Марксистская философия
Возникновение марксистской философии и ее специфика
В 40-е гг. XIX в. возникла марксистская философия. Она явилась одним из закономерных следствий эволюции новоевропейского мышления. Это своеобразная попытка осмысления техногенной цивилизацией своей сущности и дальнейшей перспективы. Особенно большое воздействие на становление марксистского понимания реальности оказала немецкая классическая философия, что проявляется в проблематике нового учения, способах анализа явлений и общей идейной направленности, связанной с тематикой бытия, социально-культурной динамики и познания человеком мира. Марксизм, который, помимо философии, содержит еще социально-экономическую теорию, оказал огромное влияние на духовные процессы целого ряда стран. А в Советском Союзе, в состав которого входила и Беларусь, он стал государственной идеологией.
Основателями марксистской философии были Карл Маркс (1818 1883) и Фридрих Энгельс (1820–1895). Оба они родились в Германии. Отец Маркса служил адвокатом. Карл также получил юридическое образование. Уже в студенческие годы он всерьез увлекся философией. Оканчивая Берлинский университет, Маркс защитил диссертацию «Различие между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура». Отец Энгельса был владельцем крупных текстильных предприятий. Своего сына Фридриха он отправил учиться в гимназию. Однако за год до окончания гимназии юноша вынужден был ее оставить, чтобы заняться коммерческими делами. Энгельс свободно владел несколькими языками, хорошо знал литературу и историю, внимательно следил за новейшими открытиями естествознания. Но предметом его особого интереса была философия.
Результатом творческого сотрудничества Маркса и Энгельса стало философское учение, которое в советской литературе получило название диалектического и исторического материализма. Оно явилось своеобразным откликом на острые противоречия буржуазного общества. Этот общественный строй к середине XIX в. уже прочно утвердился и успел выразительно проявить свои качества, что позволяло выделить и описать ряд особенностей социальной системы такого типа и сделать некоторые выводы относительно закономерностей общественной жизни вообще.
Неизвестное предыдущей философии сочетание в одной теории материализма и диалектики, дополненное социально-историческим видением действительности, позволило основоположникам данного учения открыть такую цивилизационную предпосылку развития общества, как материальное производство, описать процесс антропосоциогенеза, обнаружить некоторые причины социальной дифференциации, прояснить механизм образования социальных институтов, выделить феномен общественного сознания, показать, как содержание вещей превращается в познавательные образы.
Марксистская философия имеет не только идейно-теоретические, но и социально-исторические корни, выросшие на почве особой духовной мутации новоевропейской культуры. Речь идет о колоссальном сдвиге в миропонимании западноевропейского человека Нового времени, который вдруг отказывается от идеи Бога, воплощавшей внешние гарантии сохранения социальных ценностей. РІдея Бога выполняла в средневековой культуре важную регулятивную функцию социализации людей. Она ограничивала слепое действие инстинктов и требовала строить поведение исходя не из грубой корысти, а из должного. Это ориентировало человека на совершенствование собственных моральных качеств. Бесспорный перевес был на стороне высших духовных ценностей.
Карл Маркс
Фридрих Энгельс
Знаменитым афоризмом «Бог умер» Ницше зафиксировал, что у новоевропейского человека неожиданно исчезла былая базовая опора существования. Но люди не могут жить без надежды и веры, им необходимо знать, какой жизненный путь выбрать и ради чего надо действовать. Не трудно поэтому понять, отчего в Новое время происходит смена жизненных ориентиров. Акцент делается на материальной стороне человеческого существования. Прежние ценности уже не привлекают и кажутся совсем незначительными. Они оттесняются на периферию духовной жизни, а на первый план выдвигаются ценности материальные. В таких условиях место Бога занимает человек.
Однако новый образ мира далек от целостности. Человек в нем противостоит природе, а сознание низведено до «голой» предметности. В предлагаемой модели бытия почти не остается места для высоких чувств человека и его раздумий над собственной судьбой. Кроме того, возникает большая проблема: связаны ли наши мысли и чувства с материальной действительностью вообще? Распространяется представление о том, что сознание напоминает некий сосуд, в котором изначально присутствуют различные идеи.
Созданный образ как бы стягивает весь мир в одну точку – к отдельному человеку, даже более того – к его сознанию. Неспроста же высказывание Декарта «Я мыслю, следовательно, существую» на целых два столетия стало духовным стержнем новой индустриальной цивилизации, которая быстро набирала силу. Опорой бытия человека в таких социокультурных условиях оказывается он сам как существо, наделенное разумом. При этом наблюдается любопытное недоверие к реальности, в результате которого вещи и события начинают проверяться на соответствие человеческой логике, а людям почему-то кажется, что они могут и должны все переделать и улучшить, руководствуясь собственным пониманием совершенства. Не случайно именно на этот период приходится невиданно быстрый рост производства материальных благ. Но одновременно у людей формируется агрессивно-волюнтаристское (от лат. volutas – воля) отношение к миру. В сознании возникает ориентация на силовое овладение природной средой, таящая мощный разрушительный потенциал.
Маркс рассматривает такое общество как цивилизацию вещей. Он подвергает острой критике ее многочисленные недостатки: отход социальных институтов от человека, деление людей на противоположные классы, жестокую экономическую эксплуатацию работника, внедрение индивидуалистической морали, духовное обеднение человека и т. д. Решительная критика Марксом и Энгельсом буржуазного общества, однако, не помешала им принять ряд его идей. Они весьма благосклонно относятся к таким основополагающим максимам, рожденным культурой этой цивилизации, как социальный прогресс, основанный на высоком развитии науки и техники, активное вторжение людей в ход естественных процессов, широкое распространение образования. Принципиальным является то, что основатели нового учения восприняли главную идею Просвещения – идею разума, который должен внести порядок в стихийное движение природы и преодолеть ошибки истории[240].
Маркс и Энгельс хорошо понимают, что индивидуальные качества человека, включая и его сознание, – еще недостаточная опора для существования человека. Более прочное основание они пытаются найти в межчеловеческих коммуникациях, в определенных социальных связях и отношениях. Вот почему эти исследователи с большой симпатией относятся к философии Гегеля, где явно присутствует надындивидуальный пласт духовной жизни общества, представленный в виде безличного мирового разума. У них вызывает одобрение гегелевская диалектика, которая обосновывает сквозную связь общих идей и доказывает их способность к саморазвитию. Но философов не устраивает гегелевский идеализм.
Творцы новой теории обращаются к материалистическим идеям. Их привлекает гуманистический пафос фейербаховского учения, отстаивающего высокую ценность природных способностей человека. Однако они не могут принять эту теорию целиком – прежде всего из-за ее метафизического характера.
Маркс и Энгельс делают важное открытие: существует неосознаваемая мотивация человеческих действий совокупностью материально-экономических факторов.
Тем самым базовая опора существования человека смещается с индивидуальных качеств людей в социально-коммуникативную сферу. Происходит как бы возвращение к средневековому миропониманию, где также существовал неосознаваемый слой ценностей, который определял человеческие поступки. Но там он связывался с приобщением к божеству, что предполагало предельное возвышение духа, тогда как немецкие философы делают акцент на предметных ценностях, именно поэтому на первый план они выдвигают материально-экономические отношения, в пределах которых осуществляется производство необходимых для физического существования человека вещей. Через преобладающую ориентацию на материальные ценности обнаруживается связь марксизма с мировоззрением индустриальной цивилизации.
Согласно марксизму, «способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще»[241]. Маркс и Энгельс показали зависимость массового сознания, которое охватывает господствующие идеалы и принципы, предрассудки и суеверия, от общественного бытия, основу которого образуют экономические отношения. Исследователи попытались представить общество как сложную систему, где базисом служат материально-экономические связи, а общественные отношения духовного порядка составляют надстройку. Им удалось заметить также специфический ритм социального развития, воплощенный в последовательной смене разных этапов истории.
