обезображена прикосновением грязной, ветхой, отверженной синагоги. Странно видеть, как непорочная дева, обрученная с Христом, разделяет трапезу блудницы. Ведь некоторые члены паствы Христовой, вследствие семейной близости с евреями, празднуют их субботу, нарушают воскресный покой недозволенной работой и не соблюдают обязательных постов. Многие женщины живут у евреев в качестве домашней прислуги или работниц, некоторые из них уже совращены (в иудейство), но все развращены, удовлетворяя прихотям и страстям своих хозяев: сыны дьявола их соблазняют, скрывая свою ненависть и расточая им обманчивые ласки». Говоря о национальной гордыне евреев, Агобард пишет: «Они гордо объявляют себя потомством патриархов, отпрысками праведников, потомками пророков, а несчастные (христиане), слушая их, не знают, что эти же пророки постоянно обличали свой народ как людей, отягченных грехами, как племя негодное, как сынов нечестия: их отец — аморей, их мать хитийка, они — отпрыск князей Содома и народа Гоморры. Не знают также, что Иоанн, предтеча Божий (Креститель), назвал их «порождением ехидны» и что сам Господь обыкновенно говорит о них как о породе змеиной, коварной и развращенной. Люди из простонародья, крестьяне слушают их и воображают, что евреи — единственный народ Божий, и внушают другим людям того же круга, что именно у евреев соблюдается настоящая вера, более истинная, чем наша. Зло распространяется среди народа, вверенного нашему попечению, и растет изо дня в день с силой заразы. Мы употребляли все усилия, чтобы направить заблудшие души на путь истины. Закон Бога некогда запрещал заключать браки с идолопоклонниками, участвовать в их пирах и религиозных обрядах; мы также запретили нашей пастве есть, пить, жить вместе с неверными иудеями, дабы от соприкосновения с ними она не утратила своей христианской простоты и, слушая басни еврейские, не втянулась в хитросплетенные сети заблуждения». Но король — жалуется дальше Агобард — упорно не желает утвердить эти предохранительные меры церкви и допускает, чтобы евреи в государстве пользовались такими же правами, как прочие подданные. «Чиновники (missi) и Эверард, нынешний магистр евреев, прикрываясь императорскими приказами, пытались подкопаться под наше религиозное дело и поколебать его. До сих пор мы им не уступили, полные решимости твердо стоять за правду закона Божия и постановлений отцов церкви. Мы отказались следовать этим гибельным приказам, убежденные, что веления, противные божескому закону и святым канонам и опасные для блага церкви, не могли быть обнародованы князем благочестивейшим и угодным Богу». И лионский архиепископ советует своему нарбоннскому товарищу делать то же самое: не слушаться распоряжений императорских чиновников и подчинить евреев своей епархии строгим канонам церковных соборов... Призыв воинствующей церкви звучит совсем по-библейски: «О, отец блаженный, столп и свод дома Божия, подымись и стой бесстрашно, непоколебимо на страже камня церковного. Ты знаешь, достопочтенный отец, сколь отвержены последователи Моисеева закона. Пусть же они будут прокляты в городе и в поле, у входа и выхода, пусть будет проклят плод их внутренностей!..»

Из всех этих документов видно, что христианское население мирно уживалось с евреями и кое-где поддавалось их религиозному влиянию, но именно это пугало стражей церкви, и они пустили в ход все средства, чтобы посеять раздор между последователями двух религий, чтобы сделать евреев ненавистными, отверженными и обособить их от христиан. Что за клерикальными тенденциями скрывались мотивы экономические, видно из самого характера борьбы. Агобард и его единомышленники больше всего возмущались нарушением церковного канона, запрещавшего евреям пользоваться трудом христианских рабов или крепостных. Без этого труда невозможно было сельское хозяйство евреев, рост которого сильно тревожил землевладельцев-христиан. В эпоху усиления феодального строя и сосредоточения крупных поместий в руках дворянства последнее не могло равнодушно смотреть на соперничество евреев в этой области и при помощи духовенства добивалось запрещения евреям владеть крепостными земледельцами. Евреи вынуждены были привозить рабов-мусульман и язычников из Испании и восточных стран, но католические миссионеры сулили этим рабам, в силу известного закона, выход на волю, если они согласятся принять крещение; тогда евреи добились привилегии, лишавшей рабов права креститься без согласия их владельцев, что возбудило гнев Агобарда и стоявшего за ним дворянства. Борьба против еврейского рабовладения была фактически борьбой против еврейского землевладения и сельского хозяйства. Содействие заинтересованных кругов придавало Агобарду больше смелости. Сначала боявшийся императора, архиепископ решил наконец объявить войну государственному либерализму. Созванный Агобардом в Лионе собор епископов (829 г.), по-видимому, одобрил предложенный им план кампании. Борьба велась нелегальными путями. Некоторую связь с ней имело, вероятно, участие Агобарда в заговоре сыновей Людовика против своего отца. Архиепископ, по-видимому, ожидал полного торжества своей церковной политики при новых правителях.

Людовик Благочестивый был последним правителем из дома Каролингов, который стойко защищал евреев от нападений фанатического духовенства. За год до своей смерти он, выдавая трем евреям Септимании грамоту на владение поместьями, положил такую резолюцию: «Хотя учение апостольское обязывает нас делать добро приверженцам веры (христианской), оно все же не запрещает облагодетельствовать и неверных, а напротив, велит нам проникаться божественным милосердием и не делать различия между верующими и неверующими». Император сохранил свою благосклонность к евреям даже тогда, когда его любимый духовник диакон Бодон перешел в иудейскую веру, женился на еврейке и удалился в Сарагосу, в Испанию, приняв имя Элеазар (839 г.). Благочестивый император скорбел об отпадении от церкви лучшего ее сына, но не видел в этом повода воздвигнуть гонения на евреев, соседство которых, по мнению Агобарда, опасно для христианского правоверия. Духовенство же воспользовалось отступничеством Бодона для усиления своей юдофобской агитации. Преемник Агобарда по лионской кафедре, архиепископ Амулон, в своем послании «Против евреев» (см. следующий §) разрисовал этот эпизод трагическими красками: просвещенный, уважаемый и любимый при дворе пастырь запутался в «дьявольских» сетях евреев, с которыми водил дружбу, и бросил двор, отечество, родных и христианское государство. «И ныне, — восклицает архиепископ, — он живет в Испании, среди сарацинов, приобщившись к евреям! Убежденный нечестивцами, он отвергает Христа сына Божия, хулит благодать крещения. Став всецело иудеем по суеверию и образу жизни, он сидит, обросший бородой, в синагогах сатаны и богохульствует с другими против Христа и церкви его». В действительности Бодон в своих письмах к друзьям рассказывал, что его оттолкнули от христианства сначала развратная и безнравственная жизнь католического духовенства, а затем уже догматические сомнения. Перед своим обращением он совершил поездку в Рим, но то, что он увидел в метрополии христианства, только укрепило его решимость принять иудейскую веру. Против такого напора иудейских идей христианское духовенство действительно должно было воздвигнуть плотину: пастыри боялись, что они останутся без паствы. Профессиональные интересы в большей мере, чем религиозные, заставляли стражей церкви бороться с влиянием синагоги.

§ 14. Франция при Каролингах и первых Капетингах

Положение евреев в землях Карла Великого пошатнулось при сыновьях Людовика Благочестивого, разделивших между собою эти земли частью еще при жизни отца. По Верденскому договору 843 года большая часть Франции досталась сыну Людовика, Карлу Лысому; Италия, Лотарингия и часть Средней Франции — Лотару I, а Германия — Людовику Немецкому. Была раздроблена не только территория империи, но и сама государственная власть внутри каждой ее части, так как феодальная система все более усиливалась, ослабляла власть королей и вела к децентрализации управления. А между тем, пока светская власть раздроблялась, силы духовенства сосредоточивались. Рядом с пестрой смесью королей, графов и герцогов стояла дисциплинированная армия епископов, послушная команде из папского Рима. И не трудно было предвидеть, на чьей стороне будет победа в этой борьбе двух властей.

