Западная граница открыта для евреев. Евреи уже в полной мере воспользовались этим правом, и их эмиграция ничем не затруднена. Что касается вашего вопроса о переселении евреев в глубь России, то Правительство будет, конечно, избегать всего, что может еще больше осложнить отношения между евреями и коренным населением. По этой причине, сохраняя черту еврейской оседлости нетронутой, я уже предложил Еврейскому комитету
, чтобы указать те местности, которые, будучи малонаселенными и нуждающимися в колонизации, могли допустить поселение еврейского элемента... без ущерба для первоначального населения.
Этот ответ всемогущего министра, опубликованный в виде специального приложения к еврейскому еженедельнику «Рассвет», усилил панику среди евреев России. Евреям публично было заявлено, что правительство желает от них избавиться и что единственное «право», которое им должно быть предоставлено, — это право покинуть страну; что нельзя надеяться на расширение черты оседлости и что только в случае крайней необходимости правительство позволит группам евреев колонизировать непригодные для жизни степи Средней Азии или болота Сибири.
Сведущие люди располагали гораздо более серьезной информацией: они знали, что Еврейский комитет при Министерстве внутренних дел готовил чудовищный план сокращения самой территории черты оседлости путем изгнания евреев из деревень и изгнания их в перенаселенные города.
Душа еврейского народа была полна печали, и все же не было возможности публично протестовать в стране политического рабства. Евреи были вынуждены прибегнуть к старой средневековой форме национального протеста, изливая свои чувства в синагоге. Многие еврейские общины, похоже, пришли к соглашению о том, чтобы объявить 18 января днем траура, который будет отмечаться постом и проведением религиозных служб в синагогах. Эта публичная траурная церемония произвела особенно сильное впечатление в Санкт-Петербурге. В назначенный день все еврейское население российской столицы с его многочисленными евреями-профессионалами собралось в главной синагоге и в других молитвенных домах, читая гимны вечного еврейского мученичества Селихот. В главной синагоге раввин произнес речь о преследованиях евреев.
Когда проповедник, — рассказывает очевидец, — начал прерывистым голосом представлять нынешнее положение еврейства, один протяжный стон, исходивший как бы из одной груди, вдруг вырвался и наполнил синагогу. Плакали все — старики, молодые, бедняки в длинных одеждах, элегантные денди, одетые по последней моде, государственные служащие, врачи, студенты, не говоря уже о женщинах. Минуты две-три раздавались эти истошные стоны, этот крик общей печали, исходивший из еврейского сердца. Раввин не смог продолжить. Он встал на кафедру, закрыл лицо руками и заплакал, как ребенок.
Подобные политические демонстрации в присутствии Всевышнего прошли в те же дни во многих других городах. В некоторых местах евреи соблюдали трехдневный пост. Повсеместно отчужденная от иудаизма студенческая молодежь принимала участие в народном трауре, полная предчувствия, что и ему суждено пережить десятилетия печалей и слез.
2. ГОЛОС АНГЛИИ И АМЕРИКИ
Политический протест, который не мог быть произнесен в России, вскоре должен был быть услышан в Англии. В те самые дни, когда русские евреи плакали в своих синагогах, их английские единоверцы совместно с видными английскими политическими деятелями устраивали митинги возмущения против ужасов русской юдофобии. Уже раньше, вскоре после варшавского погрома, лондонская «Таймс» опубликовала серию статей под заголовком «Гонения евреев в России», содержащих душераздирающее описание погромов 1881 г. — результат антисемитской политики русских правителей. Статьи произвели фурор. Перепечатанные в виде специального издания, выдержавшего в короткий срок три издания, они распространились далеко за пределы Англии. Вскоре раздались многочисленные голоса, требующие дипломатического заступничества в пользу угнетенных евреев и призывающие к организации материальной помощи жертвам погромов.
Русская дипломатия была сильно смущена ростом этой антироссийской агитации в стране, правительство которой, возглавляемое в то время Гладстоном, стремилось поддерживать дружеские отношения с Россией. Орган российского министерства иностранных дел «Журнал де Санкт-Петербург «опубликовал две статьи, пытаясь опровергнуть самые отвратительные факты, содержащиеся в статьях «Таймс»; он отрицал, что были случаи изнасилования, и утверждал, что «убийства были чрезвычайно редки». Официальный орган далее заявил, что «правительство уже приступило к рассмотрению новых законодательных мер в отношении евреев», не упомянув, однако, что эти «меры» носили репрессивный характер. Рупор русской дипломатии раздраженно спрашивал, не хотят ли проеврейские агитаторы «посеять раздор между русским и английским народом» и испортить дружеские отношения между этими двумя державами, которые установило правительство Гладстона, обратив вспять противоположную политику Биконсфилда?.