Таким образом, данная концепция базируется на признании объективного характера социальных процессов. Они движимы экономической необходимостью. Стремление к обладанию материальными благами вызывает борьбу разных классов между собой. У каждого из них, кроме общих интересов, имеются еще и свои отдельные интересы, от которых в значительной мере зависит исторический выбор субъектов. Класс, заинтересованный в положительном решении накопленных экономикой противоречий, революционным путем меняет способ производства и осуществляет переход к обществу нового типа.
Обращает на себя внимание одно любопытное обстоятельство, сыгравшее в судьбе рассматриваемого учения заметную роль. Маркс и Энгельс воспитывались в религиозных семьях, что оставило глубокий след в их душах, проявлявшийся даже тогда, когда они заявляли о своих атеистических убеждениях. Интересна и показательна метаморфоза их мировоззренческих установок, связанных с отношением к религии. В гимназическом сочинении Маркс писал: «Сама религия учит нас тому, что тот идеал, к которому все стремятся, принес себя в жертву ради человечества, – а кто осмелится отрицать подобные поучения?»[242]. Проходит некоторое время, и Маркс заявляет уже противоположное, что «религия есть опиум народа»[243]. Такая перемена во взглядах создателей диалектико-исторического материализма не случайна. Начало их творческой деятельности совпало с острой критикой в литературе религиозного сознания. Основатели марксизма приняли рожденную Просвещением мысль о том, что независимое от религии общество станет свободным и быстро двинется по пути социального прогресса.
Показательно, что созданный мыслителями Нового времени рационализированный образ мира был подвергнут Марксом и Энгельсом существенной переработке. Прежде всего это заметно в отстаиваемой ими идее социального опосредования человеческих отношений к жизненной среде. На этот счет ими высказано немало заслуживающих внимания суждений. Здесь и положение об орудийно-предметном характере человеческих действий – его суть в создании определенных устройств, с помощью которых люди воздействуют на природу, и мысль о наличии различных форм общественного сознания, которые содержат в себе эталоны и схемы духовного освоения человеком мира, и тезис о координирующей роли общественных организаций и учреждений, кооперирующих усилия социальных субъектов и регламентирующих их действия.
Одним из центральных положений марксистской теории является тезис о естественно-историческом характере развертывания социальных процессов. Он четко сформулирован Марксом в предисловии «К критике политической экономии»: «Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производительные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества»[244]. Здесь развитие общества рассматривается как объективный процесс, подчиняющийся непреложно действующим законам. Вместе с тем основоположник марксизма не исключает возможности волевого вмешательства в ход истории, сопровождающегося ломкой уже сложившихся социальных структур и общественных отношений. В «Манифесте Коммунистической партии» Маркс и Энгельс заявляют, что упраздняющая капиталистическое общество революция может «произойти сначала лишь при помощи деспотического вмешательства в право собственности и в буржуазные производственные отношения»[245]. Революции в их глазах служат своеобразными локомотивами, доставляющими общество на более высокий уровень развития.
Противоречивое сочетание объективных факторов и субъективных усилий в историческом процессе не нашло, однако, в работах Маркса и Энгельса удовлетворительного объяснения. А накопленный эмпирический материал по новейшей истории и данные современной науки развенчивают мысль об оправданности принудительно-волевой модернизации общества[246]. Представляется оправданным осуществление социальных действий с учетом кооперативного эффекта вовлеченных в общественный процесс факторов, среди которых будут и целенаправленные усилия, и спонтанная активность людей. Большой интерес вызывает разрабатываемая социальной синергетикой идея резонансного воздействия осуществляемых на микроуровне общества социальных акций на механизм самоорганизации общества в целом. Оказывая незначительное по величине воздействие на ключевые элементы социальной системы, можно инициировать процесс самостоятельного достраивания структур этой системы. Действие совершается подобно тому, как мы, правильно подобрав рычаг, небольшим усилием сдвигаем с места тяжелый камень. Способы запуска этого механизма могут быть самые разные: хорошо продуманная кредитная политика, государственное поощрение конкуренции, создание наукоемких производств, поддержка интеллектуального потенциала общества и т. д.
Таким образом, философская доктрина марксизма богата парадоксами. Она декларирует положение о естественно-историческом движении общества, но требует революционно-волевого вмешательства в историю. Ею аргументируется зависимость сознания от общественного бытия, но вместе с тем создаются идеальные модели социального строя, призванные сменить былой общественный порядок.
Диалектический и исторический материализм представляет собой весьма интересный феномен. Привлекает связь его идей с духовными процессами эпохи, попытки понять динамику социального бытия и предсказать дальнейшее развитие событий. Им были затронуты фундаментальные мировоззренческие проблемы. Часть их решена основателями марксизма. Возникшие в ходе осмысления реалий бытия парадоксы свидетельствуют не только о заблуждениях авторов этого учения, но и о большой сложности предмета исследования.
Диалектика и теория познания
Маркс и Энгельс известны как создатели материалистической диалектики, составляющей существенно важную часть их философского учения. Это направление деятельности немецких исследователей имеет особое значение для всего их творчества – ведь разработанные здесь положения оказались в самом центре сформированной ими картины мира и создали собственную схему изучения ими экономических и социальных явлений. Разрабатывая новую форму диалектики, Маркс и Энгельс продолжают традицию европейского рационализма. Наука рассматривается ими как самая совершенная форма постижения действительности. В этом контексте они дают высокую оценку диалектике, принимая ее за разновидность научных знаний: как и последние, она исследует объективные законы действительности, только в отличие от других наук имеет дело не с частными и даже не с общими законами, а со всеобщей их формой[247]. Классики марксизма были уверены, что человек может с помощью диалектики разрешать сложные жизненные коллизии.
Маркс и Энгельс начинают с анализа выделенных Гегелем проблем диалектики. Гегель создал на идеалистической основе стройную теорию, которая охватывает совокупность детально разработанных принципов, законов и категорий диалектики. Основоположники марксизма соглашаются с Гегелем в том, что диалектика является философской методологией, которая требует рассматривать явления в системе присущих им связей и с учетом развития объектов. В качестве методологии диалектика противостоит метафизике. Последняя характеризуется односторонним подходом к анализу явлений. В результате вне проблемного поля исследования оказываются многие связи, отношения и процессы, влияющие на данные явления. Маркса и Энгельса привлекает строгая упорядоченность разработанной Гегелем системы принципов, законов и категорий диалектики.
Но основоположники материалистической диалектики критически относятся к теории Гегеля. Их не устраивает гегелевский панлогизм и его результат – определенный схематизм, связываемые основоположниками с идеализмом Гегеля. Маркс и Энгельс справедливо подчеркивают оторванность такой диалектики от реальных процессов природной и социальной действительности. Однако окончательно преодолеть схематизм диалектики Гегеля им не удалось, о чем свидетельствуют идеализация общественных отношений будущего и финалистская трактовка истории: социальное развитие понимается как движение общества к некоторой предопределенной цели.
Такая позиция вызывает ряд принципиальных вопросов. Какое место в истории принадлежит человеку как субъекту социального творчества? В чем состоит свобода человека, если существует пред-заданный финал истории, разве нет альтернатив движения человечества в будущее? В современной литературе прослеживается тенденция признавать субъективные действия людей существенно важным элементом детерминации объективных социальных процессов, находить для каждой исторической эпохи и всякой локальной цивилизации не только общечеловеческие мерки значимости событий, но и частные критерии, работающие только в конкретных социокультурных условиях, считать историю вариативным процессом, допускающим разные векторы созидания будущего[248].