В 848 г. был созван в Мо (Meaux близ Парижа) собор церковных сановников, который закончил свои работы в следующем году в Париже. Собор решил восстановить ряд крайне стеснительных и унизительных для евреев законов, выработанных на основании известных эдиктов византийских императоров и решений соборов времен Меровингов. Королю Карлу Лысому было предложено возвести эти каноны в ранг государственных законов. Но французский король имел еще настолько государственного такта, чтобы отклонить предложения фанатиков, стремившихся подчинить весь гражданский строй своим кастовым интересам. Карл вообще не был враждебен евреям. Придворным врачом его был еврей Цедекия, на которого суеверная толпа и монахи смотрели как на колдуна и чернокнижника. После неудачных попыток Парижского собора духовенство, однако, не успокоилось: оно не переставало подстрекать правителей и народ против евреев, раздувало пламя религиозной вражды и готовило кровавую жатву будущего.

Верный ученик и преемник Агобарда, лионский архиепископ Амулон возобновил антиеврейскую агитацию. В 846 году он написал книгу «Contra judaeos», в которой яркими красками изобразил опасность, грозящую христианским народам и вере от евреев[6]. Книга состоит из двух элементов: богословской полемики и политических обличений. Полемика воскрешает времена Юстина Мученика, Оригена и Иеронима. Арсенал цитат из Библии, Евангелия, Посланий Апостолов и Апокалипсиса, сопровождаемых надлежащими толкованиями, пущен в ход с целью нанести удар страшному врагу, иудаизму. Народ еврейский — это апокалиптическая «синагога сатаны», богохульство — специальность иудеев со времени появления Христа. Евреи постоянно насмехаются над догмой о «сыне Божьем», выставляют в нелепом виде учение Христа и святых апостолов, называя последних «апостатами», вероотступниками; слово «Евангелие», которое по-гречески обозначает «благую весть», они переделали в «Havon-galion» (Aven-galion?), что означает «ложное откровение». Иисусу Христу евреи противопоставляют двух своих мессий (duos christos): один из них, потомок царя Давида, родился в ночь разрушения храма Титом и сидит с тех пор у ворот Рима в лохмотьях, покрытый ранами, ожидая призыва свыше (тут Амулон ссылается па палестинского аморая Иошую бен-Леви, от имени которого в Талмуде рассказана легенда о страждущем мессии у ворот Рима); другой мессия, из колена Эфраимова (Бен-Эфраим, или Бен-Иосиф), будет участвовать в последней мировой войне с дикими народами Гог и Магог, погибнет в битве и будет оплакан всем еврейским народом. Амулон сопоставляет эти еврейские народные поверия (не догмы) о мессии с христианской догмой о Сыне Божьем, чтобы показать различие между «псевдохристами» и настоящим Христом. Повторяются рассказы, как евреи ждали своего мессию при императоре Юлиане Отступнике, а затем — на острове Крите во время св. Иеронима и как жестоко обманулись в своих ожиданиях. Эту зловредную иудейскую ересь пора, наконец, искоренить. Тут приводятся, как образцы для подражания, эдикты римских и византийских императоров и решения церковных соборов против евреев. Амулон жалуется, что новые правители не следуют этим похвальным примерам, между тем как зло растет и зараза иудейства все глубже внедряется в организм христианства. Вопреки законам церкви, евреи имеют постоянное общение с христианами, которые часто поддаются их религиозной пропаганде, хвалят их проповедников больше, чем христианских священников, «субботуют» (sabbatizant) вместе с ними и нарушают свои праздники и посты. Речь идет, конечно, о христианской прислуге в еврейских домах, участь которой так волновала Агобарда. Амулон жалуется, что закон, запрещая евреям держать христианских рабов, дозволяет им держать в услужении свободных христиан (cum eis servos christianos habere non liceat, habent servientes liberos christianos). Автору передавали крещеные евреи, доносившие ему на прежних единоверцев, что сборщики пошлин из евреев в отдаленных местах притесняют бедных христиан и отвлекают их от христианской веры. Евреи преследуют выкрестов из своей среды или же внушают им, чтобы они не верили, «что Бог может иметь себе подобного». Своими рассуждениями об отношении Христа к Богу они расшатывают веру в христианах. Такими рационалистическими суждениями они совратили даже ученого придворного диакона Бодона, о котором говорилось выше.

«Вот почему, — рассказывает далее Амулон, — я в нынешнем году, проклиная нечестие их (евреев) и желая отдалить от их заразы вверенный нам Богом христианский народ, объявил публично троекратно, чтобы согласно церковным уставам все от них отдалились, чтобы христиане им не служили ни в городах, ни в деревнях, но чтобы они сами делали свои работы с помощью своих языческих рабов; затем я запретил отведать их пищу и питье. И еще ряд строгих предписаний я издал, желая вырвать зло с корнем и подражая примеру благочестивого пастыря, учителя и предшественника нашего (Агобарда), мужа испытанного и правоверного, который много поработал и словом и письмом для устранения этого зла в то время, когда в нашем государстве было еще спокойно. Начатое им дело прервано смутным временем (династические распри и раздел империи), и я боялся бы Божьего суда, если бы я пренебрег этой задачей и не сделал бы все, что в моих силах, дабы моей беспечности не приписывались порча, развращение и даже гибель многих людей». И Амулон призывает всех епископов воздействовать на королей и князей, чтобы они следовали законам церкви и римско-византийских императоров по отношению к евреям. Нужно напоминать правителям, что они отвечают перед Богом не только за верующих сынов церкви, но и за неверных. Бог потребует от правителей отчета: что они сделали для исправления заблуждающихся? Отчего они наказывают человека, испортившего пашню своего соседа, и допускают евреев безнаказанно губить ядовитыми посевами «пашню Божию», церковь Христову? Тех правителей, которые считают долгом совести защищать своих еврейских подданных от всяких обид, Амулон успокаивает следующим софизмом: «Мы не должны предупредительностью, лаской или заступничеством слишком обеспечивать покой этих погибающих и гибели своей не замечающих людей, иудеев. Не будем поощрять заблуждений тех, кого мы обязаны исправлять (ne quorum debemus esse correctores efficiamur deceptores)».

Результаты миссионерского усердия духовенства скоро обнаружились. Сохранилось письмо одного анонимного епископа Средней Франции к императору (по-видимому, Лотару, сохранившему этот титул), где выражается благодарность за поддержку в деле обращения евреев в христианство (ок. 850 г.). Епископ сообщает, что ему удалось окрестить группу евреев различного возраста и пола, а крещеные стали «просвещать» своих бывших единоверцев; дети будто бы охотно принимали крещение, так как монахи и священники каждую субботу проповедовали им в синагоге «слово Божие»; родители стали по ночам тайно увозить своих детей на юг, в город Арль, чтобы спасти их от влияния церковных миссионеров, но епископ, по указанию выкрестов, собрал оставшихся детей и поспешил окрестить тех, которые сами просили об этом. Сообщая об этих подвигах, епископ просил «благочестивого императора» распорядиться, чтобы духовенству не чинили препятствий в его богоугодной деятельности и чтобы епископу Арльскому была дана возможность приобщить к таинству крещения тех детей, которых родители туда увезли из северных городов — Шалона, Масона и Вьенны. Такие случаи являлись, конечно, единичными, да и тут торжество церкви едва ли досталось победителям так легко, как то изображает хвастливый епископ, но агитация таких фанатиков, как Агобард и Амулон, несомненно приносила свои плоды и кое-где загоняла в лоно церкви нестойких или запуганных людей.

