нарывы, которые лопались, гной вытекал, и многие выздоравливали. Но и травы,исцеляющие от заражения, принятые как настой, очень многим приносилиоблегчение. Эта болезнь, начавшаяся в августе месяце, прежде всего поражаладетей и уносила их в могилу. Мы потеряли милых и дорогих нам деток, которых мысогревали на груди, нянчили на руках и сами, приготовив пищу, кормили ихласково и заботливо. Но, вытерев слезы, мы говорим вместе с блаженным Иовом:«Господь дал, Господь и взял; как угодно было Господу, так и стало. Да будетблагословенно имя Господне во веки»[167].
И было так, что в эти дни тяжело заболел король Хильперик. Когда он началвыздоравливать, заболел, еще не «возрожденный от воды и Духа Святого»[168], его младший сын. Видя, что он находитсяпри смерти, они его окрестили. Когда ему на некоторое время стало лучше,заболел этой болезнью его старший брат, по имени Хлодоберт. Мать егоФредегонда, видя, что Хлодоберт находится в смертельной опасности, охваченнаяпоздним раскаянием, сказала королю: «Долгое время нас, поступающих дурно,терпело божественное милосердие. Ведь оно нас часто карало лихорадкой и другимистраданиями, а мы не исправились. Вот уже теряем мы сыновей! Вот их уже убиваютслезы бедных, жалобы вдов, стоны сирот. И неизвестно, для кого мы копим. Мыобогащаемся, не зная сами, для кого мы собираем все это. Вот сокровища, отнятыесилою и угрозами, остаются без владельца! Разве подвалы не изобилуют вином?Разве амбары не наполнены зерном? Разве твои сокровищницы не полны золота,серебра[169], драгоценных камней, ожерелийи других украшений королевского двора? И вот мы теряем прекраснейшее из того,что у нас было. Теперь, если угодно, приходите. Мы сожжем все несправедливыеналоговые списки, пусть нашей казне будет достаточно того, что достаточно былонашему отцу и королю Хлотарю». Так говорила королева и била себя в грудькулаками[170], затем велела принестиналоговые книги, которые привез Марк[171]из городов их королевства, и, бросив их в огонь, вновь обратилась к королю:«Что же ты медлишь? – сказала она. – Видишь, что я делаю? Делай и ты то же.Если и деток потеряем, то хоть вечной муки избежим».
Тогда король, раскаявшись, предал все налоговые книги огню. И когда книгибыли сожжены, король послал людей, чтобы они запретили на будущее составлятьналоговые списки. После этого младший мальчик, снедаемый сильным недугом,скончался[172]. С глубочайшей скорбью егоотвезли из виллы Берни в Париж и предали погребению в базилике святогоДионисия. А Хлодоберта положили на носилки и принесли в Суассон, в базиликусвятого Медарда, и, опустив его на могилу святого, дали обет от его имени. Но вполночь, задыхаясь и ослабев, он испустил дух. Его похоронили в базилике святыхмучеников Криспина и Криспиниана. Тогда великое рыдание было во всем народе.Плачущие мужчины и женщины в траурных одеждах, в таких, в каких они хоронятмужей, следовали за похоронной процессией. И потом король Хильперик раздалмного подарков церквам, базиликам и бедным людям. [142]
35. В те же дни от этой болезни умерла икоролева Австригильда[173], жена короляГунтрамна. Еще до того как ей испустить свой презренный дух, она поняла, что ейне избежать смерти. Тяжело дыша, она захотела иметь спутников своей смерти, идобивалась, чтобы во время ее похорон оплакивались и похороны других. Говорят,по примеру Ирода[174], она обратилась ккоролю с такой просьбой: «До сих пор у меня была надежда на жизнь, если бы я непопала в руки проклятых врачей: ведь принятое от них питье насильно отняло уменя жизнь и привело к тому, что я скоро уйду из мира сего. Вот почему, чтобысмерть моя не осталась не отомщенной, я прошу тебя и требую дать клятву в том,что, как только я покину этот свет, пусть тотчас же и их умертвят мечом. Если яне смогу больше жить, то пусть и они после моей смерти не наслаждаются жизнью,и пусть будет одно и то же горе у наших и у их близких». Сказав это, несчастнаяиспустила дух. А король после положенного траура, связанный клятвой своейгнусной супруги, выполнил ее гнусное завещание: он приказал умертвить мечомдвух врачей[175], которые лечили ее, что,по мнению многих умных людей, было совершено не без греха.