Безусловной заслугой Маркса и Энгельса является то, что они впервые в истории философии придали диалектике материалистический характер. Необходимо отметить, что классики марксизма существенно обновили при этом материализм. Связав материализм с диалектикой, они заметно обогатили содержание обоих данных разделов философии.
При разработке собственного варианта материализма Маркс и Энгельс опираются на опыт предыдущего развития этого философского направления. Особенно привлекает их учение Фейербаха, который весьма обоснованно доказывал положение о самостоятельности и объективности природы. По их мнению, философия Фейербаха была в то время высшей формой материализма. Вместе с тем они критиковали учение Фейербаха за отказ от диалектики, умозрительность многих рассуждений, биологизацию человеческой сущности и некоторые другие недостатки.
Важной новацией немецких философов стало смещение акцента при анализе реальности на практическую деятельность людей. Это придало их материализму активно-деятельностный характер и послужило основанием для его объединения с диалектикой. Происходит, таким образом, превращение материализма, который становится практическим. Отказываясь от статического взгляда на действительность, Маркс так излагает свое кредо: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его»[249].
Значительным шагом в развитии материализма было расширение его содержания. Маркс и Энгельс в материалистических терминах начинают трактовать социальные процессы. Это позволяет им увидеть в обществе и человеке продукты саморазвития материи. Опосредованные практикой отношения людей к миру с необходимостью требуют установления социальных связей, координации действий и обмена их результатами. Общество в таком случае выделяется в особую объективную сферу реальности со своими специфическими законами. Оно формирует мышление и даже тело человека. А люди по необходимости оказываются социальными существами. В фундаменте общества при этом находится высокозначимый тип деятельности – материальное производство, которое начинает эффективно влиять на другие стороны социальной активности, в том числе и на духовное производство.
Маркс и Энгельс преодолевают натуралистические представления о прямом воздействии природы на жизнь людей. Они показывают, что между людьми и природой оказывается рукотворный предметный мир и социальные институты, в результате чего жизнь людей подчиняется социальному порядку и функционирует в ритме культуры. Расширяя искусственный мир и совершенствуя общество, люди очеловечивают природу и одновременно создают необходимые условия для собственного развития. Очевидно, общество в марксистской философии является своеобразным смыслообразующим центром, в котором преломляется и благодаря этому становится понятной сущность природы и человека. Люди осваивают мир в форме практической деятельности как социально организованные и культурно подготовленные субъекты. В процессе такой деятельности формируются личностные качества человека, раскрываются свойства объектов и проявляются способности тех субъектов, которые в ней участвуют.
С такими положениями трудно было бы спорить. Однако чрезмерная социологизация материалистического миропонимания чревата определенными издержками. Это рельефно проявляется в Марксовой характеристике человека. «Сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду, – замечает философ. – В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений»[250]. Совершенно закономерно встает вопрос: «А разве на сущности человека не сказываются родовые особенности его биологической природы?» Бесспорным фактом является то, что природные свойства людей требуют от них определенных социальных действий. Например, создаваемые нами предметы приспосабливаются к строению человеческого тела. Стул, например, делают с учетом роста и массы человека. А как быть с фундаментальными духовными качествами людей – разумом, любовью и т. д.? Уже Фейербаху было известно, что человеческий индивид является носителем достаточно устойчивых биологических и духовных атрибутов, благодаря чему он избирательно относится к окружающим явлениям. Социальное содержание человеческого существования, безусловно, очень важно. Но оно реализуется не само по себе, а на основе определенных природных и духовных предпосылок. Человек – сложное, многослойное образование. Его биологический, социальный и духовный уровни объединяются в целостную систему. Каждая подсистема человеческого бытия выполняет свои специфические функции и воздействует на другие подсистемы. Исчезни любая из них, и не станет человека.
Материалистическое понимание диалектики успешно преодолевает ограниченность теории Гегеля, в которой диалектика останавливается только на анализе движения идей. В поле исследования теперь втягиваются природные и социальные явления. Диалектика, таким образом, обретает целостность и завершенность. Если до этого времени она разрабатывалась преимущественно в рамках идеалистического миропонимания, а материализм носил метафизический характер, то сейчас создается материалистическая диалектика, или диалектический материализм. Так был осуществлен синтез материалистического и диалектического взглядов на мир.
Признав диалектику всеобщей методологией, классики марксизма тем самым выделили ее субъективную сторону. Диалектика в таком смысле выступает как сложный и противоречивый процесс духовной жизни людей, проявляющийся в их чувствах, мыслях и переживаниях. Но создатели марксизма полагали, что у диалектики есть еще и объективное измерение. Здесь они продолжают давнюю традицию, восходящую к Гераклиту. Под объективной диалектикой Маркс и Энгельс понимают реальные процессы природы и общественной жизни в их самостоятельном проявлении. Субъективная диалектика, согласно их учению, формируется на основе диалектики объективной. Такую связь они усматривали в отражении чувствами и разумом человека с определенной точностью и полнотой действительных явлений, присущих природе и обществу.
Маркс и Энгельс замечают, что в теории познания, которая является одним из наиболее важных проявлений субъективной диалектики, накопилось много нерешенных проблем. Они не находят в трудах своих предшественников ответов на фундаментальные вопросы: кто познает мир, как человеку дан объект, что представляет собой механизм постижения действительности и в чем сущность истины?
В «Тезисах о Фейербахе» Маркс высказывает суждение о том, что главным недостатком прежнего материализма была созерцательная форма осмысления предмета[251]. Материалисты думали, что субъект познания – это человек с его природными свойствами, среди которых есть и способность постигать мир. С объектом он соотносится через органы чувств. Результатом становится познавательный образ, который отражает в сознании действительную вещь. Обработка разумом чувственного материала ведет к образованию абстрактных понятий. Согласно такой концепции, познавательные образы вызываются внешними причинами, а субъект оказывается только их пассивным регистратором.
Эта концепция, безусловно, содержит зерно истины. Но оно спрятано за ошибочными представлениями о сугубо биологической природе субъекта и определяющем внешнем воздействии на формирование образа объекта. Остается, однако, по-прежнему неизвестным, как и почему образы сознания отражают внешние для человека вещи и процессы. Не случайно противоречия материалистической теории познания стали предпосылкой для ее критики субъективным идеалистом Беркли, который утверждал, что в опыте нам даны только сами ощущения.
Интересное объяснение сущности субъекта предложил Кант. В его теории субъект рассматривается как активное начало познавательного процесса. Субъект вмещает в себя необходимые условия организации чувственного опыта и его рациональной обработки. Деятельность субъекта позволяет бесконечно раздвигать горизонт явлений, доступных сознанию. Но мы никогда не сможем узнать, каковы вещи сами по себе.
Преодолеть чисто природное понимание субъекта познания попытался Гегель. Он ввел понятие абсолютного духа, которое фактически выражает совокупную духовную деятельность человечества в ее надындивидуальных характеристиках. Необходимой предпосылкой познавательной способности субъекта, по его теории, является освоение прошлого духовного опыта, наработанного в ходе развития культуры. Познание Гегель рассматривает как процесс, который разворачивается во времени. Это, безусловно, положительная сторона его учения. Вместе с тем абсолютизация объективированной в культуре духовной составляющей мешает понять механизм постижения действительности. Недаром Гегель был вынужден заявить об изначальном тождестве мышления и бытия. В конце концов познание сводится им к процессу самоосмысления мирового разума.
Маркс и Энгельс рассматривают процесс познания в более широком контексте отношений людей к миру, где он выступает как необходимая сторона практических действий. Это позволяет им выделить социальную компоненту субъекта познания, показать, как содержание внешних вещей становится фактом нашего сознания, найти критерий истины. Таким образом, они решают некоторые гносеологические проблемы, поставленные немецкой классической философией.
Создатели марксизма трактуют практику как материально-чувственную деятельность, на которой основываются духовно-познавательные процессы. В ходе практики создаются искусственные предметы, служащие орудиями осуществления различных операций.