Особенную тревогу внушало юдофобам благополучие еврейского населения в двух южнофранцузских провинциях, Провансе и Лангедоке, где процветали богатые общины Марселя, Арля, Нарбонны, Тулузы, Безьера, Нима, Каркассона. Выше уже было указано, как Агобард старался склонить на свою сторону нарбоннского архиепископа. В житии святого Теодарда, архиепископа Нарбонны, рассказывается следующая история. Евреи города Тулузы жаловались королю на побои и оскорбления, которым их подвергает местное христианское население в дни своих праздников. Для разбора этих жалоб был созван церковный собор в Тулузе в 883 году, и тут выяснилось, что обычай бить евреев в праздничные дни имеет политическое основание: тулузские евреи некогда будто бы призвали в Галлию арабов (сарацинов), и поэтому Карл Великий приказал, чтобы три раза в год — в праздник Рождества Христова, в пятницу Страстной недели и в праздник Вознесения — какой-либо еврей из местной общины получал от христианина пощечину. Евреи отрицали басню, изобретенную попами для оправдания грубого обычая, но духовные отцы не хотели от него отказаться. Нарбоннский архиепископ распорядился, чтобы обычай строго соблюдался, и чтобы еврей, предназначенный для получения пощечины, трижды при этом восклицал: «Справедливо, чтобы евреи гнули свою шею под ударами христиан, ибо они не хотели склониться перед Христом». Варварский обычай соблюдался иногда еще в X и XI веке. Случалось, что тулузский граф приглашал к себе в Страстную пятницу представителя еврейской общины и давал ему пощечину, чтобы в его лице напомнить еврейству о муках Христа. От этой предпасхальной пощечины евреи потом откупались уплатой ежегодного денежного налога в пользу местной церкви. Вообще, поводом для нападений толпы на евреев служили жуткие картины казни Иисуса в католических церквах накануне Пасхи, при чтении евангельской «истории страстей Господних», когда священники своими речами еще разжигали народные страсти. В городе Безьер возбужденная такими проповедями толпа ежегодно перед Пасхой бросалась на евреев, била их на улицах и бросала камни в окна их домов. Бывали случаи вооруженного сопротивления со стороны евреев, и тогда дело доходило до кровопролития. Но с течением времени кулачная расправа и тут была заменена взиманием особой ежегодной подати в пользу церкви от безьерских потомков иерусалимских «врагов Христа».

Эти проявления христианского благочестия не имели, однако, существенных последствий для еврейского населения Южной Франции. Евреи здесь давно заняли прочное положение в хозяйственной жизни края: владели поместьями и плантациями, занимались сельским хозяйством, вывозом и ввозом товаров. В городах они обыкновенно жили тесными группами в особых кварталах, не по принуждению, как в позднейшие времена, а в силу естественного стремления членов автономной общины жить вместе в районе своих синагог и других учреждений. Так образовался в Нарбонне, на западной окраине города, особый «еврейский городок» (Villa judaica); к нему примыкали виноградники и соляные копи зажиточных обитателей. Такие же еврейские кварталы или пригороды под разными названиями (Terra judaica, Guardia judaica, Podium judaicum) существовали в Безьере, Ниме, Арле и других городах. В городах и в деревнях евреи были не только временными поссесорами или арендаторами земель, но и полными собственниками, которые имели все права помещиков, «сеньоров». Только в царствование Людовика Простого (893922), короля бездарного и зависимого от духовенства, была еделана попытка стеснить еврейское землевладение. В одной из королевских привилегий духовенству говорится: «Все земли, дома и виноградники, которые приобретены евреями в графстве Нарбоннском и с которых церкви Божии взимали раньше десятину, какими бы способами ни были приобретены эти владения, мы уступаем в дар церкви нарбоннской». Сохранились еще три грамоты, в которых тот же король разновременно подтверждал свой дар. Такими актами известные земли, ранее обязанные платежом церковной десятины и потом приобретенные евреями, отчуждались в пользу церкви, но тут, по-видимому, имелось в виду не полное отчуждение имущества, а лишь переход юрисдикции над данными поместьями к церкви, которая могла взимать с владельцев десятину и прочие налоги. Другие акты X и XI веков свидетельствуют, что в округе Нарбонны евреи продолжали покупать и продавать на правах собственности всякого рода недвижимое имущество: земли, дома, мельницы. При этом они являются не посредниками при земельных сделках, а настоящими сельскими хозяевами, извлекающими доход из своих поместий при помощи личного и наемного труда.

По мере развития феодальной системы во Франции евреи все более переходят из-под власти королей под непосредственную власть феодальных владельцев, светских или духовных. Граф или епископ — вот прямой начальник еврейского населения в каждом графстве (comitatus, comte) и в каждой «диоцезе», или епархии. Иногда в пределах одного и того же округа юрисдикция над евреями делится между графом и епископом. В Нарбонне графская юрисдикция распространялась на евреев восточной половины города, а епископская — на жителей западной половины. Обе власти старались извлечь из своих подчиненных побольше доходов путем обложения податями их недвижимости и финансовых предприятий и всячески препятствовали претензиям королей на долю этих доходов. Чтобы быть в состоянии платить такие подати, нужно было развить большую энергию в деле эксплуатации естественных богатств страны. Многие евреи достигли такого благосостояния, что могли финансировать своих сеньоров: графов, виконтов (Vice-comte или Vicomte — заместитель графа) и архиепископов. Таким образом, между евреями и феодальными властями установился союз на почве взаимных услуг, что значительно смягчало национально-религиозный антагонизм и предохраняло еврейское население от эксцессов со стороны католических масс.

Нарбоннский виконт Беренгар оказал однажды большую услугу евреям своего города. Около 1065 года отряды французских добровольцев отправились к границам арабской Испании, чтобы там во имя Христа сражаться с мусульманами. Проходя через Южную Францию, эти банды нападали на встречавшиеся по пути еврейские общины, грабя и убивая «врагов Христа». Но Беренгар принял решительные меры, чтобы не допустить в Нарбонне разбоя под знаменем креста, и здесь банды прошли, не причинив евреям никакого вреда. Римский папа Александр II с своей стороны убеждал защитников церкви, проделывавших первую репетицию крестовых походов, не отклоняться от своей прямой цели и не трогать по пути евреев. Папа похвалил в письме поведение виконта Беренгара: «Нам понравилось ваше благоразумие, выразившееся в том, что вы защитили от смерти живущих под вашей властью евреев, ибо не любит Бог пролития крови и не радуется гибели даже дурных людей». Папское человеколюбие не могло обойтись без заключительной оговорки, но римский первосвященник оказался гуманистом в сравнении с нарбоннским архиепископом Гифредом, который в своих владениях не принял никаких мер к защите евреев во время прохождения христианских банд. Папа должен был напомнить своему духовному собрату в особом послании, что «и церковные, и светские законы запрещают пролитие крови человеческой». Зато нарбоннский архиепископ очень усердно извлекал выгоды из евреев своей епархии. Он провел на церковном соборе в Жироне (1063) решение, обязывавшее евреев платить десятину в пользу церкви данного прихода со всех земель, приобретенных ими от христиан, «ибо несправедливо, чтобы церковь теряла десятинную подать, которую она взимала до поселения евреев на этих землях». В 1078 г. другой поместный собор распространил эту податную обязанность на «все обрабатываемые евреями земли», даже наследственные. Но тут сталкивались интересы светских и духовных феодалов, и евреи, вероятно, умели пользоваться покровительством графов там, где их слишком притесняли епископы. Да и сами епископы, лично пользовавшиеся финансовыми услугами евреев, часто предпочитали земные интересы небесным.

