Шла гражданская война, ожесточенность, размах и продолжительность которой обусловливались беспрецедентной иностранной интервенцией держав «оси». В то же время на республиканской территории свершалась глубокая демократическая революция. Испания «превратилась в течение войны в народную республику без крупных капиталистов, без помещиков, без реакционеров, республику, которая опиралась на народные массы и на регулярную народную армию»[864]. 7 октября 1936 г. декрет об аграрной реформе, предусматривавший конфискацию земли у врагов республики, покончил практически с крупным помещичьим землевладением: 380 тыс. крестьянских семей получили почти 5,5 млн. га земли[865]. Промышленные предприятия и основные виды транспорта фактически находились под контролем рабочего класса. Развертывалась культурная революция. И тем силам, которые стояли за Франко, приходилось учитывать эти факторы.
В ближайшем окружении каудильо господствовало убеждение, что в условиях гражданской войны надо делать ставку только на «традиционно правящие элементы» в политической и экономической сфере, т. е. на финансовую и промышленную олигархию, земельную аристократию, армию и епископат. Вместе с тем советники Франко типа Серрано Суньера, разделяя в общем эти убеждения, пытались внести некоторые коррективы, касающиеся скорее формы, нежели существа дела, полагая, что новым временам больше соответствуют «новые формы» авторитарного государства, образцом которого они считали государство фашистского типа, и такое правительство, где бы фалангисты играли видную роль. В этом франкисты, подобные Серрано Суньеру, видели также залог благосклонного отношения к «националистической Испании» Германии и Италии, без помощи которых победа в гражданской войне была невозможной. В итоге законодательство, определившее основы франкистского государства, представляло собой своего рода компромисс между этими точками зрения.
Поверенный в делах хортистской Венгрии при правительстве Франко Водианер в 1938 г. неоднократно отмечал в донесениях, что в правящих верхах ощущается скрытая напряженность. Сторонники фаланги считали, что Франко «в социальной области недостаточно радикален»[866]. Мелкобуржуазные и люмпенпролетарские слои, составлявшие массовую базу фаланги[867], всерьез принимали обещание провести социальные реформы, которым уделялось немало места в программе и других документах фаланги. Однако осуществление этих реформ ни в коей мере не входило в планы Франко и тех, кто за ним стоял: латифундистов, представителей финансовой олигархии, церкви и генералитета.
Весной 1938 г. в кабинет министров были внесены два «проекта решения социальных проблем». Авторами первого были министр труда фалангист Гонсалес Буэно и «клика консерваторов-технократов», как именовали ветераны-фалангисты экономических экспертов финансового мира. Второй проект разработали профессор экономики Вальядолидского университета Хоакин Гарригес, известный экономист Франсиско Ксавьер Конде и фалангист Ридруехо. Этот проект, в котором предлагалось ввести контроль синдикалистской системы над национальной экономикой, кабинет министров признал негодным. Министры полагали, что демагогические приемы уместны в пропаганде, но не в реальной политике. Первый проект, более консервативный и патерналистско-капиталистический по своей природе, направили для дальнейшего обсуждения в Национальный совет фаланги. Но там военные и карлисты оценили его как «излишне радикальный»[868].
Вообще все проекты, относившиеся к социально-экономической сфере, подвергались самой придирчивой редакции в министерствах и руководящих органах фаланги. Национал-синдикалистская фразеология, которой еще грешили контролируемые Д. Ридруехо пресса и радиопередачи, заменялась в официальных документах формулировками консервативного толка. В полной мере это относится и к декрету от 19 марта 1938 г., утвердившему «Хартию труда», документ, подготовленный Гонсалесом Буэно и отредактированный в Национальном совете фаланги. Основой корпоративизма объявлялась система синдикатов производителей, своего рода модернизованный вариант средневековых цехов, изображавшийся фалангистской пропагандой как панацея от всех социальных бед. Эта система была поднята до уровня государственной политики. Вертикальные синдикаты, объединявшие рабочих и предпринимателей по отраслям производства, наделялись правами государственных организаций. Рабочие теряли право на забастовку, а все вопросы, связанные с регулированием трудовых отношений, объявлялись прерогативой государства[869].