Сущность таких орудий и других материальных средств действия двойственна – они принадлежат одновременно и миру людей, и природе. Как элементы социально-культурной среды они образуют неорганическое тело цивилизации, задача которого продолжать и усиливать действие естественных органов человека. Двуединая социально-природная сущность материальных орудий деятельности делает их посредниками в отношениях между людьми и природой. Предметы, оказавшиеся в поле практической деятельности, обнаруживают разные свойства и становятся доступными для нашего сознания. Скажем, использование железного плуга убеждает нас в том, что он может хорошо взрыхлять почву.
Вначале человеческая деятельность была нерасчлененной – практическая и познавательная стороны в ней были слиты. Затем духовно-теоретическая деятельность обретает относительную самостоятельность. Ее задачей становится систематическое производство знаний. Это возможно, поскольку приобретенный опыт закрепляется в понятиях, законах, фигурах логики, символах и т. п. При этом связь с практикой отнюдь не обрывается – она становится только более сложной и опосредованной. Практические потребности являются мощным стимулом познания, от них в значительной мере зависят выбор предмета исследования, направления познавательной деятельности, ее темпы, наконец, использование добытых знаний. Вот почему основоположники марксизма рассматривали практику как основу и движущую силу познания. Познание, в свою очередь, оказывает сильное обратное воздействие на практику.
Разветвленная система практической деятельности не может осуществляться в одиночку. Поэтому люди устанавливают общественные связи и отношения, в ходе чего происходит социализация субъекта познания. Данный процесс следует понимать как освоение субъектом коллективного опыта, т. е. ранее выдвинутых и обоснованных идеалов, норм, принципов и методов постижения мира, а также накопленных прежде знаний. Так преодолевается натурализация процесса познания, свойственная материализму предшествующих периодов.
Маркс и Энгельс не согласны с агностицизмом Канта. Философы считают, что человек получает знания о самой действительности, т. е., несмотря на то, что знания связаны с субъективным процессом восприятия и мышления, они в идеальной форме фиксируют реально принадлежащие объекту свойства. Таким образом, знания имеют объективное содержание и субъективную форму выражения. А человек вполне способен познавать подлинную природу реальных вещей и процессов.
Принятая основоположниками концепция дает отличную возможность совместить принцип отражения сознанием действительного мира с принципом человеческой активности в ходе познания. Концепция требует рассматривать познание как процесс производства знаний, их углубления и уточнения. Осуществляется он в диалектическом взаимодействии абсолютной и относительной истин. Коль мир неисчерпаем, а познавательные возможности людей всегда обусловлены наличным материальным и интеллектуальным инструментарием, наше сознание движется от одной относительной истины к другой. Вместе с тем объективные знания всегда содержат и зерна абсолютной истины. В этом смысле относительная истина – это частичные знания, обусловленные конкретными культурно-историческими обстоятельствами. Между тем абсолютная истина связывается с полным и окончательным теоретическим освоением объекта. Она оказывается неким воображаемым пределом, к которому стремится познание. Но движение к нему – процесс бесконечный.
Что же позволяет нам убедиться в истинности знаний? Существуют ли для этого соответствующие критерии? Маркс с Энгельсом и здесь ссылаются на практику как на окончательный критерий истины. «Если мы можем доказать правильность нашего понимания данного явления природы тем, что сами его производим, – замечает Энгельс, – вызываем его из его условий, заставляем его к тому же служить нашим целям, то кантовской неуловимой «вещи в себе» приходит конец»[252]. Практика в самом деле позволяет соотносить предмет, наше знание о нем, действие и его результат, тем самым дает возможность убедиться, соответствуют ли наши знания содержанию самого предмета. Известны разные формы практической проверки истинности знаний – реализация замыслов, научный эксперимент, моделирование явлений и т. д.
Таким образом, марксистская философия впервые в явной форме раскрыла социокультурную обусловленность познавательной деятельности, обосновала роль практики в процессе познания, дала убедительную критику агностицизма. Многие из идей и суждений, высказанных ее создателями относительно проблемы познания мира, до сих пор сохраняют свое значение.
Проблема отчуждения и эмансипации человека
Согласно марксизму, свободной реализации творческой сущности людей препятствуют различные виды человеческого отчуждения. В «Экономическо-философских рукописях» (1844) Маркс анализирует проблему отчуждения в обществе, где господствует частная собственность, и размышляет над тем, как можно это отчуждение преодолеть. К различным аспектам проблемы отчуждения он не раз обращается и в последующих своих работах.
Проблема отчуждения исследовалась в немецкой классической философии еще до Маркса. Так, Гегель рассматривал отчуждение как процесс перехода абсолютного духа в природу и общество. Поскольку природа и общество противоположны духовному бытию, они являются неадекватным выражением абсолютной идеи, ее отчужденной формой, полагал он. Преодоление отчуждения Гегель видел на пути возвращения абсолютной идеи в стихию чистого мышления, где она на материале человеческой истории постигает себя самое. Фейербах ограничивал процесс отчуждения более узким контекстом, связывая его с религиозным сознанием. Отчуждение для него есть проекция человеком во внешний мир своих сущностных родовых свойств и аккумуляция их в продуктах религиозной фантазии. По сути дела, понятие отчуждения в этом учении выявляет человеческое содержание религии, которое принимает, однако, сверхчеловеческую и даже сверхъестественную форму. Преодоление религиозного отчуждения этот философ считал исключительно важной социальной задачей.
Маркс должным образом оценил анализ проблемы отчуждения Гегелем и Фейербахам, но счел, что отчуждение имеет земные корни. Он ищет источник отчуждения в объективных экономических отношениях. На его взгляд, данный процесс принимает форму отчуждения труда.
Философы К.Н. Любутин и П.Н. Кондрашов замечают: «Вся философия Маркса (как антропология, так и социально-экономический и социально-исторический анализ) пронизана идеей преодоления отчуждения… Это философия человеческого бытия как деяния»[253].
Маркс признавал труд и прежде всего материальное производство наиболее значимым проявлением родовой жизни человека. Люди стремятся овладеть природой и установить контроль над условиями собственного существования. Они утверждают себя только тогда, когда работают, действуя вместе с другими, когда получают удовлетворение от труда и его результатов, когда имеют возможность проявить собственную инициативу и развить свой талант.
Но процесс самоосуществления людей принимает парадоксальный характер. Философ его видит в том, что одновременно с ростом совокупного могущества людей увеличивается их зависимость от экономических структур, создаются и расширяются разные формы политического и идеологического принуждения. Российский философ А. Балицкий отмечает: «История классового общества, кульминирующаяся в капитализме, являлась в этой перспективе историей развития человеческих сил ценою возрастающего отчуждения, то есть одновременно прогресса и регресса – возрастания производительной мощи человечества и все большей деградации человека»[254]. Люди создают все более продуктивные экономические структуры, которые все больше выходят из-под их контроля и становятся как бы над ними. Постепенно уменьшается роль отдельного работника. Овеществленный в результатах прошлой деятельности труд начинает господствовать над непосредственной деятельностью. Возникает возможность экономического, а затем и политического порабощения одних людей другими. Непосредственный производитель превращается в раба своих собственных общественных отношений. Так складываются условия, полагает Маркс, для безраздельного господства социальной стихии.
Отделение средств производства от творца материальных благ делает сам труд внешним для человека процессом – это первая сторона отчуждения. В таких условиях люди участвуют в общественной жизни не ради проявления своих способностей и возможностей, а под давлением обстоятельств. Результатом является физическое истощение занятых в материальном производстве людей и духовное их опустошение. От рабочего ускользает конечная цель трудовой деятельности, а процесс производства сводится к механическому выполнению функций, смысл которых для него утрачен. Маркс обращает внимание на тот факт, что, как только к труду перестают принуждать, от него бегут, как от чумы. По мнению философа, это служит осязаемым доказательством отчуждения труда.