В Северной и Средней Франции, где с 987 года утвердилась династия Капетингов, евреи пережили тревожное время при первых правителях из этой династии. Началось с обычной юдофобской агитации среди суеверных христианских масс. Преждевременная смерть основателя династии, Гуго Капета (996 г.), подала повод к слухам, что его отравили еврейские врачи, подобно тому, как это было на сто лет раньше после неудачного лечения Карла Лысого врачом Цедекием. При втором из Капетингов, короле Роберте, поднялось в разных местах движение против евреев. В 1007 году в Европу проникли слухи о безумном египетском халифе Хакиме, который приказал разрушить все христианские церкви в подвластной ему Палестине. Хотя этот фанатик ислама так же жестоко преследовал и евреев в своем государстве, был пущен во Франции слух, что евреи виновны в бедствиях палестинских христиан. Рассказывали, будто европейские евреи, в частности французские, своими письмами подстрекали мусульман в Святой Земле к разрушению иерусалимской церкви Гроба Господня.

Агитаторы достигли своей цели, и в некоторых городах Франции начались гонения на евреев (между 1007 и 1010 годами). В Лиможе епископ предложил евреям либо креститься, либо выселиться, и почти вся община пошла в изгнание. Еще худшая участь грозила общине Руана, в Нормандии, где местные власти разрешили толпе убивать евреев, не желающих креститься. Уже пали первые мученики: некоторые подставили горло под нож «во имя Единого», несколько женщин утопились в реке, чтобы избегнуть крещения. Но тут — говорит предание — появился энергичный человек, выходец из Лотарингии, Яков бен-Иекутиель, и сказал властям: «Не вам принадлежит право крестить евреев, а главе церкви в Риме; я поеду в Рим, и как папа решит, так и будет». Власти дали отсрочку евреям до получения ответа папы. Яков бен-Иекутиель, знавший хорошо нравы папского двора, явился в Рим не только со слезной мольбой, но и с порядочной суммой денег для подарков папе и кардиналам. Вместе с тем он заручился содействием главарей еврейской общины в Риме, которые поддержали его ходатайство при курии. После долгих колебаний папа (вероятно, Сергий IV) согласился отменить распоряжение французских властей о насильственном крещении евреев и послал одного епископа для оповещения об этом духовенства во всех городах, где эти репрессии начались. Так прекратились в начале XI века гонения, которые вскоре повторились и кое-где в Германии (см. дальше, § 15) и служили как бы репетицией к катастрофе крестовых походов в конце того же века.

§ 15. Германия при Каролингах и римско-немецких императорах

Еще при Карле Великом Германия заняла центральное место в составе среднеевропейской империи. Император-воин, наложивший «иго Христа» на полуварваров-саксонцев, жил в Германии больше, чем во Франции: Аахен, Майнц, Вормс были его любимыми резиденциями. После раздробления империи феодализм в Германии шел об руку с политическим сепаратизмом. Герцоги и епископы наперерыв стремились к самостоятельности, и попытки некоторых германских Каролингов восстановить империю терпели неудачу. В начале X века крупные феодалы выдвинули монарха-объединителя из своей собственной среды: могущественный саксонский герцог Генрих I становится королем Германии (919-936), а его сын Оттон I (936-973) возлагает на себя римскую императорскую корону. Оттон побеждает партикуляризм герцогов, останавливает натиск норманнов с севера, арабов с юга, мадьяр и славян с востока и становится спасителем отечества. Идя по стопам Карла Великого, он делает римского папу орудием своей политики, присоединяет к своему государству Ломбардию и приобретает влияние на дела всей Италии. Внутри Германии, с которой воссоединилась Лотарингия, правители из саксонской династии умеют ловко лавировать между светскими и духовными феодалами: герцогам и епископам они предоставляют широкие административные и фискальные права, причем в больших городах епископы пользуются всеми правами светских сановников. Еврейское население, как преимущественно городское, находится обыкновенно под непосредственной властью епископов, и от этого оно много выигрывает. Превращение епископов в администраторов было наилучшим способом обезврежения высшего духовенства: пока служители церкви находились в оппозиции к государственной власти, они требовали угнетения евреев, но в роли государственных чиновников они были заинтересованы в том, чтобы не притеснять евреев, вносивших оживление в народное хозяйство и обогащавших казну. Тут церковь как бы секуляризировалась, и ее специфический яд религиозной ненависти нейтрализовался. Мы видим, что в X и XI веках еврейские общины Германии, находившиеся под опекой епископов, наименее страдают от религиозных гонений. Воинствующая церковь становится мирной, как только она начинает извлекать выгоды из опекаемых ею евреев.

Наиболее крупные еврейские поселения находились в прирейнских епископальных городах: Мец, Трир, Кельн, Майнц, Вормс, затем в саксонских и баварских городах: Магдебург, Мерзебург и Регенсбург. При последних Каролингах духовенство пыталось еще соблюдать антиеврейские каноны. Собор 888 года в Меце возобновил запрет франкских синодов VI века: нельзя христианам есть и пить вместе с евреями или принимать от них пищу, пока евреи по своим законам брезгуют пищей христиан, ибо еще епископ Цезарий из Арля сказал, что этим христиане ставят себя ниже евреев (см. выше, § 4). При короле Генрихе I было оглашено на церковном синоде в Эрфурте (932 г.) якобы полученное из Иерусалима письмо, в котором сообщается, что в святом городе возгорелся между евреями и христианами спор, который кончился бы плохо для церкви, так как евреи деньгами привлекли на свою сторону мусульман, но в это время в церкви Гроба Господня совершилось какое-то чудо, произведшее такое глубокое впечатление на евреев, что они все крестились; поэтому авторы письма предлагают германским правителям оповестить и своих евреев о Иерусалимском чуде и заставить их креститься, а нежелающих изгнать из государства[7]. Это послание не вызвало, по-видимому, никаких действий со стороны германских епископов и короля Генриха I. Вероятно, в связи с возникшей тогда агитацией, майнцский архиепископ Фридрих запросил папу Льва VII: лучше ли крестить евреев или изгнать их. Папа ответил, что евреев нельзя крестить насильно, а нужно действовать увещаниями, проповедуя им «веру святой Троицы и тайну Божьего воплощения», тех же, кто не уверует, можно изгнать из страны (ок. 937 г.). Однако и эта переписка не имела практических последствий. В то время царствовал уже Оттон I, который вовлек высшее духовенство в механизм государственного управления и заставил епископов забыть о строгих церковных канонах.

Оттон I и его преемник, Оттон II, издали ряд декретов о том, что юрисдикция над евреями в епископальных городах принадлежит исключительно епископам. В Магдебурге, в силу декрета 965 года, «евреи или прочие купцы» (judaei vel caeteri negotiatores) должны были подчиняться местной церковной власти. Через несколько лет было разъяснено, что все купцы, евреи и прочие жители Магдебурга независимы от власти графа и его чиновников, а подчиняются градоначальнику (advocatus), поставленному местным архиепископом (973 и 979 гг.). В это же время Оттон II отдал в распоряжение епископства в Мерзебурге «все, что заключается внутри городских стен вместе с евреями и торговцами» (cum judaeis et mercatoribus). Это означало, что епископу принадлежали все податные деньги, взимавшиеся с местных евреев и купцов. Такие же привилегии были даны епископам Вормса, Кельна, Майнца и других городов. В некоторых городах акты отмечают еврейские кварталы (Judaeorum habitacula в Регенсбурге в начале XI века, Porta judaeorum в Вормсе), и надо полагать, что и здесь евреи добровольно селились в особых частях города, желая жить вместе, вокруг своих учреждений. Что они во внутренних делах пользовались широким самоуправлением, видно частью из актов того времени, частью из описаний ближайшей эпохи крестовых походов.

