Министры-опусдеисты пытались компенсировать этот процесс переходом к политике экономического программирования. После прекращения действия Плана стабилизации экономики был принят первый План развития (1964—1967 гг.), за ним последовали второй (1968—1971 гг.) и третий (1972—1975 гг.) планы. Франкистские экономические программы предусматривали согласованные действия государственной администрации и предпринимателей для достижения установленных показателей продуктивности и строительства намеченных объектов. Для предпринимателей, участвовавших в осуществлении правительственных программ, были установлены преимущества в получении кредитов, уменьшалось налогообложение и т. п. Определенные обязательства по выполнению четырехлетних планов возлагались на предприятия Национального института промышленности.
Оценивая франкистскую политику экономического программирования, испанский экономист Рамон Тамамес писал, что государственные планы «не носили характера действительных предписаний для частного сектора»: «фактически экономическая активность во многих направлениях так отличалась от намеченной программы, что ее нельзя было рассматривать как запланированную»[1307].
Восстановление открытой рыночной экономики противоречило как фалангистской доктрине, так и практической политике франкистского государства на протяжении 40—50 годов. Испания перестала быть страной «контролируемой экономики» фашистского образца. Вертикальные профсоюзы в 60-х годах утратили свое былое влияние в хозяйственной сфере, где режим уже не в состоянии был осуществлять «политику диктата». Тем самым функции испанской корпоративной системы были значительно сужены. Все это непосредственно отразилось на политической системе в целом. Тоталитарные структуры франкизма не были приспособлены к динамизму, который в этот период стал характерным для экономической и социально-политической жизни страны[1308].
Социальные сдвиги, происходившие в результате экономического развития 60-х годов, в свою очередь воздействовали на политическую систему франкистской Испании. Развитие индустриализации привело к возрастанию численности рабочего класса (3850 тыс. промышленных рабочих в 1970 г. сравнительно с менее 2 млн. в 1939 г.), вобравшего в себя значительную часть населения, мигрировавшего из сельских областей. Одним из социальных последствий реформы и промышленного бума был кризис малорентабельных предприятий и крестьянских хозяйств. В начале 60-х годов разорилось примерно 100 тыс. крестьянских хозяйств[1309]. Численность сельскохозяйственных рабочих сократилась до 700 тыс. человек в 1970 г. (2 млн. — в 1939 г.)[1310]. Испанская промышленность и сфера услуг при всей интенсивности своего развития не успевали поглощать этот исход населения из деревни. Чтобы избежать нарастания безработицы, франкизм стал поощрять практику временной эмиграции испанцев в страны Западной Европы.
Особенностью испанского индустриального развития 60-х годов была его тесная взаимосвязь с такими явлениями, как массовая эмиграция испанской рабочей силы за границу и развитие иностранного туризма. Оба эти процесса, не входившие в первоначальные расчеты авторов Плана стабилизации, сыграли самую существенную роль в его проведении.
В сентябре 1963 г. франкистское правительство объявило об отмене выездных виз для испанских граждан; в первую очередь для того, чтобы облегчить поездки испанских рабочих на заработки в страны Западной Европы. С 1960 по 1972 г. из Испании выехало в общей сложности около 2,5 млн. человек[1311]; большая часть из них, сохраняя испанское подданство, осела в качестве наемных рабочих в ФРГ, Франции, Швейцарии и других странах. Денежные переводы эмигрантов способствовали улучшению платежного баланса Испании.
G начала 60-х годов Испания стала страной массового иностранного туризма. Поступления от туризма (856 млн. дол. в одном только 1965 г.) также превратились в существенный источник промышленного финансирования. В 1963 г. Испанию посетило 11 млн., в 1965 г. — 14 млн., в 1972 г. — 32 млн. человек. С обслуживанием иностранных туристов оказались связанными большие массы людей торговых, промышленных, строительных предприятий, банков и т. п. — возвращение к национальной изоляции было бы теперь крайне затруднено.
Таким образом, с началом 60-х годов испанское общество освободилось от прежней замкнутости, как экономической, так — частично — и политической. Отказ от автаркии, от жестких форм административного контроля над экономикой, переход к системе коллективных договоров на предприятиях и, наконец, «открытие границ» — все это были изменения, подрывавшие самые основания национал-синдикалистской государственности 40—50-х годов.
Одновременно произошли значительные перемены в положении и формах деятельности антифранкистской оппозиции.
Социально-политическое воздействие рабочего движения резко возросло. В состав рабочего класса влилось молодое поколение, выросшее после окончания гражданской войны. Значительная часть этой молодежи играла активную роль в промышленных конфликтах и антифранкистских выступлениях 60-х годов.
