. Но их политическая тактика была более осторожной по сравнению с тактикой «франсистов» и «солидаристов». Осторожностью отличалась и социальная программа движения. Основной ее мотив — примирение классовых интересов, сотрудничество труда и капитала, участие рабочих в прибылях предприятий. Были весьма неопределенные пункты об ограничении мощи крупных предприятий, о контроле над биржевыми спекуляциями и т. п.[946] Таким образом, ясно прослеживается ориентация на более обеспеченную часть средних слоев, сохранивших во Франции свои позиции и в годы кризиса.
«Аксьон франсэз», «Патриотическая молодежь» и «Боевые кресты» отрицали свою принадлежность к фашизму[947]. Другая их особенность — скромная роль пропаганды государственно-монополистического регулирования. Историки-марксисты К. Виллар и Ю. И. Рубинский отмечают и такую черту рассматриваемых течений: «В то время как в Германии и Италии фашизм в конечном счете порывает с традиционными правобуржуазными партиями, большинство французских группировок опиралось на правые партии и католическую церковь»[948]. Отсюда сравнительно небольшой удельный вес антикапиталистической демагогии.
Французскому фашизму не удалось создать существенный массовый базис. Наиболее поддающиеся воздействию фашистской пропаганды мелкая буржуазия и средние слои во Франции не были поражены кризисом в такой мере, как в Германии. Традиционные партии, прежде всего партия радикалов и радикал-социалистов, сумели удержать эти слои под своим влиянием. Длительные и прочные демократические традиции, эффективная стратегия и тактика коммунистов, наглядный отталкивающий пример фашистских диктатур — все эти факторы обеспечили поворот значительной части промежуточных слоев влево, в направлении антифашистского Народного фронта.
Вместе с тем фашистские тенденции довольно глубоко укоренились в верхах, особенно в аристократической военной касте. «Французский фашизм, — подчеркивал Г. Димитров, — имеет такие Сильные позиции в армии, среди офицерского корпуса, каких национал-социалисты до своего прихода к власти не имели в рейхсвере»[949]. И в последующие периоды истории Франции эта профашистская настроенность военщины не раз давала о себе знать.
Масштабы фашистской опасности, назревавшей во Франции, наиболее четко вырисовались во время февральских событий 1934 г.[950] Лишь борьба ФКП и поддержавших ее антифашистских сил сорвала далеко идущие планы реакции, и мятеж 6 февраля 1934 г. имел последствия, противоположные тем, на которые рассчитывали его организаторы.
После победы Народного фронта наблюдается новый приступ активности фашизма. Хотя многие фашистские организации были запрещены, но эта мера не была проведена на практике с должной последовательностью. Некоторые из них продолжали свою деятельность нелегально. Другие сменили вывеску. Так, «Боевые кресты» в 1936 г. преобразовались во Французскую социальную партию (ПСФ). Постоянно происходил перелив членов из одних фашистских организаций в другие. Во времена Народного фронта внутри французского фашизма усиливаются экстремистские тенденции. Ужесточаются методы политической борьбы, в тактике акцент все больше сдвигается на террористические акции, в идеологии сильнее проявляются расистские, особенно антисемитские мотивы. Рост экстремизма, связанный с обострением классовой борьбы в стране, делал французский фашизм более восприимчивым к германскому и итальянскому влияниям.
Выражением этого являлось, в частности, создание широко разветвленной сети заговорщических организаций «кагуляров». Руководство ими осуществлял Секретный комитет революционного действия (КСАР) во главе с морским инженером Э. Делонклем. Главной базой «кагуляров» была реакционная военщина. Они получали средства из фондов армии, от монополий, а также из-за границы, прежде всего от итальянских фашистов. По поручению последних «кагуляры», например, расправились с известными антифашистами братьями Роселли. Тесное сотрудничество связывало «кагуляров» и с франкистами[951]. Целью заговорщиков-террористов было создание во Франции фашистского режима. Один из ведущих «кагуляров» говорил: «Мы полностью согласны с дуче в том, что фашизм — норма не только итальянской, но и европейской политической жизни... Фашистский режим должен быть воспроизведен и во Франции. Это, в сущности, наша программа»[952].
Новым элементом в лагере фашизма стала Французская народная партия (ППФ), которую организовал Ж. Дорио, исключенный в 1934 г. за правый оппортунизм из ФКП. Его путь к фашизму был продиктован логикой антикоммунизма. Начав со своего рода «национального коммунизма», направленного против Коммунистического Интернационала, он кончил тем, что стал самым ревностным приспешником гитлеризма. Идеями и деньгами Дорио щедро снабжали реакционные круги, которые возлагали большие надежды на его демагогические способности.