36. И вот, истощенный этой болезнью, умер иНантин, граф Ангулема. А как он относился к святителям и церквам божьим,следует рассказать ниже. Итак, его дядя Марахар в этом же городе долгое времязанимал должность графа. Окончив эту службу, он подался в церковь и, ставклириком, был рукоположен в епископы. С большим рвением он строил и возводилцеркви и церковные дома, но на седьмом году епископства его безжалостносгубили: враги его положили яд в голову рыбы, и он, ничего не подозревая, съелее. Но божественное правосудии недолго оставляло его смерть неотомщенной. Аименно: Фронтоний, по чьему совету было совершено это преступление и которыйвскоре принял епископство, скончался, прослужив епископом всего один год, таккак божественное правосудие настигло его. После его смерти епископом поставилиИраклия из Бордо, который некогда был послом у Хильдеберта Старшего. Нантин жедля того, чтобы расследовать обстоятельства смерти своего дяди, добился в этомгороде должности графа. Получив ее, Нантин нанес епископу много обид. Онговорил ему: «Ты держишь при себе тех убийц, которые умертвили моего дядю; тыприглашаешь к столу и пресвитеров, причастных к этому преступлению». Затем,когда вражда стала все более ужесточаться, Нантин постепенно начал силойзахватывать церковные виллы, которые Марахар оставил по завещанию церкви,утверждая при этом, что церковь не должна владеть его имуществом, так какзавещатель был убит клириками этой церкви. После того как он уже убил инекоторых мирян, он приказал схватить пресвитера, связать его и пронзить егокопьем. Заложив у него, еще живого, за спину руки и подвязав его к столбу, онпытался выпытать у него, был ли он причастен к этому делу. Но тот отрицал это,и когда у него потекла кровь из раны, он испустил дух. Возмущенный этим,епископ приказал закрыть для графа двери церкви. [143]
Но когда в городе Сенте собрались епископы, Нантин умолял епископа [Ираклия]о мире, обещая все незаконно отнятое им церковное имущество вернуть церкви ибыть послушным епископу. И епископ, повинуясь воле собратьев, удовлетворил всеего просьбы и, оставив дело об убийстве пресвитера до суда всемогущего бога,милостиво принял графа. После этого Нантин вернулся в город, ограбил те дома,которые он незаконно присвоил, разорил и разрушил их. При этом он говорилследующие слова: «Если церковь это и получит, то пусть она найдет всеопустошенным». Вновь разъярясь по этой причине, епископ отлучил его от церкви.Но во время этих событий блаженный епископ, окончив свой жизненный путь,преставился ко господу. Нантин же, пустивший в ход лесть и подачки, был сновапринят некоторыми епископами в церковное общение. Но спустя несколько месяцевон заразился вышеназванной болезнью. Страдая от сильной лихорадки, он кричал иговорил: «О горе, горе мне! Меня жжет епископ Ираклий, он меня терзает, он менязовет на суд. Я признаюсь в преступлении; я понял, что несправедливо обиделепископа. Молю о смерти, молю о том, чтобы мне недолго страдать от этой пытки».Когда он произносил эти слова, находясь в сильном ознобе, силы покинули еготело, и он испустил свой презренный дух, оставив несомненные приметы того, чтоэто было карой за блаженного епископа. В самом деле, бездыханное тело такпочернело, что можно было думать, что его положили на угли и сожгли. Вот почемувсе были этим поражены, удивлены и боялись впредь наносить обиды святителям.Ибо мстит господь за рабов своих, «уповающих на Него»[176].
37. В это время умер и блаженный Мартин, епископгалисийский, и его смерть вызвала в народе Галисии большую скорбь. Он былуроженцем Паннонии и оттуда отправился на восток посетить святые места. Он такбыл образован, что в те времена не было ему равных. Потом он пришел в Галисию,где был рукоположен в епископы [в то время], когда туда переносили мощиблаженного Мартина. Пробыв в этом сане около тридцати лет, исполненныйдобродетелей, он преставился ко господу. Стихи, которые написаны над дверями сюжной стороны в базилике святого Мартина, он сочинил сам.
38. В этом году в Испании были сильные гоненияна христиан[177]. Многие были обречены наизгнание, лишены имущества, истощены голодом, посажены в тюрьму, подвергнутыизбиению и погибли от различных наказаний. Зачинщицей же этого злодеяния былаГоисвинта, на которой, после ее первого брака с королем Атанагильдом, женилсякороль Леовигильд[178]. Но та, котораяклеймила позором рабов божиих, сама была заклеймена божьей карой перед всемнародом. Ибо закрывшее один ее глаз бельмо лишило его света, которого лишен были ее ум.
У короля же Леовигильда от другой жены было двое детей[179]; из них старший сын был помолвлен с дочерью короляСигиберта, а младший – с дочерью короля Хильперика. Ингунду, дочь короляСигиберта, отправленную с большой пышностью в Испанию, с великой радостьюприняла ее бабушка Гоисвинта. Но она не позволила, чтобы Ингунда и[144] дальше исповедовала католическую веру, и началальстивыми речами уговаривать ее перекреститься в арианскую ересь. Но Ингунда,мужественно сопротивляясь, говорила: «Достаточно того, что я уже была однаждыомыта от первородного греха спасительным крещением и исповедала святую троицу в