Императоры из саксонской династии относились к евреям хорошо, и евреи в свою очередь были преданы им. Летописец-христианин рассказывает, что в свите Оттона II во время его похода в Италию находился еврей Калонимос, который однажды спас жизнь своего государя. В сражении с арабами при Котроне (982) император, оставшись без солдат и без коня, неминуемо погиб бы, если бы Калонимос не подал ему своего коня, на котором Оттон ускакал. Тот же еврей дал ему возможность уехать из опасного места на судне. Впоследствии Калонимос с семьей переселился из итальянского города Лукка в Майнц, где потомки его долгое время стояли во главе еврейской общины.

Только об одном случае гонений на евреев сообщают летописи. В 1012 году набожный император Генрих II Святой повелел вдруг выселить из Майнца всех евреев, которые не пожелают креститься. Изменили своей вере лишь немногие, а все прочие были изгнаны. Однако в следующем году изгнанники были возвращены, благодаря ходатайству главы майнцской общины рабби Симона бен-Исаака. В летописи не указана причина этого временного изгнания. Полагают, что причиной послужил переход в иудейство священника Вецелина, состоявшего духовником при одном герцоге. Весть об этом сильно взволновала императора, который мог приписать отпадение верного слуги церкви влиянию иудейской пропаганды. Но есть более вероятное объяснение печального события. Как рассказано выше (§ 14), за несколько лет перед тем еврейские общины во Франции подвергались преследованиям вследствие ложных слухов о том, что в Палестине евреи подстрекают мусульман к разрушению христианских святынь. Когда эти слухи проникли в Германию, набожный император в припадке гнева велел и в своей стране расправиться с «врагами Христа», хотя бы в одном городе, но потом отменил свой декрет, уступая просьбам евреев. Возможно, что за гонимых заступился и местный владелец-епископ, который лишился бы доходов с выселением евреев, причем он мог сослаться на отмену репрессий во Франции самим папой.

Несмотря на кратковременность этого бедствия, оно оставило след в народной памяти как первое массовое гонение в Германии, предшествовавшее крестовым походам. Полагают, что именно к данному событию относятся некоторые синагогальные элегии, сочиненные упомянутым старшиной майнцекой общины, Симоном бен-Исааком, и его современником, «просветителем диаспоры» раввином Гершомом, о котором будет речь дальше. Рассказывают, что сын рабби Гершома был в числе тех, которые по принуждению приняли христианство во время изгнания евреев из Майнца; с прекращением гонений новообращенные вернулись к прежней вере, но сын Гершома не успел это сделать, ибо вскоре умер. Сокрушенный отец справлял по умершему траур в течение 14 дней, вместо предписанных семи дней, ибо полагал, что сын его погиб не только в этом мире, но и в будущем. Свою скорбь о народной доле раввин излил в ряде покаянных молитв (селихот). В одной из них говорится: «Взводят на нас ложные наветы и отдают нас на разграбление. Одно бедствие нагоняет другое, каждый следующий день хуже предыдущего. Твоих избранников, Боже, теснит враг, требуя, чтобы они заменили Тебя богом сотворенным. Доколе же буду я взывать из этой тесноты? Отвечай мне на просторе: ведь Ты всемогущ». В другой элегии указана приблизительно ее дата: «Город прекраснейший, город верный (Иерусалим), Ты держишь в опале уже 950 лет» (с прибавлением сюда 70 лет, протекших от начала христианской эры до разрушения Иерусалима Титом, получается 1020 год).

До конца XI века, т. е. до первого крестового похода, катастрофы вроде майнцской имели только случайный характер и не отражались на общем положении евреев в Германии. Во второй половине XI века евреи играли видную экономическую роль на всем юге Германии, от Лотарингии до Богемии. Они пользовались свободой торговли, владели недвижимой собственностью, имели своих выборных общинных начальников и судей, в отдельных местах они пользовались специальными привилегиями. В 1084 году владетель Шпейера, епископ Рюдигер, присоединив к этому городу соседнее селение, допустил туда евреев, так как это, по его мнению, «может значительно увеличить славу местности». Он отвел новым поселенцам особый квартал «вне общества и жилищ прочих горожан», и окружил его стеной, дабы предохранить его обитателей от «наглости» христианской черни. За отведенный участок земли евреи должны были платить ежегодную подать в епископскую казну. В статуте, изданном по этому случаю, епископ предоставляет евреям право торговать на всей городской территории и на пристани, держать христианских слуг и кормилиц; еврейскому раввину или начальнику общины (archisynagogus) даны были такие же административные и судебные полномочия, как христианскому бургомистру: он должен разбирать тяжбы между евреями, с правом апелляции к епископу или его камерарию. В заключение епископ объявляет, что он готов предоставить еврейскому народу (populus judaeorum) наибольшие льготы, какими только евреи пользуются в каком-либо тевтонском городе. Желание привлечь евреев и с их помощью создать на Рейне новый промышленный центр заставляло сановника церкви давать всякие льготы тем, которые играли такую важную роль в развитии городской культуры. И действительно, Шпейер скоро заселился евреями, особенно выходцами из соседнего Майнца, и спустя 12 лет, к началу крестовых походов, имел уже значительную и организованную еврейскую общину.

В 1090 году император Генрих IV, по ходатайству депутатов от шпейерских и вормсских евреев, объявил, что принимает их под свою защиту, и утвердил их права в особых статутах, которые, по-видимому, имели силу и для других еврейских общин Германии. Согласно этим уставам, никто не вправе посягать на личность и имущество евреев или принуждать их к крещению; если кто-либо добровольно пожелает креститься, то ему дается трехдневный срок, чтобы выяснить, насколько свободно и искренно его решение; выкрест не может претендовать на свою долю наследства от оставшихся в прежней вере родных; в тяжбах между евреем и христианином каждая сторона может защищать свои интересы «по своему закону» или обычаю (евреев, например, нельзя принуждать к «суду Божию» или ордалиям, обычным тогда у христиан); внутренние споры разрешаются главой еврейской общины, которого владетель-епископ утверждает в этом звании и который иногда титулуется «еврейским епископом» (judaeorum episcopus).

До Богемии и Польши, западных форпостов славянства, доходила германо-еврейская диаспора. Западнославянские земли привлекали тогда купцов разных национальностей, в том числе и евреев, которые вывозили оттуда рабов, лошадей и разное сырье (кожи, металлы, воск). По словам богемского летописца Козьмы, декана церкви в Праге, в городе Праге и близлежащем Вышеграде жили в конце XI века «евреи, богатые золотом и серебром, самые богатые из купцов всех народностей, состоятельнейшие монетчики (чеканщики монет)». Если верить позднейшему акту богемский герцог Вратислав II (1061-1092) уравнял евреев в пригороде Праги с местными немцами в праве «жить и судиться по своим законам», то есть предоставил им общинное самоуправление.

§ 16. Начало еврейской культуры во Франции и Германии

В эпоху, когда еврейские колонии Средней Европы превращались в организованные автономные общины, здесь должны были образоваться очаги национальной духовной культуры по образцу тех, которые были созданы в гегемонических центрах Востока. Этот рост самобытной культуры впервые выступает из исторического тумана в образах деятелей X и XI веков, первых духовных вождей европейского еврейства.