Последующие исследования выявили, что отчуждение рабочего от средств производства, обусловливающее экономическую эксплуатацию, сопровождается другими видами отчуждения, присущими капиталистическому способу производства и не имеющими прямого отношения к эксплуатации. В частности, оно связано с разделением труда между разными субъектами производственного процесса, с дифференциацией функций каждого элемента в структуре производственной деятельности – субъекта, средства, предмета и продукта труда. Эти виды отчуждения присущи индустриальному типу производства. Они оказывают серьезное влияние на положение человека в обществе, усиливая или ослабляя социальный эффект, вызываемый отчуждением средств производства. Ясно, что использование сложного средства, скажем, станка с программным управлением, предполагает наличие у работника высокой квалификации, а значит, и соответствующего вознаграждения за труд. Социальный статус такого работника достаточно высок. Учет системного эффекта влияния всех этих факторов отчуждения позволяет избежать упрощенного понимания социальной роли рабочего и построить достаточно развернутую схему его реального положения в системе производства.
Феномен отчуждения обнаруживается не только в процессе производства, но и в распределении созданных благ. Когда доминирует частная собственность, отмечает Маркс, ни сам труд, ни его результаты рабочему не принадлежат. Складывается ситуация, когда продукт труда рабочего неожиданно обретает самостоятельность и начинает противостоять своему творцу как некая чуждая сила[255]. Это уже вторая сторона отчуждения.
Здесь Маркс вышел на фундаментальную проблему, затрагивающую специфику бытия человека в мире. Дело в том, что человек – это такое существо, которому ничего не дано наперед. Есть лишь определенные условия, в которых он должен реализовывать свои намерения, проявить свои умения, навыки и знания. Все это вместе взятое позволяет ему утвердить себя в мире. Вот почему человеку необходимо постоянно преодолевать границы сложившегося жизненного пространства, создавая новую реальность, т. е. трансцендировать (от лат. trancendes – выходить за пределы). Материальное производство открывает ему возможность предметного воплощения себя в мире. Он оказывается автором новой искусственной среды жизни.
Закрепление труда в полученных продуктах Маркс обозначал как процесс опредмечивания человеческих сущностных сил. Он видел, что сотворенный людьми мир обретает собственную логику бытия, во многом уже независимую от того, кто этот мир создал. Более того, он способен даже подчинять себе своего творца.
Подобное отчуждение неизбежно. Оно коренится в самом способе нашего существования, связанном с необходимостью создания надлежащих условий жизни. Конечно, в этом есть риск выхода созданных предметов из-под контроля человека, но имеется также надежда на решение актуальных жизненных проблем и должное обустройство социума.
Поставив данную проблему, Маркс ее не разрабатывает. Его интересует отчуждение продуктов труда в системе капиталистического производства, связанное с процессом расширенного воспроизводства материальных благ, господством овеществленного прошлого труда над трудом живым и как следствие – экономической зависимостью рабочих от капитала. Однако отмеченная проблема сохраняет всю свою актуальность. Ведь в такой ее постановке отчуждение оказывается постоянным спутником человека. Вполне естественно возникает вопрос: не содержит ли оно в себе наряду с негативным и позитивный потенциал? Ведь только через созидательную деятельность люди осваивают мир и формируют условия для собственного развития. Думается, что проблема приоткрывает великую драму человеческого бытия, суть которой в периодическом нарушении и последующем восстановлении баланса между материально-цивилизационным базисом общества, куда входят техносфера, структурная организация социума, средства коммуникации, и существующей системой ценностей, регулирующей индивидуальные и массовые действия людей. Ярким примером критического состояния общества с переходом его в новый режим функционирования является неолитическая революция. Тогда была преодолена антропологическая катастрофа, вызванная резким сокращением средств жизни. Наши далекие предки сумели выработать социальные программы, ориентирующие на занятие земледелием и животноводством, что обеспечило население стабильным источником питания, а также стимулировало развитие ремесел.
Третья сторона отчуждения труда, по Марксу, есть отчуждение от человека его родовой жизни. Философ убежден, что родовая жизнь людей – это их производящая деятельность. Человек тем и отличается от животного, что ставит свои действия на службу собственной воле и разуму. Между тем рабочий трудится не потому, что удовлетворяет свою потребность созидать, а потому, что труд для него является средством удовлетворения других потребностей, средством поддержания своего существования, собственной индивидуальной жизни, а не жизни рода. «Человек работает для того, чтобы жить. Он даже не считает труд частью своей жизни, напротив, работать для него – значит, жертвовать свой жизнью… Жизнь для него начинается тогда, когда эта деятельность прекращается, – за обеденным столом, в корчме или в постели»[256]. Получается, отчужденный труд превращает родовую жизнь человека в простое средство физического существования, следовательно, от человека отчуждается его собственная сущность.
Любопытно, что Маркс признавал несвободными от отчуждения также собственников средств производства. Рынок ставит капиталистов в такие условия, когда они должны расширять производство, обновлять ассортимент товаров и делать их более дешевыми, захватывать новые рынки сбыта и т. д. Капиталист, как и рабочий, вынужден все время напряженно трудиться, чтобы не потерять достигнутого в условиях конкуренции.
Наконец, четвертая сторона отчуждения состоит в том, что отчужденный труд порождает отчуждение человека от человека, противостояние одних людей другим. Рабочие отчуждены, ибо они конкурируют на рынке труда. Отчуждены рабочие и от собственников средств производства, ибо те управляют ими и отнимают у них продукты деятельности, оставляя им только функцию исполнителей. Рыночная конкуренция разъединяет также капиталистов. Вот почему там, где господствует частная собственность, полагал Маркс, складываются отношения чуждых, враждебных друг другу индивидов. Отношения между людьми в таких условиях сводятся к отношениям купли-продажи.
Маркс рассматривал отчуждение в производственной деятельности как первооснову иных, вторичных видов отчуждения. Отсюда делался вывод, что для преодоления любого вида отчуждения сначала надо устранить его исходную форму – отчуждение труда. Обобщенным материальным выражением отчужденного труда философ считал частную собственность, поскольку она охватывает отношения рабочего к процессу производства и к его продукту, а также отношения между рабочими и капиталистами. Кроме того, частная собственность признавалась одновременно и причиной отчуждения труда, и ее результатом. Потому важнейшим условием эмансипации (от лат. emancipatio – освобождение) человека для Маркса было избавление от частной собственности и снятие на этой основе отчуждения.
Опыт социалистических стран по ликвидации частной собственности говорит, что труд от этого отнюдь не стал свободным, а человеку не удалось преодолеть отчуждение. Более того, в условиях командно-административного способа управления экономикой исчезла заинтересованность человека в эффективной деятельности, еще заметнее стала обезличенность его труда, работник превратился в безразличного наемного исполнителя, который получает фиксированную заработную плату, мало зависящую от количества и качества выполненной работы. Основная причина такого положения – отсутствие экономических стимулов деятельности и однообразие самого труда.
Классики марксизма думали, что противоречие между личными стремлениями рабочих и опредмеченной силой капиталистического способа производства создает ситуацию борьбы за свободу человека. Надо разрушить условия, которые определяют овеществление межчеловеческих отношений, и заменить их такими, где индивид не будет ограничен в своих действиях экономическими, политическими и культурными барьерами. Исполнение этой миссии Маркс и Энгельс возлагали на коммунистическое общество, которое, по их мнению, придет на смену капитализму.