К практическому созданию вертикальных синдикатов франкисты приступили уже после поражения республики. Фалангисты-«старорубашечники» осуществляли контроль не только над социальными службами «Испанской традиционалистской фаланги», но и над таковыми в различных министерствах. Аппарат функционеров объединенной фаланги составляли исключительно фалангисты-«старорубашечники». Незначительно представленные в высших звеньях государственного аппарата, они вместе с тем буквально заполнили провинциальный аппарат. Со временем, однако, многие фалангисты получили посты и в высшей администрации. Это надежно привязывало их к франкистскому государству. К тому же «старорубашечники» вскоре перестали составлять большинство в фаланге, ее наводнили люди, не входившие прежде ни в какую партию.
Генералы и офицеры всех родов войск, например, согласно статье 5 устава фаланги, становились членами фаланги, как и чиновники, занимавшие более или менее ответственные посты. По декрету от 1 октября 1938 г. все, кто был подвергнут тюремному заключению на территории республики по политическим мотивам, автоматически становились членами «Испанской традиционалистской фаланги»[870]. По признанию Серрано Суньера, «подавляющую часть партии составляли не более чем номинальные члены»[871]. Но это, по-видимому, не противоречило взглядам Франко и его окружения на фалангу.
В торжественных случаях каудильо считал целесообразным появляться в фалангистском костюме. Но в государственной политике он неукоснительно соблюдал «баланс сил», широко применяя принцип «разделяй и властвуй». Любопытно, что при решении ключевых проблем внутренней и внешней политики явное предпочтение отдавалось не фалангистским демагогам, а людям, знающим какую-либо отрасль хозяйства или управления, — финансовым дельцам и бизнесменам, генералам, чиновникам высшего ранга различных ведомств. Тем не менее за годы гражданской войны фаланга превратилась из полуоппозиционной партии, соперничавшей с Франко в борьбе за монополию власти, в надежную его опору. Фаланга активно включилась в фашистскую «реконструкцию» страны и была не только деятельным проводником, но и инициатором правительственной политики террора. Именно на нее опиралось в своей деятельности первое правительство националистической Испании, развернувшее лихорадочную деятельность по ликвидации прогрессивного законодательства республики. В начале апреля 1938 г. была создана Национальная служба социально-экономической реформы земли, которая должна была возвратить собственность ее «законным» владельцам. 5 апреля был ликвидирован «Каталонский статут». 3 мая иезуиты были официально возвращены в Испанию. Правительство осуществило практические меры по реализации декрета, подписанного Франко еще 15 декабря 1937 г., по которому были восстановлены гражданство бывшего короля Альфонса и права собственности королевской семьи на принадлежавшее ей имущество. Большинство этих распоряжений преследовало цель восстановить дореспубликанские порядки.
Между тем гражданская война приближалась к своей трагической развязке. Решающую роль в таком исходе национально-революционной войны в Испании сыграла германо-итальянская интервенция. 1 апреля 1939 г. Франко объявил испанцам, что война окончена. То был мир могил, как и предупреждала в свое время Компартия Испании. Масштабы репрессий были таковы, что, казалось, франкисты намеревались преодолеть пресловутый «кризис нации» путем физического уничтожения или строгой тюремной изоляции не только своих активных противников, но и всех неподдающихся «единению во франкизме» элементов населения. Против них была направлена система государственного террора. В полной мере использовался опыт фашистской Германии в ее борьбе против демократических, в первую очередь рабочих, организаций. Чиано писал о «200 тысячах красных» в тюрьмах Испании в июле 1939 г.[872] Германский посол Шторер сообщал в Берлин, что к началу 1941 г. в тюрьмах и концлагерях Испании находилось 1—2 млн. «красных»[873].
8 августа 1939 г. стало известно об отставке Фернандеса Куэсты. Был сформирован второй правительственный кабинет. Новым генеральным секретарем фаланги и руководителем милиции назначался генерал Муньос Грандес, принадлежавший к тому большинству в армии и фаланге, которое полагало, что лидерство Франко в период гражданской войны дает ему мандат на управление Испанией в течение ближайшего будущего. Из девяти постоянных членов политической хунты только один Ридруехо представлял «старую» гвардию, остальные либо вступили в фалангу относительно недавно (среди них — младший брат основателя фаланги Мигель), либо числились до недавнего времени монархистами-альфонсистами, карлистами и т. д. Два члена политической хунты, Д. Карсельер и Блас Перес, были известны своими тесными связями с финансовым миром. Но зато фалангисты получили еще один пост в правительстве — Санчес Масас был назначен министром без портфеля, а Мигель Примо де Ривера стал провинциальным «хефе» Мадрида.