[842]. Наиболее тесное сотрудничество между фалангистами и военными сложилось на Севере, где командующим армией был генерал Мола, сыгравший ведущую роль в подготовке путча. Даже по признанию западногерманского буржуазного историка Э. Нольте с его явной тенденцией к идеализации ранней фаланги, мятеж 18 июля 1936 г. не был заурядным армейским пронунсиаменто: «Повсюду на улицы (наряду с карлистами) выходили также фалангисты»[843].
Руководство мятежом тем не менее принадлежало исключительно военным. Фалангисты не вошли ни в первую военную хунту, сформированную в Бургосе 24 июля 1936 г. генералом М. Кабанельясом в составе генералов Саликета, Понте, Давила и Мола, ни во второй состав, куда были дополнительно включены Франко и Кейпо де Льяно.
К началу мятежа фаланга осталась без лидеров: Примо де Ривера, X. Руис де Альда и Фернандес Куэста находились в тюрьмах. Республика, в целом недооценивавшая опасность военного мятежа, в отношении верхушки фаланги проявила необходимую бдительность. В мятежной зоне ряды фалангистов продолжали быстро расти. В какой-то степени это было связано с тем, что практически лишь «Коммунион традиционалиста» и фаланга были единственными гражданскими группами, имевшими в лагере мятежников право на существование. Лидеры правореспубликанских партий и даже таких консервативных групп, как СЭДА, стоявших за парламентский легальный путь, не смели и показаться там, потому что в глазах развязавших неслыханный террор фанатиков-фалангистов и многих военных они все были «презренными политиками», которые довели Испанию до катастрофы. Как утверждал генерал Монастерио, в рядах милиции к 1937 г. было 126 тыс. фалангистов[844]. Особенно усердствовали фалангисты, состоявшие в рядах сельской милиции. Именно они в первую очередь и явились орудием кровавого террора, развязанного националистами. Руками «тыловых» фалангистов был убит великий испанский поэт Федерико Гарсиа Лорка.
Особое покровительство оказывал фаланге Франко. Один из руководителей заговора против республики — Франко был переброшен самолетом 19 июля с Канарских островов в Тетуан, где принял командование всеми войсками Испанского Марокко, составившими основу вооруженных сил мятежников. 29 сентября 1936 г. военная хунта провозгласила его главой «правительства» и командующим вооруженными силами. 1 октября Франко стал главой государства.
Было немало причин, способствовавших победе Франко над его менее удачливыми соперниками. Среди них не последнюю роль сыграло то обстоятельство, что в глазах своего окружения Франко был тем лицом, кому удалось через фалангу установить связь с Гитлером и Муссолини. С самого начала мятежа его руководителям было ясно, что без вооруженной поддержки фашистских государств успех невозможен.
22 июля А. Лангенхайм, руководитель нацистской партии в Марокко, вылетел в Берлин с личным посланием Франко. Вечером 25 июля после совещания, на котором кроме Гитлера присутствовали Геринг, адмирал Канарис и генерал-полковник Бломберг, было принято решение удовлетворить просьбу Франко о помощи[845]. Уже 27 июля первые 20 транспортных самолетов «Юнкерс-52» вылетели в Тетуан. То обстоятельство, что прямой контакт с руководителями третьего рейха, принесший ощутимый результат, был установлен при прямом посредничестве фалангистов, резко подняло их престиж в глазах Франко.
«Самый ловкий среди военных» (так характеризовал его в свое время мультимиллионер Хуан Марч), Франко не был профессиональным политиком. Бравируя своей непричастностью к «безответственным» политикам, «доведшим страну до катастрофы», генерал утверждал, что все его помыслы направлены на возрождение «национальной славы» и на «единение» испанской нации. Франко неустанно повторял, что Испания будто бы всегда страдала из-за заблуждений «интеллектуалов» и подражания иностранному. В то же время он отдавал себе отчет, что времена верхушечных переворотов прошли, понимал, что необходимо обрести массовую базу, сцементированную приемлемой для его сторонников идеологией.
В его окружении идея создания блока всех консервативно-националистических групп не вызывала сомнений. Разногласия возникли по поводу идеологической ориентации этого блока. Офицерский корпус противился любой невоенной политической силе. Для настроений военщины было весьма типично заявление ярого приверженца Франко полковника Кастеха. На вопрос, кого он предпочитает — фалангистов или рекете (традиционалистов), полковник ответил: «Франкистов»[846].