При этом основатели марксизма обращали внимание на опасность казарменного коммунизма. Они показали, что такое общество представляет собой «всеобщего капиталиста», превращающего людей в работников, у которых уравниваются труд и оплата. При казарменном коммунизме широко распространяется аскетизм, человеческие потребности сводятся к минимуму, игнорируется разница в способностях людей. Казарменный коммунизм угнетает личность, отрицает мир культуры и цивилизации.
Маркс и Энгельс подвергают критике положение человека в условиях современного им капитализма. Они выявляют определенные закономерности в социальных процессах, на основании которых затем сделают некоторые заслуживающие внимания обобщения. Так, Маркс отмечает, что частная собственность формирует ограниченных и односторонних людей. У них доминирует стремление к потреблению вещей и притуплены другие чувства.
Движение к коммунизму, согласно марксизму, есть процесс снятия отчуждения и эмансипация личности. Предполагалось, что он будет сопровождаться таким подъемом материального производства, когда человек наконец освободится от примитивной заботы о физическом выживании и сможет заняться более достойной деятельностью. Мысль, безусловно, интересная. Но как достичь этого состояния? Помимо замены частной собственности общественной марксизм предлагает ради таких целей ликвидировать стихийность социальных процессов, обеспечив всеохватывающий общественный контроль за ними, и придать демократический характер общественным институтам.
Именно такие условия, согласно данной теории, упразднят отчуждение в производственной сфере, что, в свою очередь, даст возможность преодолеть и духовное отчуждение. На основе этих представлений авторы марксистской теории выдвигают идею универсальной, всесторонне развитой личности. Привлекает ее гуманистический пафос. В теории проводится мысль о том, что противостояние изолированных, враждебных индивидов, которые конкурируют, должно уступить место взаимопомощи, коллективизму и сотрудничеству. А это даст импульс для совершенствования личности. Будущему производству понадобится уже не односторонний индивид, а гармонически развитая личность, готовая к творческой деятельности. Она перестанет служить простым дополнением машины, станет началом, организующим производство.
Маркс и Энгельс выделили и обозначили тогда еще едва наметившуюся тенденцию повышения статуса личности в обществе. Они полагали, что надо так организовать социальные отношения, чтобы общество могло максимально развить и использовать высокий потенциал человека. Философы допускали, что развитая личность будет легко менять профессии, совмещать интеллектуальный и физический труд, исполнительские и управленческие, практические и теоретические функции.
Марксистская теория отчуждения труда и эмансипации личности выявила ряд факторов порабощения человека в условиях раннего капитализма. Ею были описаны и некоторые результаты этого процесса – отдельно для наемного работника и для капиталиста. Определенный интерес вызывает также попытка ее авторов сконструировать идеальный образ свободного человека. В ней нашли отражение некоторые реальные тенденции, явно проявившиеся лишь на заключительной стадии развития индустриальной цивилизации и ставшие доминирующими в постиндустриальном обществе. Марксов анализ проблемы отчуждения оказал определенное влияние на последующее развитие философской мысли. Разработка отдельных аспектов его концепции получила продолжение в трудах экзистенциалистов и представителей франкфуртской школы.
Следует, однако, отметить, что при всех неоспоримых достоинствах теории отчуждения она повторяет общую ошибку новоевропейского мышления, сущность которой в жестком противопоставлении субъекта действия объекту. Человек в ней возвышается над природными условиями жизни и социальными структурами. К тому же в Марксовой теории это не реальный человек, а некое частное воплощение социальной сущности. Классики марксизма не замечают, что попытка достичь полного контроля над природными процессами и жизнедеятельностью людей не только не способствует преодолению отчуждения человека и утверждению свободы, а, наоборот, ведет к еще большему отчуждению. Разве не обернулось стремление подчинить природу экологическим ударом по обществу, вдруг оказавшемуся на грани катастрофы? Разве не вылилась попытка реального социализма установить полный контроль над обществом в расточительную экономику и утрату людьми личной инициативы?
Современная наука, философия и опыт гражданской истории убеждают: вмешательство людей в естественный ход природных и социальных процессов имеет свои границы, нарушение которых ведет к распаду объектов действия. Устойчивое развитие гражданского сообщества требует от субъекта не произвольной перестройки природы и социальных институтов, а таких действий, которые учитывают законы их самоорганизации. Субъект – элемент экоантропосоциальной системы. Он действует не вне ее, а изнутри. Естественно, совершенствование этой системы предполагает прежде всего создание надлежащих условий для полноценного существования каждого ее элемента.
Идея Маркса о полном контроле над социальными процессами противоречит его же принципу демократии. Известно, что демократия предполагает определенную самостоятельность личности и других субъектов. Она поощряет их инициативу, тогда как тотальный контроль лишает инициативы. Оптимальным представляется такое положение, когда центральные органы создают необходимые условия для деятельности субъектов, а те самостоятельно осуществляют свои функции. Тогда и возникает ситуация, когда обеспечивается свобода как отдельного человека, так и различных общественных объединений.
Материалистическое понимание истории
Сегодня много споров ведется вокруг социально-философских воззрений Маркса и Энгельса. Именно они оказали заметное воздействие на умонастроение сторонников радикальных преобразований в обществе. Ряд сформулированных в их рамках идей вошли в программы деятельности социал-демократических партий, послужили идеологической основой Октябрьской революции 1917 г. в России и выполнили ориентационно-организационную функцию в попытках некоторых стран построить социалистическое общество.
Маркс и Энгельс разработали собственную социально-философскую теорию, обозначив ее как материалистическое понимание истории. Основные ее положения были сформулированы уже в таких ранних работах, как «Святое семейство» и «Немецкая идеология». Большой интерес представляет попытка основоположников марксизма понять общество как целостную систему, элементы которой структурно и функционально связаны, систему, способную изменяться и эволюционировать под влиянием прежде всего внутренних противоречий. В этих целях они вводят в философский оборот новые понятия, призванные описать строение общества и объяснить механизм его развития: «общественное бытие» и «общественное сознание», «производительные силы» и «производственные отношения», «базис» и «надстройка», «общественно-экономическая формация» и «способ производства».
Теория Маркса и Энгельса должна была ответить на фундаментальные вопросы бытия человека, который оказался в ситуации буржуазного общества, где господствовали материальные ценности, а ключевыми понятиями, определяющими социальный выбор индивидов, стали «польза», «успех», «карьера», «владение». Естественно, стремясь открыть надежную опору своему существованию и понять, к чему следует стремиться в жизни, наталкиваешься в подобных условиях на ответ: опору человеческому существованию надо искать в земном обустройстве жизни, в удовлетворении – и как можно более полном – своих материальных потребностей. Объяснить столь неожиданную социальную мутацию можно только, если учесть, что произошедшая в эпоху Возрождения смена ценностных ориентаций с морально-психологической сферы, скрепляемой религиозными заповедями, на телесно-предметную, укорененную в процесс материального производства, породила проективную культуру и экономического человека. С тех пор смыслом жизни становится безграничное наращивание производства вещей и услуг с тем, чтобы постоянно расширять масштабы потребления материальных благ.
Маркс и Энгельс воспринимают такую социокультурную ситуацию как неизбежный результат естественного развития истории. Их беспокоит, однако, что сложившееся в ходе его классовое расслоение общества ограничивает трудящимся доступ к созданным ими же самими благам. Материалистическое понимание истории, по мнению авторов рассматриваемой концепции, раскрывает механизм капиталистического способа производства, причины порабощения пролетариата и пути выхода из такой морально неоправдываемой ситуации. Вместе с тем эта концепция претендует на объяснение сущности социально-исторического процесса вообще.
Верные методологической установке на объективное описание и объяснение явлений, Маркс и Энгельс и в социальной сфере ищут независимые от сознания человека факторы, обусловливающие динамику общества. В крупномасштабном плане таковым предстает в их работах общественное бытие. В «Немецкой идеологии» они пишут: «Бытие людей есть реальный процесс их жизни»[257]. Далее понятие общественного бытия уточняется и конкретизируется. Отмечается, что есть, пить, одеваться, т. е. поддерживать и воспроизводить свою жизнь, люди могут только через производство средств, необходимых для удовлетворения соответствующих потребностей.