Выражение «самобытная культура» следует понимать, конечно, в ограниченном смысле: самобытно было внутреннее содержание еврейской культуры, унаследованное от длинного ряда веков, но не все внешние ее формы. Прежде всего, франко-германские евреи, как и вся диаспора того времени, не имели своего особого обиходного языка: они говорили между собой на языке страны, французском или немецком, и только в письменных сношениях и в литературе употребляли свой древний национальный язык. Во Франции и рейнских провинциях Германии евреи говорили по-французски, как видно из библейских комментариев XI века, где авторы переводили еврейские слова на тогдашний французский язык с еврейской транскрипцией. Во внутренней Германии евреи до крестовых походов говорили по-французски с примесью немецких слов, и только в следующие века французский говор был здесь вытеснен немецким, который с течением времени воспринял много древнееврейских слов и оборотов речи и превратился в позднейший еврейско-немецкий («ивритайтш»), или «идиш». В описываемую эпоху, до конца XI века, евреи Царфат и Ашкеназ (Франции и Германии) составляли в культурном отношении одно целое. Главные массы их группировались вокруг большой водной артерии Средней Европы, Рейна и его притоков. От этого центра, который тогда назывался «Lothringen» (в еврейской письменности «Lothar») и обнимал все прирейнские области вместе с нынешним Эльзасом и Лотарингией, расходились ветви французские (в провинциях Иль-де-Франс, Шампаньи, Бургонь, Нормандия) и германские (Бавария, Саксония и др.). Особое положение занимала Южная Франция, или Прованс, носившая и в еврейской письменности специальное название «Provincia», которое никогда не смешивалось с названием Северной Франции «Zarfat», Еврейский Прованс, куда входил и округ Нарбонны, тяготел больше к арабско-испанской, чем к франко-германской, культуре.

Две легенды символизируют в образах отдельных лиц процесс перемещения национальной культуры из старых центров диаспоры в новые. Одна народная легенда заставляет Карла Великого перевозить из Багдада в Нарбонну ученого рабби Махира, который утверждает первую талмудическую школу на юге Франции и создает династию еврейских «наси», патриархов или экзилархов в Провансе (см. выше, § 12). Другое предание утверждает, что Карл переместил ученого еврея Калонимоса из ломбардского города Лукка в Майнц, где он и его потомки стояли долгое время во главе еврейской общины. Во второе предание историческая критика вносит поправку, связывая его с позднейшим переселением итальянской семьи Калонимос из Италии в Майнц при германском императоре Оттоне II, которому глава этой семьи оказал важную услугу (§ 15). Как бы то ни было, в обоих сказаниях правильно указаны те резервуары, откуда духовная энергия народа передавалась франко-германским колониям: талмудическая Вавилония, с одной стороны, и колыбель западноеврейской культуры — Италия — с другой. Можно указать еще третий источник: еврейско-арабскую Испанию, которая непосредственно приняла духовное наследие восточного халифата и наделила частью полученных богатств соседний Прованс.

В Нарбонне и некоторых других городах Южной Франции появились, по-видимому, первые сеятели просвещения среди французских евреев. Здесь в X и XI веке широко развилась библейская экзегетика в двух направлениях: проповеди и комментаторства, «darschanut» и «parschanut». Одни извлекали на библейского текста материал для проповеди и поучения в духе талмудической Агады и Мидраша; другие просто объясняли текст Библии грамматически и логически, излагали более понятным языком малоупотребительные выражения, а местами переводили трудные еврейские слова на французский или латинский язык. Моисей Гадаршан из Нарбонны, живший в конце X и начале XI века, был представителем первой группы ученых. Он стоял во главе нарбоннской талмудической школы, унаследовав этот пост от своего отца, деда и прадеда; значит, три поколения до него уже распространяли еврейскую науку в Провансе. Из его сочинений уцелели только фрагменты или цитаты в книгах позднейших писателей. Что сочинения Моисея Гадаршана в свое время пользовались большой известностью, видно из того, что их цитирует величайший комментатор следующей эпохи, Раши. Судя по сохранившимся отрывкам, нарбоннский проповедник затрагивал высшие вопросы теологии: о сотворении мира и о божественном откровении, трактуя их в легендарно-символическом духе Мидраша. Сын его, Иегуда Гадаршан, продолжал его дело и распространял богословские знания в Нарбонне и соседней Тулузе. Уроженцем этих мест был, по-видимому, и комментатор Библии Менахем бар-Хельбо (около середины XI века), переселившийся потом в Северную Францию. Его книга «Объяснения» («Pitronim», буквально «разгадки») представляет собою один из первых опытов грамматического и лексического толкования Библии на Западе. Из этого обширного комментария сохранились многие фрагменты, относящиеся к различным библейским книгам, кроме Пятикнижия. «Объяснения» Менахема сохранились в однородных сочинениях его племянника и ученика Иосифа Кара, который был одновременно и учеником Раши; сам Раши также цитирует толкования Менахема. В этих комментариях впервые применен метод перевода библейских выражений на европейские языки («laaz»), чаще на французский, местами на латинский и немецкий, причем иностранные слова приводятся в еврейской транскрипции. По всему видно, что всестороннее изучение Библии составляло тогда основу школьного образования в Провансе и что талмудическое законоведение стояло здесь на втором месте.

Более интенсивную умственную деятельность, связанную с общественной организацией еврейства, мы видим в Северной Франции и Германии. На берегах Рейна зародилось мощное стремление — пересадить из Палестины и Вавилонии в Европу тот аппарат талмудической учености и законоведения, без которого невозможно было широкое самоуправление новых общин. Раньше «жители Рейна», «франки» и «ашкеназы», должны были обращаться за разрешением вопросов религиозно-обрядовых и юридических к авторитетным гаонам Пумбадиты и Суры. Еще в конце X века такие запросы из Европы поступали к гаону Шерире, а в начале следующего века — к его преемнику, последнему вавилонскому гаону Гаю. Но тогда на Рейне уже предчувствовали, что «свет Востока» скоро погаснет и что нужно зажечь факел знания в западных странах. В середине X века здесь прославился законовед Иегуда бен-Меир по прозвищу Леонтин, решения которого (pessakim) считались тогда авторитетными. Возможно, что он был основателем той талмудической академии в Майнце (Moguntia, еврейское Magenza), которая вскоре присвоила себе роль высшей законодательной коллегии. В этом городе, куда по вышеприведенному преданию переместилась семья итальянских ученых, Калонимидов, была сделана первая попытка провозгласить независимость европейских колоний от азиатской метрополии. В конце X и начале XI века здесь появился свой авторитетный гаон, не носивший этого громкого титула и довольствовавшийся скромным званием «рабби», раввина, но фактически осуществлявший власть гаона в Средней Европе. То был ученик рабби Леонтина, Гершом бен-Иегуда (ок. 960-1030), получивший от ближайших преемников титул «Меор га-гола», светоч или просветитель диаспоры — поэтическое выражение для обычного в Вавилонии титула «Рош га-гола», глава диаспоры или экзиларх.