В кульминационный момент развития ППФ, на рубеже 1937/38 г. численность ее едва ли превышала 100 тыс.; к началу 1939 г. она упала до 45—50 тыс.[953] Основной контингент ППФ составляли безработные, люмпен-пролетарские элементы. Она стала своеобразным ноевым ковчегом реакции. К Дорио примкнули, в частности, фашиствующие интеллектуалы, разочарованные нерешительностью де ля Рока и видевшие в Дорио динамичного лидера, сильного «человека из народа». Наряду с такими лицами, как П. Дриё ля Рошель, в окружении Дорио можно было увидеть главаря Марсельских гангстеров Сабиани[954].
Дорио претендовал на роль главы французского фашизма, пытаясь создать нечто вроде единого фашистского фронта. Однако главный из предполагаемых партнеров — де ля Рок — отказался от союза с ППФ. Для политической тактики Дорио были характерны шумные пропагандистские кампании, всякого рода погромные акции. Партия Дорио специализировалась на антикапиталистической демагогии. Ее высоко оценивали представители наиболее реакционных группировок монополистического капитала, оказывавшие Дорио большую и разнообразную помощь. Ключевой фигурой в его контактах с деловым миром был П. Пюше, один из магнатов металлургической промышленности[955]. Дорио получал субсидии из секретных фондов фашистской Италии[956]. Лидеры ППФ были связаны с гитлеровским агентом во Франции О. Абецом[957]. Партия открыто придерживалась прогитлеровского и промуссолиниевского курса, выполняя функцию «пятой колонны».
Если поворот Дорио к фашизму в значительной мере объяснялся индивидуально-психологическими факторами, то гораздо сложнее обстояло дело с эволюцией в том же направлении видного правого социалиста М. Деа[958].
В ноябре 1933 г. Деа с группой единомышленников, уже начавших смыкаться с крайне правыми, был исключен из социалистической партии. Эти так называемые неосоциалисты заняли заметное место в лагере реакции. Призывая к заимствованию тактических методов фашистов, Деа довольно скоро воспринял и их цели. Прокламируемый им «планизм», т. е. государственное вмешательство в экономику, по существу был равнозначен фашистскому корпоративизму. Идеалом Деа в конечном счете становится фашистское тоталитарное государство, которое он не стесняется назвать «возрождением истинного гуманизма»[959]. Апогей преступной деятельности М. Деа приходится на годы оккупации, когда созданное им Национально-народное объединение стало послушным орудием нацистов. «Казус Деа» — это не только эпизод из истории французского фашизма; он имеет немало общего с аналогичной эволюцией О. Мосли и А. де Мана, о которой говорилось ранее. В этом отразился глубокий идейный разброд, царивший в международном социал-демократическом движении.
Специфический колорит придавали французскому фашизму присоединившиеся к нему реакционные литераторы и публицисты. Конечно, фашиствующие интеллектуалы — не исключительно французское явление[960]. Однако именно во Франции 30-х годов важной ареной борьбы между силами фашизма и антифашизма, достигшей крайней остроты, стала сфера культуры. Ее представителям нужно было делать четкий и определенный выбор: стать по ту или иную сторону баррикады. Отсюда высокая степень поляризации, прежде всего в литературе и политической публицистике.
Фашиствующие литераторы и публицисты не представляли собой единого целого. Они группировались вокруг тех или иных изданий, главным же их рупором стала газета «Жё сюи парту»[961]. Облаченные в эффектную форму идеи «интеллектуального фашизма» обнаружили исключительную живучесть. Многие из них вошли в идеологический багаж современных фашистов, создавших настоящий культ П. Дриё ля Рошеля, Р. Бразийяка и др. В художественных произведениях, в многочисленных эссе и статьях эти литераторы пытались представить фашизм «третьей силой», отвергающей устаревшие ценности либерального капитализма и марксистского социализма. Неискушенного читателя могли ввести в заблуждение постоянные выпады против одряхлевшего буржуазного мира, навязчивое стремление на словах отмежеваться от него[962].
История французского фашизма демонстрирует значительное разнообразие путей, ведущих в фашистский лагерь, многогранность процесса генезиса фашизма. Отсутствие широкого массового базиса сочеталось у французского фашизма с ярко выраженной элитарной тенденцией и претенциозным интеллектуализмом. Но при всей разрозненности и пестроте фашистского лагеря во Франции в нем просматривается комплекс политических, идеологических и индивидуальных связей, придающих ему известную цельность.