Итак, содержанием общественного бытия оказывается процесс производства материальных благ, который включает две составные части – производительные силы (средства производства и занятые в нем люди) и производственные отношения, или систему экономических связей между людьми.
Введением понятия «общественное бытие» создатели новой социально-философской парадигмы стремились решить несколько задач. Во-первых, выделить системообразующие факторы, объединяющие общество в самостоятельное целостное образование. Во-вторых, доказать наличие объективных предпосылок исторического процесса. В-третьих, обнаружить линии связи между материальным производством, с одной стороны, и социальной организацией общества, а также массовым сознанием, – с другой, и, наконец, показать, как материальное производство воздействует на иные подсистемы общества.
Авторы этой парадигмы подчеркивают первостепенную значимость материального производства для функционирования всего общества. Именно материальное производство оказывается в их теории основополагающим элементом, своеобразным динамическим ядром социальной системы в целом. Сложившиеся здесь связи между людьми образуют исходный уровень общественных отношений.
Очевидно, что для классиков марксизма не было сомнений относительно системообразующей роли материального производства в самоорганизации и функционировании общества. Им удалось показать, что отношение людей к природе опосредовано техникой и экономикой, установить зависимость социальной структуры общества от определенного способа производства как единства производительных сил и производственных отношений, обосновать влияние машинной техники на положение рабочего в системе материального производства.
Авторы концепции материалистического объяснения истории принимают материальное производство за фундаментальную объективную предпосылку развития социума. Такая позиция интересна тем, что указывает на внешние условия, которые очерчивают спектр возможностей для функционирования общества в данных условиях и одновременно определяют границы человеческой активности. «История есть не что иное, как последовательная смена отдельных поколений, – пишут они, – каждое из которых использует материалы, капиталы, производительные силы, переданные ему всеми предшествующими поколениями; в силу этого данное поколение, с одной стороны, продолжает унаследованную деятельность при совершенно изменившихся условиях, а с другой – видоизменяет старые условия посредством совершенно измененной деятельности»[258].
Как системообразующий фактор способ производства решающим образом влияет на характер организации общества, определяя его тип, в терминологии Маркса, – общественно-экономическую формацию. В этой связи производственные отношения уже рассматриваются как экономический базис общества, тогда как остальная часть общества, формирующаяся на основе и под воздействием данного базиса, образует его надстройку. К надстройке относятся различные организации и учреждения – в том числе и государство, – а также нематериальные общественные отношения – политические, правовые, нравственные, эстетические, религиозные и соответствующие им формы сознания. Находясь в зависимости от экономического базиса, эти элементы общественно-экономической формации скоррелированы и между собой. То, что экономика первична и составляет базис общества еще не означает, что она является единственным определяющим фактором. Ф. Энгельс, выступая против сведения марксистского учения об обществе к одностороннему экономическому материализму, отмечал: «Политическое, правовое, философское, религиозное, литературное, художественное и т. д. развитие основано на экономическом развитии. Но все они также оказывают влияние друг на друга и на экономический базис. Дело обстоит совсем не так, что только экономическое положение является причиной, что только оно является активным, а все остальное – лишь пассивное следствие. Нет, тут взаимодействие на основе экономической необходимости, в конечном счете всегда прокладывающей себе путь»[259].
Экономика детерминирует весь исторический процесс в конечном счете, но и надстройка, обладая относительной самостоятельностью, также оказывает воздействие на базис. Надстройка относительно самостоятельна и имеет свои собственные закономерности, несводимые к экономике. Так, например, развитие искусства невозможно объяснить ссылками только на материальные условия жизни. «Относительно искусства, – писал К. Маркс, – известно, что определенные периоды его расцвета отнюдь не находятся в соответствии с общим развитием общества, а следовательно, также и с развитием материальной основы последнего»[260]. Но все величайшие достижения мировой культуры стали возможны и появились тогда, когда уже был достигнут должный экономический уровень развития общества.
Нельзя не отметить, что Маркс и Энгельс стали первооткрывателями такого феномена, как общественное сознание. Это массовидное сознание. Оно связано с коллективными переживаниями людей, их массовыми убеждениями и верованиями, оно включает также в свой состав различные надындивидуальные формы осмысления реальности – науку, философию, религию, мораль, искусство, правосознание. Материалистическое видение истории основывается на представлении о производном характере сознания от материальных явлений и социального способа бытия людей. «Даже туманные образования в мозгу людей, – отмечается в «Немецкой идеологии», – и те являются необходимыми продуктами, своего рода испарениями их материального жизненного процесса, который может быть установлен эмпирически и который связан с материальными предпосылками»[261].
Учение отводит общественному сознанию служебную роль в динамике социальных факторов. В предисловии «К критике политической экономии» Маркс так обозначает место и роль общественного сознания в социальной действительности: «Не сознание людей определяет их бытие, а наоборот, их общественное бытие определяет их сознание… Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются налицо, или по крайней мере, находятся в процессе становления»[262].
Было замечено, что социальная система достигает устойчивости лишь при условии стабильного воспроизводства адекватного ей сознания. Дело в том, что общественное сознание обладает одним замечательным свойством – оказывать обратное воздействие на общественное бытие, превращаясь в одно из условий функционирования социальной системы.
Предпринятый классиками марксизма системный анализ общества позволил им показать, что его целостность, характер и динамика находятся в прямой зависимости от действия, координации и субординации, входящих в него элементов. Это было серьезным вкладом в развитие социально-философского знания того времени.
Понятие общественно-экономической формации выполняет в материалистической трактовке истории еще одну важную функцию: оно обозначает отдельные качественно специфические этапы в развитии человечества: первобытный строй, рабство, феодализм, капитализм и гипотетический коммунизм. Есть у Маркса еще и другое деление истории: первичная формация (первобытное общество, основанное на общественной собственности), вторичная (экономическая) формация, основанная на частном присвоении (рабство, феодализм, капитализм) и третичная формация – формация будущего (коммунизм).
Человечество в своем развитии проходит все эти формации, каждая из них является более прогрессивной, по сравнению с предыдущей. Но обязаны ли все страны и народы пройти все эти этапы? Из ответа Маркса В. Засулич, обратившейся к нему с просьбой выразить свою позицию по поводу русской общины и будущего развития России, становится ясно, что философ так не считал. По мнению Маркса, сельская община в России может «развиваться непосредственно как элемент коллективного производства в национальном масштабе. Именно благодаря тому, что она является современницей капиталистического производства, она может усвоить его положительные достижения, не проходя через все его ужасные перипетии»[263]. Маркс, мысля диалектически, прекрасно понимал сложный и трудный характер развития исторического процесса. И если не каждая страна в своем развитии пройдет через все общественно-экономические формации, то развитие человечества в целом происходит именно посредством последовательной смены всех формаций. Таким образом, признается однонаправленность истории.
Следует сказать, что справедливо фиксируя ритмический характер истории и периодическую смену различных качественных состояний общества, авторы рассматриваемой парадигмы столкнулись с серьезными теоретическими трудностями, которые им не удалось до конца преодолеть. Во-первых, их представление о развитии общества опирается на постулат о единстве всемирной истории, что еще надо доказать. Во-вторых, они переносят схему социальной эволюции, присущую западноевропейскому региону на общество как таковое. Между тем, мы видим, как в Африке, Азии и Южной Америке разыгрываются принципиально иные сценарии жизни народов. В-третьих, авторы используют в своем учении идею общественного прогресса. Однако сейчас уже хорошо известны народы, обитающие в тропических джунглях и на некоторых океанских островах, в жизни которых на протяжении сотен и даже тысяч лет не происходит никаких перемен – сохраняются в постоянстве однажды открытые способы хозяйственной жизни, типы социальных отношений и характер верований. Идея прогресса является детищем западноевропейского Просвещения и она отразила ту тенденцию, что сложилась в древнегреческой культуре, а явные контуры обрела только в новоевропейском обществе.