Уроженец Лотарингии р. Гершом провел большую часть своей жизни в Майнце, где стоял во главе талмудической академии. Для правильной постановки изучения Талмуда он проверял различные рукописные тексты этой огромной энциклопедии, тогда еще очень редкие и не исследованные критически, и собственноручно переписал для себя проверенный текст. Р. Гершом устно и письменно комментировал Талмуд, но из его писаний сохранилось немногое. Больше, чем теоретическим законоведением, занимался он практическим законотолкованием. Общины Германии, Франции и Италии обращались к нему за разъяснением спорных религиозно-правовых вопросов, и он посылал им свои «решения», которые приобретали силу законодательных актов. Таким путем р. Гершом избавил евреев этих стран от духовной опеки вавилонского гаоната, последний представитель которого рав Гай доживал тогда свои дни в Пумбадите. Наиболее важное общественное значение имели известные конституционные законы, или «постановления» («Таконот»), р. Гершома, выработанные, вероятно, при содействии раввинского собора. Одним из этих постановлений была запрещена полигамия. Древним законодательством многоженство допускалось, но в жизни оно встречалось довольно редко даже среди восточных евреев той эпохи; на Западе же полигамия не могла быть согласована с нравами европейских народов. Постановлением р. Гершома она была и формально упраздйена. Заботясь об упрочении семейных основ, р. Гершом установил, что муж не имеет права вручить жене разводный лист без ее согласия. Далее он запретил чтение чужих писем, что имело важное житейское значение для того времени, когда письма пересылались через случайных проезжих. С целью искоренить обычное искажение книг со стороны переписчиков, язву времени до книгопечатания, он запретил произвольное исправление рукописных копий. Вероятно, в связи с упомянутой майнцской катастрофой 1012 года и семейной трагедией р. Гершома ему приписывается постановление, что насильно или притворно принявших крещение и затем вернувшихся в иудейство нельзя обижать напоминанием об их временном отпадении. Нарушители всех этих запретов карались отлучением от синагоги. Эта кара, «херем» или «нидуй», была единственным устрашающим орудием раввинской власти. Угроза отлучением производила более внушительное действие, чем страх физических наказаний, бывших в распоряжении светской власти. Отлучение влекло за собою исключение из общества, из национального союза, то есть ущерб не только духовный, но и материальный. Только такими способами могла бороться власть, не имевшая своей полиции и армии, со своеволием и своекорыстием отдельных лиц. «Херемом рабби Гершома» пугали доносчиков, а также недобросовестных конкурентов, которые выживали людей из аренды недвижимости путем увеличения арендной платы. Еще много подобных гарантий правильного общежития было, по-видимому, установлено в ту эпоху.

С именем рабби Гершома связано представление о создании еврейской конституции во франко-германских странах, о вступлении западного еврейства в период общественной зрелости и самостоятельности. Наиболее авторитетный отзыв об историческом значении этого человека дал «ученик его учеников» Раши, величайший духовный вождь следующего поколения: «Рабби Гершом, блаженной памяти праведник и святой, просветил очй рассеянных, и его заветами мы живем, его учениками являются представители диаспоры в Ашкеназ и Китим (Германия и приморские страны)». «Он просветил очи рассеянных» (heir ene ha-gola) — вот первоисточник прозвища «Meor ha-gola», данного потомством отцу европейского раввинизма.

§ 17. «Ученые Лотарингии» и школа Раши

Школа р. Гершома оживила умственную деятельность в рейнских провинциях Германии и Франции. «Ученые Лотарингии» (chach-me Lothar) прославились во всех странах. Талмудическая наука имела выдающихся представителей в Меце, Вормсе, Майнце и других городах. Здесь действовали ученики р. Гершома: Иегуда Гакоген и Элиезер Гагадол в Майнце, Яков бен-Якар и Исаак Галеви в Вормсе, и ряд выдающихся раввинов в других городах. Читая деловую переписку этих ученых по вопросам законоведения («Teschubot chachme Zarfat we’Lothar»), поражаешься сходством их с «Ответами Гаонов» Вавилонии («Teschubot hägeonim»): тот же тонкий анализ юридических и религиозно-обрядовых вопросов, та же обширная талмудическая эрудиция. Только еврейский язык в раввинских писаниях гораздо чище, с меньшей примесью арамаизмов, чем в гаонских посланиях. В Средней Европе национальный язык не имел в литературе конкурентов в других языках, как в Вавилонии, где даже такие гаоны, как Саадия, Шерира и Гай, чаще писали свои книги и послания по-арабски или арамейски. Употребляя в житейских делах французский или немецкий язык, евреи на Рейне не допускали этих языков в свою литературу, где безраздельно царил национальный язык.

Вглубь Франции проникла еврейская наука, и мы встречаем в городе Лиможе одного выдающегося талмудиста, Иосифа Тоб-Элем (прозвище есть буквальный перевод французского Bonfils), который усердно собирает и систематизирует произведения восточных гаонов, чтобы с помощью этих лоцманов проложить путь по безбрежному «морю Талмуда». Современник р. Гершома, Тоб-Элем не заметил, что в Лотарингии уже образуются кадры смелых исследователей, которые станут независимыми от вавилонских гаонов; он не предвидел, что в той же Франции скоро появится человек, призванный открыть сокровища Талмуда для европейцев таким ключом, до какого не додумались на родине Талмуда. То был Соломон бен-Ицхак, известный каждому еврейскому школьнику под сокращенным именем Раши, которое содержит начальные буквы слов: рабби Шеломо Ицхаки.

Он родился в городе Труа (Troyes), в северофранцузской провинции Шампань, в 1040 году. Труа был центром промышленности в Шампани, местом больших ярмарок, но еврейская община была там не настолько значительна, чтобы завестись своей высшей талмудической школой. И Раши должен был для получения высшего образования поехать в академические города Вормс и Майнц. Он посещал школы «лотарингских ученых»; Яков бен-Якар и Исаак Галеви в Вормсе и Исаак бен-Иегуда в Майнце были его учителями. Около 1065 года возвратился он с большим запасом знаний в свой родной город, занял здесь пост раввина и судьи и основал свою талмудическую школу, первую в провинции Шампань. Занятия в различных «иешивах» под руководством крупнейших ученых дали ему возможность познакомиться с различными методами изучения Талмуда и выработать свой собственный метод. Вскоре слава молодого ученого распространилась во всей Франции и Германии; в нем увидели восходящую звезду, к нему отовсюду обращались за разрешением вопросов талмудического права. Старый учитель Раши, Исаак Галеви из Вормса, писал ему: «Не осиротело то поколение, к которому ты принадлежишь; люди подобные тебе да размножатся во Израиле!» Из школ «мудрецов Лотарингии» масса учеников устремилась в школу Раши, в Труа.

Основная черта научного метода Раши заключалась в уяснении сложной талмудической казуистики. Стремление к ясности и простоте сделало Раши величайшим популяризатором талмудической науки. Талмуд, вследствие крайней сложности своего содержания и трудностей формы, представлял собой книгу за семью печатями для людей неподготовленных. В Вавилонии и Палестине, где арамейский язык Гемары служил отчасти разговорным языком, текст его был еще понятен, но в Европе еврей уже нуждался в переводе арамейских слов, особенно технических, на еврейский или разговорный язык. Кроме того, чрезвычайная трудность изложения требовала объяснения и толкования текста по существу. Усвоение Талмуда без помощи опытных учителей было невозможно. Раввины и «Роше-Иешива» играли роль жрецов, посвящавших мирян в тайны «устного учения». К таким жрецам должны были идти люди, жаждавшие знания, из отдаленнейших мест; нужно было долго «скитаться по домам учения», прежде чем стать сведущим талмудистом. Раши задался целью облегчить изучение Талмуда и для этого снабдил его обстоятельным письменным комментарием. В своих комментариях к большинству трактатов Вавилонского Талмуда он кратко, легким еврейским языком объясняет как арамейские выражения текста, так и весь запутанный ход мыслей древних диалектиков. Одним коротким замечанием Раши часто устраняет величайшие трудности в понимании текста; он обладал как будто тайной упрощать сложное, освещать темное и вносить повсюду порядок и ясность. Продолжая дело р. Гершома, он часто устанавливает правильное чтение талмудического текста, искаженного переписчиками. При составлении своего труда он пользовался писаными комментариями гаонов к отдельным частям Талмуда и устными толкованиями своих учителей из школы р. Гершома, но всеобъемлющий комментарий Раши затмил все предыдущие. Благодаря этому общедоступному комментарию стало возможным изучать Талмуд почти без помощи учителей и сделать его предметом преподавания даже в элементарных школах. Справедливо говорили о Раши современники, что «без него Вавилонский Талмуд пришел бы в забвение». Благодаря ему Талмуд в последующие века сделался главным орудием домашнего и школьного обучения, наряду с Библией. Комментарии Раши сначала записывались его учениками на полях соответствующих трактатов Талмуда, а затем были собраны в особых тетрадях («Contressim»), которые в списках распространялись по всей Европе. Отсюда первоначальное название комментария Раши — «Контрес». Со времени возникновения книгопечатания его стали помещать почти во всех изданиях Талмуда, параллельно с текстом. В настоящее время ни одно издание Вавилонского Талмуда не обходится без комментария Раши.