Высшая иерархия испанской церкви с самого начала оказала мятежникам поддержку. 24 июля 1936 г., в день учреждения военной хунты, архиепископ Бургоса приказал звонить в колокола. Кардинал Гома убедил епископа Памплоны подписать пасторское послание, призывавшее не оказывать содействия «этому современному чудовищу — марксизму и коммунизму, семиглавой гидре, воплощению всяческой ереси»[847]. Кардинал не выступил с осуждением резни в Бадахосе и Толедо, где фалангисты добивали раненых на койках госпиталей, зато он обратился по радио Наварры с призывом оказать поддержку мятежникам. В конце сентября архиепископ Пла-и Даниэль, уступивший свой дворец штабу генерала Франко, опубликовал пасторское послание «Два города», в котором выступил в защиту развязанной мятежниками гражданской войны, заявив, что «в действительности это крестовый поход». По его разумению, мятеж был «не нарушением, а восстановлением порядка»[848]. В коллективном пасторском послании испанских прелатов, опубликованном 1 июля 1937 г., определение гражданской войны как «крестового похода» было принято почти всеми представителями испанской церковной иерархии. Правда, существовали и такие, как кардинал Видаль-и Баррайера, епископы Виттории и Ориуэлы, отказавшиеся подписать этот документ.
Церковь дала мятежникам весьма эффективное идеологическое оружие. Вместе с тем в окружении Франко опасались предоставить церкви абсолютную идеологическую монополию. Помимо всего прочего, франкистов настораживали определенные теократические тенденции испанской церкви, иными словами, стремление к власти.
Николас Франко, брат диктатора, был одним из первых, кто увидел в фаланге основополагающий компонент будущей федерации всех реакционных сил мятежной зоны страны. Обращение Франко к фашистской фаланге часто объясняют как попытку укрепить союз мятежников с Германией и Италией и в политическом, и в идеологическом аспектах. Однако это вызывалось не только надеждой на дальнейшее укрепление союза с державами «оси». Франко и те, кто за ним стоял, пытаясь упрочить свои позиции, возлагали большие надежды на фашистское движение с его системой централизованного подчинения массовых организаций, с его безудержной демагогией и воинствующим национализмом, способными, как свидетельствовал опыт Германии, развратить неискушенные в политике умы и сердца, прежде всего молодежи. Франко, кроме всего прочего, привлекал в фашизме принцип «фюрерства». Человек консервативных убеждений и ревностный католик, Франко тем не менее при выборе основополагающей доктрины отдал предпочтение не карлистам и не приверженцам Кальво Сотело и Хиль Роблеса, хотя и взял многие элементы из их идеологии, а фалангистам.
Определенное давление оказала и фашистская Германия. Посол Германии Фаупель не скрывал, что хотел бы видеть «националистическую» Испанию «политически унифицированной» на фашистской основе. По его мнению, «националистическому правительству явно недоставало ярко выраженной идеологической ориентации»[849]. Он поддерживал регулярную связь с руководителем фаланги М. Эдильей. Фаупель убеждал его не противиться созданию единой государственной фашистской партии, куда бы вошли все сторонники режима, соблазняя его перспективой партийного лидерства. Однако Эдилья и его окружение, уповая на поддержку фашистской Германии, надеялись получить всю полноту власти. Между тем позиции самого Эдильи в фаланге в то время были весьма шаткие, против него активно интриговали различные группы внутри нее.
В марте 1937 г. в Саламанку из республиканской зоны прибыл Р. Серрано Суньер, бывший лидер «Молодежи народного действия», освобожденный из тюрьмы неделей ранее. Он находил признание у членов монархического «Испанского обновления», был своим человеком и в СЭДА, хотя и считал их идеи архаичными, обращенными лишь к прошлому Испании. Программа фаланги представлялась ему более приспособленной к новой эпохе. Но в то же время многие идеи национал-социализма он находил слишком демагогичными и посему неприемлемыми для испанских бизнесменов и землевладельцев. По его представлению, фаланга должна была стать государственной партией националистической Испании, пройдя реорганизацию на твердой консервативной основе[850].
20 ноября 1936 г. Хосе Антонио Примо де Ривера был расстрелян республиканцами в Аликанте. О. Редондо, X. Руис де Альда тоже были расстреляны, а Ф. Куэста все еще находился в мадридской тюрьме (был выпущен оттуда в октябре 1937 г.). М. Эдилья не представлял для Франко серьезной опасности в борьбе за власть[851]. Таким образом, в распоряжении Франко и Суньера была организация с готовой программой, многие положения которой импонировали им (например, доктрины об «империалистической миссии» Испании, о диктаторской власти как орудии пресловутого «национального единства», о корпоративной системе национальных профсоюзов, призванной держать под контролем экономическую и социальную сферу). Что же касается участи Эдильи, то для его смещения Франко счел необходимым заручиться согласием послов Италии и Германии, которые оказывали Эдилье поддержку.