Общественный прогресс предстает в трудах основоположников данной концепции как несомненное и абсолютное благо. На самом деле это не совсем так. Данный феномен является сложным и внутренне противоречивым, а его социальные последствия далеко не всегда благоприятны для людей, что явно продемонстрировано в XX в. небывало опустошительными войнами и разорением природы.
Современная философия и наука признают вариативность истории и наличие в ней различных способов социального бытия, обосновывают возможность альтернатив при выборе путей развития общества. Социальная эволюция считается оправданной лишь при оптимальном сочетании традиций и новаций. Причем баланс этих противоположностей может существенно отличаться в разных обществах.
Маркс и Энгельс пытаются раскрыть механику перехода общества с одной ступени социальной эволюции на другую. Источником общественного развития, согласно материалистическому пониманию истории, является противоречие между уровнем развития производительных сил и наличными производственными отношениями. Постепенно это противоречие перерастает в конфликт, который приводит к социальной революции и последующему установлению нового, более прогрессивного строя.
Для капитализма – последней, по Марксу, классово-антагонистической формации характерно существенное противоречие общественного характера производства и частной формы присвоения. В реальной действительности основной формой выражения этого противоречия является противоположность труда и капитала, рабочих и капиталистов. Когда это противоречие достигает пика своего развития, тогда свершается социалистическая революция, в результате которой упраздняется частная собственность. Экономической основой посткапиталистического общества становится общественная собственность на средства производства.
Классовая борьба, характерная для рабовладельческого, феодального и капиталистического обществ, признается в марксизме важнейшим движущим фактором исторического процесса. А всякая классовая борьба, по мнению Маркса и Энгельса, в конечном итоге есть борьба политическая, т. е. борьба за обладание и использование в своих целях политической власти. И рассматривается эта борьба преимущественно как насильственная. В «Капитале…» Маркс назвал насилие повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым. Борьба пролетариата с буржуазией по такой логике, как и борьба любого угнетенного класса с эксплуататорами, также пронизана насилием. В ходе социалистической революции власть переходит в руки трудящихся, и в обществе устанавливается диктатура пролетариата, которая имеет исторически преходящий характер. Рабочий класс – единственный класс, который, по мнению Маркса и Энгельса, не стремится увековечить свое господство. В процессе подавления сопротивления буржуазии и ее исчезновения с исторической арены социально-классовая структура общества становится однородной. И тогда пропадает надобность в насилии и государстве, которое, согласно Марксу и Энгельсу, есть институт установления и поддержания классового господства и подавления противников.
Признавая необходимость насилия в революционной борьбе, Маркс и Энгельс его отнюдь не абсолютизировали. В 1872 г. на митинге в Амстердаме Маркс, говоря о разных путях и средствах, ведущих к установлению социализма, отметил, что в таких странах, как Америка и Англия, рабочие могут добиться своей цели мирными средствами[264]. Теоретически не исключал такую возможность и Энгельс. Критикуя проект Эрфуртской программы германской социал-демократии, в котором содержалось положение о врастании современного общества в социализм, он отмечал: «Можно себе представить, что старое общество могло бы мирно врасти в новое в таких странах, где народное представительство сосредоточивает в своих руках всю власть, где конституционным путем можно сделать все, что угодно, если только имеешь за собой большинство народа: в демократических республиках, как Франция и Америка, в таких монархиях, как Англия»[265]. Но эти положения, однако, не получили развития в последующих их работах.
Коммунистическое общество, которое будет построено после социалистической революции, Маркс и Энгельс представляли как общество, достигшее высокой степени материальной и культурной зрелости, где исчезнут все формы отчуждения и социального неравенства, противоположность умственного и физического труда, где труд перестанет быть только средством для жизни, а станет первой жизненной потребностью. При этом деятельность человека в сфере производства претерпит существенные изменения: непосредственно трудовой процесс будет осуществляться сложной системой машин, а за человеком останется функция контроля над производством. Люди станут настолько всесторонне развитыми, что легко будут менять всевозможные виды трудовой деятельности. «В коммунистическом обществе, – писали Маркс и Энгельс в «Немецкой идеологии», – где никто не ограничен исключительным кругом деятельности, а каждый может совершенствоваться в любой отрасли, общество регулирует все производство и именно поэтому создает для меня возможность делать сегодня одно, а завтра – другое, утром охотиться, после полудня ловить рыбу, вечером заниматься скотоводством, после ужина предаваться критике, – как моей душе угодно, – не делая меня, в силу этого, охотником, рыбаком, пастухом или критиком»[266]. Современный уровень развития производства, науки и техники, постоянно порождающий большое количество сложных и разнообразных профессий, ярко иллюстрирует утопичность таких представлений.
Коммунизм рассматривается основоположниками марксизма как «царство свободы», где главная область человеческой деятельности находится вне сферы материального производства. Поэтому в качестве истинной меры общественного богатства здесь выступает свободное время человека, посвящаемое всестороннему развитию личности. Человеческая жизнь станет общением подлинно гуманных, высокоинтеллектуальных, всесторонне развитых личностей, относящихся друг к другу не как к средству, а как к главной цели своих деяний. В таком обществе, где изменится сама природа человека, свободное развитие каждого станет условием свободного развития всех.
Очевидно, что идея коммунизма, как и многие сверхдальние футурологические прогнозы, оторванные от эмпирической истории, является разновидностью утопии. Представление о социализме – первой фазе коммунистического общества, также содержит утопические черты. Маркс и Энгельс полагали, что при социализме не будет частной собственности и останется только общенародная собственность, рынок, конкуренция, деньги, народное хозяйство станут планируемыми и бескризисными. Исчезнет государство, а соответственно, парламентаризм, чиновничество, армия и т. д., сотрутся классовые различия.
Вышеперечисленные положения в большинстве случаев не конкретизированы, не ясен механизм их реализации. Не освещены важные моменты функционирования общественного механизма. Например, неясно, кто и каким образом будет осуществлять управление экономикой. Как избежать концентрации власти в руках управленческого аппарата? Нет ответа на вопрос, что будет обеспечивать эффективность планового народного хозяйства. Слабо разработан и вопрос о распределении при социализме.
Отсутствие анализа экономического механизма становления и функционирования будущего общества, расплывчатость его основных характеристик, неясность того, что, каким образом и почему будет обеспечивать эффективность общественного строя, позволяет утверждать, что марксистская концепция социализма и коммунизма является утопической, а не научной гипотезой. Однако необходимо отметить, что Маркс и Энгельс не ставили перед собой цель детального описания коммунизма, полагая, что только опыт реального преобразования капиталистических отношений в ходе социалистического переустройства общества станет реальной эмпирической основой для разработки научной теории нового общества.
Отдельные просчеты и не до конца решенные вопросы материалистического понимания истории не умаляют его значимости. Марксистский метод анализа социальных процессов успешно применяется современными учеными, в том числе исследователями, которые не являются сторонниками Маркса. Известный английский философ К. Поппер, посвятивший немало своих работ критике марксизма, пишет: «Маркс предпринял честную попытку применить рациональные методы к наиболее насущным проблемам общественной жизни….Хотя он заблуждался в своих основных теориях – его труды не пропали даром. Он на многое открыл нам глаза и обострил наше зрение. Возвращение к домарксистской общественной науке уже немыслимо. Все современные исследователи проблем социальной философии обязаны Марксу, являются должниками Маркса, даже если они этого не осознают»[267].