Неутомимый Раши составил также толковый комментарий к Библии, подробный к Пятикнижию и сжатый к большинству книг Пророков и «Писаний». Здесь он так же просто и удобопонятно объясняет смысл текста, указывает иногда грамматическое происхождение слов, а многие термины переводит на французский язык еврейскими буквами. Однако, привыкши смотреть на Библию сквозь призму Талмуда, Раши часто, вместо объяснения прямого смысла текста, истолковывает его на основании Галахи или вплетает туда нравоучительные пояснения и легенды, заимствованные из Агады и Мидраша. Легкость и привлекательная форма этого комментария сделали его необходимейшим спутником библейского текста. До последнего времени школьное изучение Библии было основано на комментарии Раши, сопровождающем все традиционные издания библейского текста.

Таким образом, Раши своими комментариями одновременно содействовал распространению и библейских, и талмудических знаний в еврейской массе. Вместе с тем он занимался практическим толкованием законов. Его раввинские решения по вопросам ритуала и права («Teschubot») разбросаны в различных сборниках, составленных его учениками («Hapardes», «Machsor Vitri» и др.). Решения Раши по религиозным и судебным вопросам отличаются чрезвычайной гуманностью и чуткостью к народным нуждам. Он был очень снисходителен к тем несчастным, которые под угрозой изгнания или смерти принимали крещение для виду. На вопрос, можно ли одолжить деньги в рост такому выкресту, он ответил, что нельзя, ибо «хотя он согрешил, он все же остался евреем». Он разрешил пить вино, изготовленное выкрестами, не опасаясь ритуального запрета «языческого вина» (ja’in nessech). «Нельзя, — писал Раши, — конфузить таких людей, ибо то, что они сделали, сделано под лезвием меча, а тем, которые скоро отстали (от христианской веры) и вернулись к нам, нельзя напоминать о прошлом». При этом он ссылался на вышеупомянутое постановление р. Гершома, вызванное майнцской катастрофой. Сам Раши дожил до гораздо большей всенародной катастрофы: он был свидетелем первого крестового похода и истребления еврейских общин на берегах Рейна в 1096 году. «Мы не смеем роптать, — пишет он в это страшное время, — на суд Божий, хотя против нас стоят еще злодеи-притеснители. Долгое время мы как бы онемели от страха, мы не могли далее заниматься спасительным делом изучения Торы. Мучительна наша боль». Народная легенда гласит, будто вождь французских крестоносцев, Готфрид Бульонский, прежде чем отправиться на Восток, спросил Раши, как святого мужа, об исходе задуманного предприятия и получил от еврейского мудреца лаконическое предсказание: «Ты завоюешь Иерусалим, процарствуешь там три дня, а на четвертый прогонят тебя мусульмане, и ты вернешься сюда с тремя конями». Раздосадованный этим ответом, Готфрид пригрозил Раши жестокой расправой в том случае, если предсказание в точности не сбудется. Через год герцог возвратился в сопровождении трех всадников в Труа и хотел исполнить свою угрозу (так как он вернулся с четырьмя конями). Но при вступлении в город сорвался большой камень с городской стены и задавил одного всадника с конем. В этом рыцари усмотрели знамение свыше и хотели пойти на поклон к Раши, но тут они узнали, что великий раввин умер. Народная легенда ошиблась в хронологии: Готфрид действительно царствовал в Иерусалиме недолго, но умер там же раньше, чем Раши. Раши скончался в Труа, в 1105 году.

Рядом с талмудической наукой и комментаторством занимало видное место в литературе поэтическое творчество особого рода. Очень рано развилась здесь религиозная поэзия, преемница псалмов — тот «Piut», который из Палестины и Вавилонии впервые, по-видимому, проник в Италию (см. дальше, § 21) и оттуда был перенесен в литературу франко-германских евреев. Тесная связь школы и синагоги сказалась в том, что раввины одновременно сочиняли законы культа и богослужебные гимны. В гимнах, покаянных молитвах, элегиях (piutim, selichot, kinot) состояла вся поэзия благочестивцев. Сам р. Гершом, отец западного раввинизма, сочинял религиозные гимны. Некоторые из них, как уже указано, были навеяны майнцскими гонениями 1012 года. Эти гимны, большей частью, вошли в состав ранней утренней литургии «дней покаяния», между кануном Рош-гашана и Иом-кипура. Глубокой национальной скорбью дышит каждая строфа этих «селихот». В утверждении новых центров западной диаспоры, вдали от восточной колыбели нации р. Гершом видит лишь усугубление бедствий «голуса». «Голус за голусом, вся Иудея в изгнании, больная, истощенная, всеми позабытая. Ты, мощный избавитель, ради себя, освободи нас! Смотри, ведь силы наши исчерпались; взгляни: погибли наши праведники, и некому просить за нас. Вспомни обет, данный праотцам, пожалей избитых, истерзанных, за Тебя вседневно убиваемых. Восстанови на наших глазах опустошенный храм, верни из плена шатры Якова, спаси нас ради имени Твоего!» Товарищ Гершома по майнцским бедствиям, вождь общины Симон бен-Исаак, также писал элегические молитвы, в которых продолжался этот трогательный монолог, обращенный к Богу: «Всякий день нас убивают за Твое святое имя, и все-таки наше сердце не перестает благословлять и славить Тебя. Мы преданы в руки жестоких притеснителей... Они стыдят нас, говоря: нет вам надежды выйти из цепей позора, суждена вам конечная гибель. Поспеши же, укрепи меня, дабы Эдом (Рим) на сказал: я победил». В этих жалобах сказал ось предчувствие грядущих бедствий крестовых походов.

Самым плодовитым пайтаном того времени был Мешуллам бен-Калонимосиз переселившихся в Майнц итальянских Калонимидов. Литургия Иом-кипура наполнена его величественными гимнами, порой достигающими красоты псалмов. В пасхальной литургии имеются приписываемые Мешулламу гимны на мотив Песни Песней, в которых ведется нежный диалог между покинутой дочерью Сиона и «другом ее юности», Богом; из них гимн «Berach dodi» принадлежит к лучшим произведениям синагогальной поэзии. Много еще пайтанов появилось в XI веке в Германии и Франции. Некоторые гимны и «селихот» были написаны самим Раши.

Книжная образованность евреев при крайнем невежестве и безграмотности христианских масс того времени не способствовала улучшению отношений между последователями обеих религий.

Суеверная христианская масса считала евреев чернокнижниками, колдунами, имеющими сношения с дьяволом. Их цель — гласила народная молва — сводить христиан с пути истины; они разными чарами портят монахов, заставляя их продать душу черту и совершать разные кощунства. Впрочем, в чародействе и сношениях с сатаной обвиняли не только ученых евреев, но и христианских еретиков, вольнодумцев. Католическое духовенство поддерживало в народе это грубое суеверие, ибо попам выгодно было выставлять всех свободомыслящих и иноверцев союзниками дьявола. Чернокнижниками считались особенно врачи-евреи, и всякое несчастие с больным, которого лечил еврей, приписывалось колдовству или злому умыслу врача, что подало повод к вышеупомянутым басням об отравлении еврейскими врачами французских королей Карла Лысого и Гуго Капета.

ГЛАВА II. ИТАЛИЯ И ВИЗАНТИЯ (VIII-XI вв.)