«Незаконное» стачечное движение превратилось теперь в повседневное явление испанской действительности. Весной 1962 г. волна забастовочного движения, начавшаяся в Астурии и Стране басков, охватила 24 из 50 провинций. Власти были вынуждены вступить в переговоры с бастующими, и требования рабочих были частично удовлетворены. С этого времени стачечная борьба приняла более уверенный, наступательный характер. Используя благоприятную экономическую конъюнктуру, испанские трудящиеся добились в 60-х годах повышения своего жизненного уровня. Реальная заработная плата возрастала в среднем на 5,8% в год[1312]. Трудовые отношения на предприятиях определялись системой коллективных договоров, которые получили широкое распространение с 1962 г. (в 1958—1961 гг. было заключено всего 828 коллективных договоров, в 1962—1967 гг. — 6698)[1313].
Во второй половине 60-х годов средняя численность участников испанских забастовок составляла 284 тыс. человек в год, в результате чего Испания прочно заняла четвертое место по числу бастующих среди западноевропейских стран (после Италии, Великобритании и Франции).
В ходе массового забастовочного движения возникли новые рабочие объединения — так называемые «рабочие комиссии», превратившиеся в оппозиционный противовес официальным франкистским профсоюзам. «Рабочие комиссии» создавались как представительства рабочих отдельных предприятий и целых отраслей промышленности, городов и провинций. В 1967 г. состоялась Национальная ассамблея «рабочих комиссий» всей страны. Оставаясь нелегальными организациями, «рабочие комиссии» время от времени добивались своего фактического признания властями и предпринимателями. У руководства вертикальных профсоюзов первоначально были иллюзии, что оно сможет подчинить своему контролю «рабочие комиссии» и использовать их для духовного возрождения официального синдикализма[1314]. Эти иллюзии вскоре исчезли. «Рабочие комиссии» стали преследоваться как «подрывные ассоциации». Но движение «рабочих комиссий» продолжало расширяться.
На профсоюзных выборах 1966 г. представители «рабочих комиссий» впервые добились заметного успеха, закрепив за собой определенные позиции на нижних ступенях аппарата вертикальных профсоюзов. Деятельность «рабочих комиссий», построенных на классовой основе, взламывала корпоративную структуру франкистских синдикатов. С середины 60-х годов комиссии стали основной организующей силой стачечной борьбы и антифранкистских рабочих манифестаций. Ведущую роль в развитии этой новой формы испанского рабочего движения играла компартия. «Рабочие комиссии представляют социально-политическое, открытое и объективно революционное движение, которое в настоящих условиях приняло на себя функции, соответствующие в иной исторической обстановке классовым профсоюзам», — говорил член Координационного комитета «рабочих комиссий» Марселино Камачо[1315]. Появились также «крестьянские комиссии», аналогичные объединения инженеров, врачей, адвокатов и т. п.
Активно действовали в 60-х годах «Рабочие братства Католического действия», требовавшие от властей признания своего права выступать в качестве профсоюзов.
Характерной чертой антифранкистского движения в 60-х годах было формирование внутри страны относительно устойчивых секторов оппозиционного общественного мнения и соответствующих им нелегальных политических организаций.
В 60-х и начале 70-х годов в Испании действовали две партии христианских демократов и несколько независимых групп «левых католиков», либерально-монархическая партия Испанский союз, Социальная партия демократического действия, группы «новых социалистов» (сохранявшие фактическую независимость по отношению к эмигрантскому руководству ИСРП), националистические организации каталонцев, басков и галисийцев, а также сильно увеличившая свое влияние КИИ. Те эмигрантские центры, которые не сумели в изменившихся условиях получить новую массовую поддержку внутри самой Испании, потеряли свое былое значение среди оппозиционных сил. Большой активностью отличались перешедшие в оппозицию группировки «левых фалангистов» и карлистов.
Этот многоликий политический спектр, полностью отстраненный в силу франкистского законодательства от участия в институтах государственного управления, был тем не менее уже достаточно ясно различим на страницах испанской прессы. Под покровительством аббатства Монсеррат издавался журнал каталонских «прогрессистов» «Сэрра д'Ор»; либеральные взгляды отражались в «Ревиста де Оксиденте», «Инсула», «Дестино»; «левые фалангисты» издавали «Индисе», прогрессивные католики — «Эль Сиерво» и т. д. В 1963 г. бывший министр X. Руис Хименес основал в Мадриде левокатолический журнал «Куадернос пара эль диалого», предоставивший свои страницы представителям различных левых направлений, в том числе компартии. В 60-х годах наметилось также выделение группы левых опусдеистских политиков, которые стали издавать оппозиционную газету «Мадрид». В более или менее замаскированном и смягченном виде эти легальные органы печати доносили до читателей существо своей политической концепции и критиковали режим. В то же время резко возросла циркуляция в стране нелегальных печатных изданий левых оппозиционных сил.