Однако эта дипломатическая полемика не смогла помешать английским политическим лидерам приступить к подготовке запланированных демонстраций. После целой серии митингов протеста в различных городах Англии был созван большой массовый митинг в особняке в Лондоне под председательством лорд-мэра.
На встрече была представлена элита Англии, в том числе члены парламента, сановники церкви, титулованная аристократия и ученые люди. Среди них были Теннисон, сэр Джон Лаббок и другие.
Первый оратор, граф Шефтсбери, указывал, что английский народ не желает вмешиваться во внутренние дела России, а желает воздействовать на нее «моральным оружием», во имя принципа «солидарности наций».» Официальные опровержения зверств он отмел замечанием, что, если бы хотя бы десятая часть сообщений была правдой, «этого достаточно, чтобы подавить возмущение мира». Нужно было, по мнению Шефтсбери, обратиться прямо к царю и просить его «быть Киром для иудеев, а не Антиохом Епифаном».
Епископ Лондонский, выступая в отсутствие архиепископа Кентерберийского, примаса англиканской церкви, напомнил своей аудитории, что всего несколько лет назад Англия была в ужасе от бесчинств, совершенных турецкими башибузуками над булгарами, которых тогда защищала Россия, и она имела теперь право протестовать против христианской России, как раньше она протестовала против магометанской Турции.
Самую сильную речь произнес кардинал Мэннинг, великий католический богослов. Он указывал на то, что русские евреи были не только объектом временных погромов, но и постоянно стонали под гнетом унизительного законодательства, которое говорит евреям: вы не должны жить недалеко от границы; вы не должны жить в этом городе; вы должны жить только в этой провинции». Он вызвал смех собравшихся, процитировав знаменитый циркуляр Игнатьева о назначении губернаторских комиссий, в котором, комментируя страшные зверства, недавно учиненные над евреями, министр сетовал на «печальное положение христианских жителей южных губерний». «Кардинал Мэннинг завершил свое красноречивое обращение следующими словами, отмеченными возвышенным, пророческим подтекстом: «Есть книга, общая для народа Израиля и для нас, христиан. Эта книга является связующим звеном между нами, и в этой книге я прочитал, что народ Израиля — самый старый народ на земле.
Россия, и Австрия, и Англия вчерашнего дня по сравнению с нетленным народом, который с неугасимой жизнью и непреложными традициями, и верой в Бога и в законы Божии, рассеянные, как есть, по всему свету, прошли через огонь невредимый, втоптанный в прах, и тем не менее никогда не соединяющийся с прахом, в который он втоптан, живет до сих пор, свидетельство и предостережение для нас.
После еще нескольких выступлений каноника Фаррара, профессора Брайса и других были приняты следующие резолюции:
1. Что, по мнению этого собрания, гонения и оскорбления, которым подвергались евреи во многих частях российских владений в течение нескольких последних месяцев, являются оскорблением христианской цивилизации и заслуживают глубокого сожаления.
2. Что это собрание, отрицая всякое право или желание вмешиваться во внутренние дела другой страны и желая сохранения самых дружеских отношений между Англией и Россией, считает своим долгом высказать свое мнение о том, что законы России отношение к евреям, как правило, унижает их в глазах христианского населения и подвергает российских еврейских подданных вспышкам фанатичного невежества.
3. Просить лорд-мэра направить копию этих резолюций достопочтенному В. Б. Гладстону и достопочтенному графу Гранвилю в надежде, что правительство Ее Величества сможет, когда представится возможность, оказать дружественное влияние на Российское Правительство в соответствии с духом предыдущих резолюций.
Наконец, было принято решение об открытии фонда помощи пострадавшим от погромов и об улучшении положения русского еврейства как за счет эмиграции, так и другими способами. В комитет, выбранный собранием для этой цели, вошли лорд-мэр, архиепископ Кентерберийский, кардинал Мэннинг, епископ Лондонский Натаниэль де Ротшильд и другие.
Через несколько дней после собрания в особняке английское правительство ответило на принятые по этому поводу резолюции. В русских газетах появилась следующая депеша, датированная Лондоном 9 февраля: В палате общин Гладстон, отвечая на запрос сэра Джона Саймона, заявил, что сообщения о гонениях на евреев в России были получены от английской консулов, и не мог не внушать чувство крайней боли и ужаса. Но поскольку это дело было внутренним делом другой страны, оно не могло стать предметом официальной переписки или расследования со стороны Англии. Все, что можно было сделать, это делать случайные и неофициальные представления. Все остальные действия, касавшиеся вопроса об отношении русского правительства к евреям, скорее навредили, чем помогли еврейскому населению.
Другая телеграмма, отправленная из Лондона 14 февраля, содержала следующее сообщение: